Седьмая руна (СИ) - Страница 4

– То есть ты сутки не выходил из таверны?

Ассистент декана ухмыльнулся и наклонился ближе, обдавая Франсуазу запахом перегара.

– Меня заперли в погребе! – доверительно сообщил он. – Дочь хозяина!

– И ты напился как сапожник?

– Обижаешь, сапожники не пьют такое вино! Попробуй, оно превосходно! – Жан-Жак посторонился, приглашая войти. – Пойдем в погреб?

Он подмигнул. Франсуаза тяжело вздохнула. В другое время она бы ушла, но упускать шанс попрактиковать на кладбище было глупо.

– Я бы с радостью, но боюсь, что дочь хозяина будет ревновать тебя.

– Это верно! Вот за что я люблю тебя, Франни, у тебя неплохо варит котелок! Для женщины, конечно!

– Поверь, я польщена! – понимая, что Жан-Жак напился до состояния слезливых признаний в любви и дружбе, она тяжело вздохнула. – И когда у тебя практика?

– Как обычно, в полночь, – верзила опять покачнулся и ухватился за косяк. – Думаешь, я не успею протрезветь?

– Думаю, ты даже пытаться не будешь.

Он хохотнул.

– А ты хорошо меня знаешь!

– Куда уж лучше, – пробормотала девушка.

– Тогда зачем мне трезветь?

– Хотя бы для того, чтобы не обрести покой на кладбище рядом с мертвяками, – Франсуаза сделала вид, что собирается идти дальше, но Жан-Жак держал ее за руку.

– Слушай, Франни, а что если…

Она выразительно взглянула на ассистента декана, и тот сразу же разжал пальцы.

– Спасибо. Так что если…?

– Что, если на практикум мы сходим вместе? – он умоляюще посмотрел на Франсуазу. – Ну типа на свидание?

Наверное, со стороны это выглядело забавно, может быть, даже романтично: огромный верзила умоляет хрупкую девушку.

– Свидание в присутствии адептов? – она изогнула бровь. – Не слишком романтично, ты не находишь?

– Ты согласна? – оживился Жан-Жак, снова пытаясь обнять девушку.

Она ловко увернулась.

– Не так быстро! И если ты будешь распускать руки, я откажусь!

– То есть ты согласна? – оживился он, демонстративно убирая руки за спину.

– Надо подумать. Ведь оплату, причитающуюся за практическое занятие, получишь ты.

– Я поделюсь с тобой! Пятьдесят на пятьдесят!

Франсуаза задумалась. Предложение было более чем щедрым. Женщинам в академии платили в разы меньше, чем мужчинам, и чтобы самой заработать столько же, Франсуазе пришлось бы работать от зари до зари.

– Интересно, как ты объяснишь адептам мое присутствие?

Жан-Жак пожал плечами:

– Что-нибудь придумаю.

– Что-нибудь? – насторожилась Франсуаза. Как бы ни хотелось попрактиковаться вне стен академии, дочь графа д’Эгре не могла позволить, чтобы сплетники трепали ее имя, приписывая роман с ассистентом декана. Достаточно было и ее работы в академии.

– Ладно. Где и когда встречаетесь?

– У церкви Святой Хельтруды. В полночь.

– Странное место.

– Обычное.

Франсуаза строго взглянула на коллегу.

– Жан-Жак, ты же прекрасно знаешь, как родственники умерших относятся к практикумам некромантов! В городе только два городских кладбища, где места для бедняков, и именно там нам позволено тренировать адептов, и я не помню, чтобы кладбище при церкви туда входило! К тому же неподалеку хоронили самоубийц… – Франсуаза прищурилась, осененная догадкой. – Вот почему ты так хочешь, чтобы я пошла, верно?

– Ну, – Жан-Жак старательно отводил взгляд, – я думал…

– Неужели? – процедила девушка сквозь зубы. Поднимать тело из неосвященной земли было очень опасно, если не упокоить мертвяка правильно, он, привлеченный запахом живой плоти, мог сожрать некроманта заживо, а заодно и тех, кто находился рядом.

– Тридцать на семьдесят! – поспешно выпалил Жан-Жак, понимая, что сделка вот-вот сорвется.

– Двадцать на восемьдесят! – отрезала Франсуаза, чувствуя себя торговкой на рынке. – И ты уговоришь Копена поднять мне оплату!

– Ладно, идет! – верзила торопливо протянул руку. Девушка поняла, что продешевила, но отступать было поздно. Жан-Жак протянул руку, и Франсуазе пришлось вложить свою ладонь. Правда, она сразу же торопливо одернула ее и сверилась с часами.

