Сейф - Страница 23

Краусс не спал почти всю ночь, понимал, что надо отдохнуть, однако сон не приходил, нелепые мысли лезли в голову. Но поднялся в пять как будто свежий, сделал легкую зарядку и побрился. Около шести за ним зашел помощник Хейса. Они спустились на первый этаж особняка, занимаемого американской разведкой, и Краусс не без волнения начал настраивать передатчик.

Кранке отозвался сразу. Штурмбанфюрер передал закодированное сообщение о вылете, получил подтверждение, что его правильно поняли и ждут и что в усадьбе фон Шенка все спокойно.

У Краусса отлегло от сердца. Даже тесноватый китель советского офицера уже не раздражал его. Штурмбанфюрер с аппетитом съел яичницу и выпил две чашечки крепкого кофе. Когда кончал завтракать, пришел Хейс. Сообщил: машина в полной готовности.

Автомобиль довез их до самого самолета, у которого уже топтался пилот в шлеме.

— Не будем терять времени, — сказал пилот и полез в переднюю кабину.

Краусс молча взглянул на Хейса. Тот улыбался открыто. Штурмбанфюрер стал, по привычке, поднимать правую руку, но вовремя вспомнил, что перед ним не эсэсовский генерал, а американский подполковник, помахал рукой и заявил уверенно:

— Надеюсь, пообедаем вместе...

— У меня есть бутылка прекрасного шотландского виски. Отпразднуем успешное завершение операции.

— Не возражаю. — Краусс занял место за пилотом. Сразу заревел уже прогретый мотор, и «фанерный ящик», легко подскакивая на ухабах поля, стал выруливать к бетонной взлетной полосе.

Они летели низко. Скоро внизу блеснула река, пилот оглянулся, указал Крауссу на нее. Штурмбанфюрер понял: перелетели Эльбу, и теперь под ними зона, занятая советскими войсками. Иногда они видели их — колонну танков на шоссе, артиллерийскую батарею на отдыхе, но пилот старался держаться в стороне от шоссейных дорог и железнодорожных магистралей. Под крылом проплывали леса и поля, села и местечки, и Краусс скоро приноровился к обстановке, чувство тревоги исчезло, и он окончательно поверил в успех операции. Будто в ответ на его мысли, пилот вдруг показал Крауссу на небольшое село за лесом, совсем такое же, как и другие, над которыми пролетали, но самолет поднялся немного выше, круто повернул, и Краусс догадался: они уже на месте, а внизу Штокдорф.

Штурмбанфюрер наклонился к борту, разглядывая местность, и обратил внимание пилота на парк впереди, посредине которого краснела черепичная кровля охотничьего дома. Летчик сразу понял его — они пролетели над парком, потом пилот сделал круг над полями и уверенно повел самолет на посадку. Самолет мягко коснулся колесами озимых, покатился, чуть подскакивая, и остановился в полутораста метрах от парка.

Краусс выпрыгнул не сразу. Осмотрелся, но ничего не предвещало опасности: безлюдное поле, и испуганное воронье кружилось над ним.

Пилот снял шлем.

— Не задерживайтесь, — посоветовал он, — все спокойно.

Краусс вылез на крыло. Снова огляделся — действительно, все было спокойно, даже вороны успокоились, сели на деревья, и штурмбанфюрер направился к парковым воротам. Шел, держась за рукоятку парабеллума в кармане. Так, на всякий случай, ведь, кажется, и в самом деле все спокойно.

Вороны каркали вызывающе и нахально, и именно это вселяло в Краусса уверенность. Он, перескакивая через ступеньки, поднялся на крыльцо. Двери открылись, и Краусс увидел улыбающееся лицо Георга, из-за него выглядывал Кранке.

Краусс улыбнулся им в ответ, облегченно и открыто, как добрым друзьям, встреча с которыми всегда приносит удовольствие.

— Ну как? — спросил Кранке.

— О’кей, — совсем по-американски ответил Краусс, но сразу поправился: — Все нормально, долетели прекрасно.

— Не будем терять времени, — предложил Кранке.

Он пересек холл. Краусс пошел за ним, уставясь в спину гауптштурмфюрера. Думал: Кранке сказал «не будем терять времени», не зная, что ему отведено его совсем мало, какие-то считанные минуты... А может, стоит сразу пристрелить его?.. Краусс сжал рукоятку парабеллума. Действительно, один выстрел, и половина их проблем решена...

