Сегодня-позавчера_4(СИ) - Страница 86

Мечтал ты, Витя, быть знаменитым? Ладно, не скромничай, каждый мечтает. В глубине души. Всяк хочет след о себе оставить в Истории. Хотел? Получи, распишись. Кушай, не обляпайся! Тошнит? Это твои проблемы! Разве нет? Ты кто? Пустота. Так, делай, что должен! Остальное - потом. После войны, после выполнения планов, заданий, поручений. После смерти. Тогда - отдохнёшь. Впердэ, Витя! Время - не ждёт. Ты - уже не ты. Ты - Медведь. Работай.

- Как фамилия?

Он называет. Долго вспоминаю:

- Антон-комбат. Москва. Начало 42-го. В Москве мы пересекались. Жив сын?

- Ранен был. Лечился. Вот, в отпуск приезжал. В газете про тебя статья была, он и сказал, что воевал с тобой. Отчаянный, говорит, человек. Далеко пойдёт, если не убьют.

А я - о чём? В газете - статья. Заткнись, пешка! Е2-Е4! Вперёд и с песней!

- Почти убили, отец. Антону отпиши, привет передай. А парня забираю. У меня таких - целая команда. С завода на завод переходим, шорох наводим. Техноосназ.

- Техноосназ? Не слышал.

- Услышишь ещё. Земля - она не только круглая, но и маленькая. Вот, на Урале, знакомого встретил. Маленькая Земля. Очень маленькая. Ничего, там, в Космосе - много места. Немца одолеем - на Марс полетим. Будем там города строить и яблони сажать.

- Это когда же? На Марс?

- Скоро, отец. Вот как эти твои дяди Федоры и тёти Клавы подрастут - так и полетим!

Беру парня за руку. Малыш, а смотрит на меня глазами старика.

- Идём, Дядя Федор, буду тебя у родителей отпрашивать.

- Сирота он. Детдомовский. Тут, на заводе все они и живут. Тут мы их и кормим, - отвечает директор.

Я не сдержался, матюкнулся.

- Ну, пойдём, Дядя Федор. Познакомлю тебя с Маугли. Он - тоже сирота.

- А Балу?

- Балу?

- Его учитель, медведь.

- Я - Медведь. Я буду тебе учителем.

Хоть и Дядя Федор, хоть и начальник цеха, а всё одно - ребёнок. Тетя Клава стоит у станка, тряпичную куклу обнимает. С куклой она не так боится такого большого и страшного дядю Медведя, что забирает ИХ дядю Федора.

Ненавижу! Дети встали к станкам! Ненавижу немцев и их натравливателей. Весь их долбанный Евросоюз! Весь их проклятый "Комитет 300"!

В гостях у сказки-2

Едем на убитой полуторке. Товарищ генерал-лейтенант Госбезопасности трясётся вместе со всеми. Правда, всех нас - я, Кельш, Прохор и два бойца охраны. Брасень - отказался ехать. Его уже один раз обломали. Осадочек - остался.

Едем мы искать родной дом Прохора. Его мать. От воспоминаний о которой у меня до сих пор смятение в душе. На поиски Дарьи мне даже не пришлось "уходить в самоволку". Таким было задание. Одно из заданий.

Мы летаем из города в город, налетаем в какой-либо завод, фабрику, рудник, КБ. Решаем там задачи, развешиваем звездюлей. Кому - звезду, кому - люлей. Кому - награду, кому - повестку в трибунал, летим дальше. Мы - техноосназ Сталина. Теперь нам надо найти дом Прохора и его мать. Группы поисковиков уже умыли руки - обломались. Нет ни села, описанного мною, ни церквушки, где я причащался перед подвигом ратным. Тем более - нет единорогов.

Моё здоровье мне - не принадлежит. Поэтому задание - найти, пройти "капремонт", установить "контакт", провести "вербовку". Желательно - свадьбой. И плевать, что я - женат. Раскушали, что такое Прохор, аппетит разыгрался у Больших Игроков. И все они уже далеко не юных лет. Болячки - давят.

Стране нужно это чудо с ясными глазами и косами. Нет у нас био-реактора. Но есть - Даша. И Сталин - тоже человек. Тоже - болеет, стареет. И его здоровье - тоже не только его забота. А, вот, и наша, тоже. И генералы-маршалы у нас болеют, погибают. Хотя бы спасти Черняховского и Ватутина. Такого уровня командиры - даже не штучный товар - эксклюзивный.

Одно из заданий. Из тысяч заданий.

Третий раз проезжаем нужное место. Нутром чую - вот оно. Но, нет контакта.

Останавливаю машину, спрыгиваю. Иду пешком. Вот, как нематериальная мембрана. Прохожу её, но, сбой - ничего не изменилось. Прохор описывает свои ощущения так же. Нас не берут. Нет доступа.

