Седьмое святилище - Страница 2

– Как шли ваши раскопки – успешно? – спросил Валентин.

– Вполне, ваше величество – до тех пор, пока… – И она сделала головой и руками жест, выражавший разом горе, шок, непонимание и беспомощность.

Это убийство для нее и для всех здесь казалось неожиданной, страшной потерей, невосполнимой, как смерть близкого родственника.

– Да, я понимаю.

Валентин расспрашивал ее ласково, но твердо. Не было ли в последнее время сделано каких-либо важных открытий? Не вскрылись ли новые улики? Не считают ли кого-то виновным в убийстве? Есть ли подозреваемые? Не угрожали ли археологам дальнейшими покушениями?

Но ничего нового не произошло. Убийство Гуукаминаана так и осталось вопиющей неожиданностью, нарушившей мирную жизнь лагеря. Убитого передали его соплеменникам для погребения, сказала Магадоне Самбиса, невольно содрогнувшись при этом всем телом. Теперь археологи стараются позабыть о своем горе и продолжить работу.

Ей явно тяжело было говорить об этом, и она переменила разговор, как только смогла.

– Вы, должно быть, устали с дороги, ваше величество. Позвольте проводить вас в ваше жилище?

Для понтифика и его свиты поставили три новых палатки. Путь к ним лежал через зону раскопок. Валентину приятно было видеть, как хорошо движется работа по расчистке города от цепких ползучих сорняков, которые столько лет оплетали эти древние камни.

По дороге Магадоне Самбиса без умолку трещала о достопримечательностях этого места, как будто Валентин был туристом, а она – его гидом. Вон там виден полуразрушенный, но все еще величественный акведук. Там – выщерб ленная овальная чаша арены. А вот большой церемониальный бульвар, вымощенный гладкими зеленоватыми плитами.

На этих плитах и спустя двадцать тысяч лет виднелись иероглифы метаморфов, загадочные витиеватые символы, врезанные глубоко в камень.

Даже сами метаморфы не могли расшифровать их теперь.

Женщина изливала поток археологических и мифологических подробностей, едва успевая переводить дыхание. В этом чувствовалась неловкость почти панического свойства, вызванная присутствием понтифика Маджипура. Валентин уже привык к таким вещам, но Велализьер он посещал не впервые и был знаком почти со всем, о чем она рассказывала. А Магадоне Самбиса выглядела такой усталой и подавленной, что ему жаль было видеть, как она тратит столько сил на эти сумбурные речи.

Но она не умолкала. В это время они шли мимо огромного и очень ветхого здания – казалось, чихнешь, и оно обрушится.

– Это называется дворцом Последнего Царя. Название, возможно, неверное, но так его зовут пьюривары, и мы тоже пользуемся этим именем за неимением лучшего.

Она сказала «пьюривары», отметил про себя Валентин. Ученые всегда пользуются этим словом, никогда не называют коренных жителей планеты перевертышами или метаморфами, как обыкновенные люди. Надо будет запомнить.

У руин дворца Магадоне Самбиса изложила им легенду о мифическом Последнем Царе, при котором и произошло кощунство, заставившее древних метаморфов покинуть свой город. Могла бы и не рассказывать – кто же не знает этой жуткой истории?

Однако все вежливо выслушали ее рассказ о том, как много тысяч лет назад, задолго до появления на Маджипуре первых человеческих поселенцев, метаморфы Велализьера в припадке необъяснимого безумия выловили из океана двух живых морских драконов, разумных существ громадной величины и невероятной интеллектуальной мощи, которых сами же считали богами. Жителей моря взвалили на жертвенные платформы, изрезали ножами на куски и сожгли на костре перед Седьмой пирамидой, как подношение еще более могущественным богам, в которых царь и его подданные с недавних пор уверовали.

Легенда гласила, что простой народ дальних провинций, узнав об этой ужасающей бойне, двинулся на Велализьер и сравнял с землей храм, у которого совершилось кощунственное жертвоприношение. Пришельцы предали смерти Последнего Царя, разрушили его дворец, а согрешивших горожан изгнали в пустыню. Акведук тоже был разрушен; реки, снабжавшие город водой, загорожены плотинами, и Велализьер превратился в проклятое место, на протяжении веков населенное лишь ящерицами и пауками.