Покосился на Георга, увидел угодливую усмешку на его лице и подумал: придется кончать и его — Краусс не любил оставлять свидетелей. Впрочем, никакого особенного греха тут нет, старик уже пожил на свете, жизнь его никчемная и никому не нужная, однако о событиях в охотничьем доме будет знать Валбицын, и никуда от этого не денешься. Правда, Валбицын, вероятно, спокойно отнесется к акции (Краусс так и подумал — «акции», так как именно этим словом окрестили в РСХА и массовые, и единичные убийства) и будет молчать, ведь это в его интересах. Да и наплевать на его реакцию, сам Хейс дал команду убрать Кранке. Но все же привычная осторожность заставила Краусса отложить свои намерения.

Валбицын ждал их в подвале — одетый в спортивную куртку и ботинки на толстой подошве. Он напоминал любителя природы, туриста, привыкшего бродить по лесам, по горам и полжизни проводящего в палатках. Краусс подал ему руку, поступив так впервые. Раньше слишком высокая стена отгораживала его от рядовых сотрудников «Цеппелина». Он думал, что Валбицын воспримет это как честь, но этот русский нахал даже не улыбнулся ему, не произнес ни слова, пожал руку вяло и холодно, будто равному или даже рангом ниже его.

Штурмбанфюрер гневно взглянул на него, но сразу овладел собой: сейчас эмоции не лучший советчик, следует забыть и о чине штурмбанфюрера, и о расовом превосходстве. Достал ключ и направился к сейфу. Но Кранке заслонил его. Краусс посмотрел на гауптштурмфюрера недоумевая: чего тот хочет? Увидел протянутую руку Кранке и сообразил: тот решил сам достать папку со списками, завладеть ею. И если его поддержит Валбицын, ничего не попишешь, придется уступить.

Краусс застыл на мгновение, оценивая ситуацию. Пожалуй, он допустил ошибку, не пристрелив Кранке в холле, но сейчас уже поздно. Неизвестно, может, они с Валбицыным сговорились. Валбицын стоит рядом с ним и, конечно, успеет выстрелить, прежде чем Краусс прикончит Кранке и его. К тому же Хейс сказал недвусмысленно: Валбицын пригодится американской разведке. Правда, если убить обоих, свидетелей не останется, и всегда можно что-то придумать. Но пристрелить их уже не удастся, по крайней мере опасно...

«А если?.. Да, надо вбить клин между ними...»

— Вы хотите достать списки, Кранке? — спросил Краусс.

— Они будут у меня!

— И кто же так решил? — Краусс вложил в этот вопрос всю иронию, на которую только был способен.

— Я.

— Не доверяете нам? — Спрашивая это, обернулся к Валбицыну, как бы признавая его своим сообщником.

Кранке нисколько не смутился:

— Я шеф особой команды «Цеппелина» и сам готовил эти списки.

— Бывший шеф, — уточнил Краусс, — все мы, к сожалению, бывшие, и потому списки пусть достанет герр Валбицын. И сохраняет их. — Отступил назад и подал ключ Валбицыну.

Тот сразу взял его, и Краусс понял, что победил. Кранке тоже наконец уяснил свое поражение и пробормотал:

— Ну, если уж так... Все же я считал...

— Никого не интересует, что вы считали! — Краусс бесцеремонно отстранил гауптштурмфюрера. — Достаньте документы, — приказал он Валбицыну.

Валбицын не без удовольствия открыл сейф. Во-первых, приятно, что этого чванливого Кранке поставили на место, во-вторых, сам факт, что секретнейшие списки будут храниться у него, свидетельствовал о доверии Краусса, что тоже немаловажно. Достал черную папку, вытащил из нее бумаги. Всего несколько десятков листков с напечатанными на них фамилиями. Но чего стоят они!

Валбицын сложил листки и засунул во внутренний карман куртки.

— Мы должны поторопиться, — сказал Краусс, внимательно наблюдая, как Валбицын прячет списки. — Надеюсь, вы собрались?

Кранке взял стоящий в углу комнаты большой чемодан, а Валбицын подхватил с кровати рюкзак. Легко подняв его одной рукой, сказал беспечально:

— Вот и все мое имущество, нажитое чуть ли не за полвека. Момент, — обернулся он к Крауссу, — там в баре стоят две непочатые бутылки. Они уже не достанутся Генриху фон Шенку, и жалко, чтобы такой хороший коньяк выпил какой-то красный комиссар. Есть предложение реквизировать!