Абидна, слющай, да?

В отчаянии сел на снег. Прохор - рядом. Молчим. Любые слова - лишние.

- Простынете, служивые.

Смотрю - дед. В волчьем тулупе. И медвежьей шапке. Встаю, иду навстречу, кланяюсь в пояс:

- Здравствуй, отец.

Потому что - узнал я этого деда. Он медведю кланялся, а потом его - освежёвывал. Дед молвит человеческим голосом:

- Не сын ты мне, странник. Сыны мои давно голову сложили. Настал и мой срок.

Тьфу, попутал сказки. Каким "человеческим голосом"? Отвечаю:

- Не спеши хоронить себя, старче. Мы тут с пути сбились. Дарью Алексеевну приехали проведать, здоровье поправить. Не подскажешь нам путь?

- Нет вам Пути. Беспутные вы. А ты, вой, ещё и кащееву шкуру напялил.

- Она мне выживать помогает. И видеть даёт. Поломала меня судьба, отец. Руками зверолюдей-нехрестей поломала.

- Не ведаешь Пути своего, вот и корёжит тебя.

- Не ведаю. Беспутный я. Путь - ищу. Ты не укажешь нам дорожку до Дарьи Алексеевны?

- Лукавишь. Не беспутный ты. Выбрал ты свой Путь. Потому кащея шкура тебе и дадена. И ослеплён ты, ибо правды - не видишь.

- А в чем она, правда?

- Сказать могу. Поймёшь ли? Важные вещи - простые. А простые - сложны для понимания.

- А ты - попробуй.

- Путь твой - Кровавый.

- Так и есть, - кивнул я.

- И чем дальше ты будешь по нему идти - тем больше крови. Ты зальёшь землю кровью. И это - истина.

- А истина - вечна. Да, отец. Путь мой - кровавый. И дальше я иду по нему, чтобы ещё больше крови пролилось.

- Виктор Иванович, что ты такое говоришь? - оторопел Прохор.

- А в чём он не прав? Мало я людей убил? А оружие, что мы проталкиваем, подталкиваем - не для смерти ли?

- Так, то же - немцы! Ты сам говоришь - зверолюди-нехристи.

- А, они от этого - не люди? - покачал я пальцем "ни-ни-ни" перед носом Прохора, - Озверели, да, нехристи, а кто ж они? Убивать их за это? Может и всех узбеков порежем - тоже нехристи? Всё одно - грех. Или наших учёных и коммунистов - к стенке. Тоже - атеисты, нехристи. Каждый волен верить в то, на что хватит сил. И зло чинить за то - нельзя. Немцев мы убиваем не за то ведь.

- Сам сказал.

- Это я сказал не в вину им, а охарактеризовав двумя словами всю ситуацию. Можно иначе - в бою, озверевшие в горячке битвы европейцы выбили мне глаза и ранили в спину. Как короче? А дедуля меня правильно понял, так, отец? - спросил я старика, потом добавил:

- Но, отец, я сознательно выбрал этот Путь. И пройду по нему до предела.

- Оттого лишён ты очей и ног, за Путь, что ты выбрал, - ответил старик, горестно вздохнул.

- А каким путём идти надо было? - спросил Прохор.

- Постижения Бога, накопления Духа Святого, самосовершенствования, - ответил я.

Прохор захлопнул рот, а старик усмехнулся:

- Многое постиг ты, Многодушный!

- Видал, Прохор, как он меня красиво шизофреником обозвал? Надо запомнить. Многодушный. Многоликий Янус. Или Анус? Не помню. Так, отец, поэтому мне не видать Даши?

- Пути ваши разошлись так, что находиться вам рядом - невмочь.

- Так даже? А прошлый раз - разве я был менее кровавым?

- Тогда ты был Беспутный.

- А как стал Путёвым, так сразу - абонент не абонент. Да? Путёвый, путеец, странник. Да, Судьба. Так ты, отец, как глашатый пришёл? Тебе рядом с таким демоном, как я - в мочь? Не будет корёжить?

- В мочь, в мочь. Я - тоже не ангел. Пришлось полиходействовать. Нет, я не глашатый. И не оглашенный. Я помогу твоим детям дом построить. Негоже дитю в темнице кащеевой жить.

- Детям? Дом? - усмехнулся я, - нет у меня детей. И не будет уже.

- Мне детям твоим надо терема строить, - упрямится дед.

Махнул рукой - пусть так. С тоской посмотрел в заснеженную даль, вздохнул, пошёл к машине. Так мне обидно, так тоскливо, так грустно. Постиг меня облом-обломище. И правильно - ишь, губу раскатал. Губозакаточный карандаш возьми из планшета Кельша. Думал - всегда тебя будут на ноги ставить? Нет. Раз, два - дальше сам. Живи, мучайся.