Дальше Валентин и его спутники двигались молча. Показались шесть заостренных пирамид, самые известные памятники Велализьера. Ближайшая стояла за самым дворцом Последнего Царя, остальные пять располагались по прямой линии, ведущей на восток.

– Была и Седьмая пирамида, – сказала Магадоне Самбиса, – но ее разрушили сами пьюривары перед уходом из города. От нее осталась только груда камней. Мы думали начать там работу на прошлой неделе, но тогда как раз… – Женщина запнулась и отвела взгляд.

– Да, – мягко сказал Валентин. – Конечно.

Их дорога теперь пролегала между двумя колоссальными платформами из гигантских глыб голубого камня, которые современные метаморфы называли Столами Богов. Даже и теперь, заваленные мусором двадцати тысячелетий, они возвышались над равниной на десять футов, и на них могли разместиться многосотенные толпы.

– Вы знаете, что это такое, ваше величество? – тихим похоронным голосом спросила Магадоне Самбиса.

– Да, – кивнул он. – Алтари для жертвоприношений. Здесь и произошло Кощунство.

– Верно. И Гуукаминаана тоже убили здесь. Я могу показать вам это место – это недолго.

Чуть дальше по дороге виднелась лестница, сложенная из того же голубого камня, что и сами платформы. Она вела на вершину западного помоста.

Магадоне Самбиса спешилась и быстро поднялась наверх. На верхней ступеньке она подала Валентину руку, хотя понтифик поднимался без труда, сохранив почти всю бодрость своих молодых лет. Однако из учтивости он подал ей руку, она же – решив, возможно, что простой женщине не подобает прикасаться к понтифику – в последний момент убрала свою. Валентин с усмеш кой все-таки удержал ее и взошел наверх.

Старый Насимонте резво поднялся следом, за ним кузен и доверенный советник Валентина принц Миригант, у которого на плече сидел маленький вроонский мудрец Аутифон Делиамбер. Тунигорн остался внизу, не желая, видимо, иметь ничего общего с местом бойни и святотатства.

Поверхность алтаря, выщербленная временем, поросшая сорной травой, испещренная красными и зелеными пятнами лишайника, простиралась далеко.

Трудно было представить, как даже великое множество метаморфов, этих хрупких, словно бескостных существ, могло нагромоздить такое количество каменных блоков.

Магадоне Самбиса указала на метку из желтой ленты в форме шестиконечной звезды, прикрепленную к камню в дюжине футов от них.

– Мы нашли его здесь. Точнее, часть его. А другую часть вот тут. – Еще одна метка виднелась слева, футах в двадцати от первой. – И тут. – Третья желтая звезда.

– Так труп был расчленен? – поразился Валентин.

– Да. Видите, пятна крови видны повсюду. – Магадоне Самбиса помедлила, и Валентин заметил, что она дрожит. – Мы нашли все, кроме головы. Голова отыскалась в другом месте, в руинах Седьмой пирамиды.

– Стыда у них нет, – выпалил Насимонте. – Хуже зверей. Надо было вывести их всех под корень.

– Кого это? – спросил Валентин.

– Вы знаете, о ком я говорю, ваше величество. Очень хорошо знаете.

– Ты думаешь, эта работа перевертышей?

– О нет, ваше величество! – ехидно запротестовал Насимонте. – Как я мог подумать такое? Это, конечно, кто-то из наших. Из профессиональной зависти, скажем, из-за того, что покойник совершил какое-то открытие, которое наши хотели присвоить себе. Вы ведь так полагаете, Валентин? Вы верите, что найдется человек, способный на такое зверство?

– Мы для того и приехали, чтобы разобраться в этом, мой друг, примирительно сказал Валентин. – Пожалуй, еще рано делать какие-то выводы.

Глаза Магадоне Самбисы чуть не вылезли из орбит – так потрясла ее дерзость Насимонте, посмевшего спорить с самим понтификом.

– Быть может, проедем теперь в лагерь? – спросила она. Как странно, думал Валентин, пока они ехали мимо груд камня, как странно очутиться опять среди этих чуждых, колдовских руин. Зато он, по крайней мере, вырвался из Лабиринта. Хуже Лабиринта, по его мнению, не было уже ничего.