– Времени немного. Мне еще надо зайти домой. Встретимся у церкви, – подобрав юбки, Франсуаза поспешила прочь.

Квартира, которую девушка снимала, была маленькой. Она располагалась под самой крышей пятиэтажного дома, и потому летом в ней было жарко, а зимой – холодно, но это все, что Франсуаза могла себе позволить на скромное жалованье, которое платили в академии.

Промелькнула мысль, что Жан-Жак, наверняка, жил с большим комфортом. Промелькнула и пропала. Ни за что на свете Франсуаза не променяла бы эту квартиру с рассохшейся дверью и скрипучими рамами на прежнюю жизнь в фамильном особняке. Материнский надзор, нотации старшего брата, щебет младшей сестры… Воспоминания о прошлом заставили передернуть плечами. Она выбрала свой путь, и назад дороги нет! С этими мыслями ассистент профессора Ле Шовена провернула ключ в дверях.

Бонни вскочил с кровати, как только она переступила порог. Девушка была уверена, что пес услышал ее шаги гораздо раньше, но до последнего наслаждался возможностью поваляться на запретном месте.

Франсуаза не стала его ругать, прошла на кухню и растопила плиту. Сварить кофе при помощи магии было бы быстрее, но следовало поберечь силы для ночного практикума.

Бонни следовал за ней по пятам, заискивающе заглядывая в глаза. По всему было видно, что он скучал.

– Ты опять проспал весь день? – Франсуаза потрепала огромного черного с рыжими подпалами зверя по голове. От удовольствия он зажмурился и коротко тявкнул. – Тише, уже поздно, соседи спят!

Бонни осклабился, выражая сомнения по поводу этой фразы. С учетом того, что ближайшими соседями девушки были целители, скорее всего, они находились либо на дежурстве в лечебнице, либо в таверне, где продавали зелья, усиливающие действия алкоголя.

Что касается нижних этажей, то жильцы там менялись с такой скоростью, что Франсуаза не успевала даже познакомиться, не говоря уже о том, чтобы узнать, кто они. Впрочем, жалоб на нее домовладелице никогда не поступало, поэтому предупреждение псу было, скорее, данью традиции. К тому же девушке хотелось поговорить с достойным собеседником, и огромная васская овчарка вполне отвечала высоким требованиям дочери графа.

– Да, ты прав, их нет, но это не повод вести себя шумно, правда?

Пес радостно завилял хвостом, задел стул, и тот с грохотом полетел на пол.

– Бонни! – с укором воскликнула Франсуаза. Пес вывалил язык, делая вид, что совершенно не при чем, а предмет мебели упал сам по себе. Вздохнув, Франсуаза поставила стул на место. В этот момент кофе забурлил и с шипением начал выплескиваться из турки на огонь.

– Ну вот опять! – девушка успела подхватить турку, перелила остатки напитка в чашку и прошла в комнату. Бонни тенью проследовал за хозяйкой, выждал, пока она присядет в скрипучее кресло у окна, и положил ей голову на колени, преданно заглядывая в глаза.

– Да, я знаю, что ты скучал, – девушка вздохнула. – Прости, если бы я знала, что задержусь, то обязательно взяла бы тебя с собой!

Пес вильнул хвостом на этот раз очень осторожно. Франсуаза улыбнулась и одним глотком выпила кофе.

– Ладно, а теперь за дело!

Она быстро сменила утреннее платье на более удобный костюм для верховой езды. Бархатная амазонка была остатками той роскоши, которая некогда окружала юную дочь графа. Сейчас рукава на локтях растянулись, а манжеты обтрепались, но Франсуаза любила этот наряд, а ночью огрехи были не так заметны.

– Ну что, идем? – бросив последний взгляд в зеркало и поправив выбившуюся из тугого узла прядь, Франсуаза направилась к двери.

Вывалив язык, Бонни с абсолютно счастливым и оттого глупым видом последовал за хозяйкой. Цокая когтями, побежал по истертым ступеням, стремясь побыстрее оказаться на улице.

Франсуаза покачала головой, но поводок пристегивать не стала. Бонни прекрасно слушался ее, к тому же пса знали все в округе. Хотя многие и считали васских овчарок порождением бездны и предпочитали обходить его хозяйку стороной. Девушка никого не разубеждала. Напротив, именно эти легенды и грозный вид огромного черно-подпалого зверя способствовали тому, что она спокойно ходила по кварталу даже ночью.