Седая целительница (СИ) - Страница 2

— Крашма… Крашма… — поскреб лысую макушку старичок с ржавой бородой. — Это же нынешний казначей! Во дела… И как таких только Матушка Земля носит. Тьфу на них!

— А ты откуда, сынок, всё это знаешь? — прищурил глаза второй дедок, опираясь подбородком о свою трость.

— Бабка моя служанкой у жены князя Станислава служила. Вот и рассказывала, когда одиноко было ей молчать.

Все тут же понятливо закивали.

— А как же сынок княжича Святослава? Что с мальчишкой стало-то? — раздался дрожащий голос той самой Аники, которая теперь жалась к плечу мужа.

Матрос потряс головой, выдавая жестом своё незнание о судьбе ребенка. И все присутствующие на палубе заметно приуныли. Никто ничего не говорил. И хриплый голос пьяницы у дальнего угла, покрытого с ног до головы шрамами, прозвучал как гром среди ясного неба.

— Молва ходит, что жена княжича из рода двуликих, пыталась убежать в лес с мальченком. — Мужик сделал большой глоток настойки из своей глиняной фляги и опять откинулся на доски за спиной. — Лучник ногу ей подстрелил, дальше бежать она не могла. Тогда княжна завидела берлогу медведя, сунула дитё туда, а сама поползла к обрыву. Войны её нагнали и у края зарезали. С тех пор о сыне княжича Станислава нигде не было слышно.

— Чего творится-то… — пришибленно пробубнил старик с рыжей бородой, а потом толкнул локтем своего раннего собеседника. — Слышь, Ульзар, а пацаненок мог и выжить.

— Одной Сварогу это известно. — покачал головой второй.

Вскоре над горизонтом замельтешили купола столичных хором. Прибрежный порт около Склона Торгашей был не так богат, как в прошлые годы. Пару лодок и ещё пару старых дырявых шхун, и те заморские.

Княжество уже двадцать лет воевало, истратив все ресурсы и богатства. Да и не только на войну истратилась казна. У бояр, как оказалось, был широкий и глубокий карман.

— Ну, Февронии, у кого остановиться желаешь? — пока моряки пришвартовали шхуну, опять заговорили старики.

— Так у двоюродного брата моего. Фадько здесь гончарством промышляет, на пару дней приютить должен, родня как-никак. Ткани продадим. А потом, позволет Ляля, домой возвратимся с Аникой.

— На что монетки потратить думаешь? — краем губ хмыкнул тот самый дед с голубыми глазами.

— Ясно дело, на что. Домашним еды накуплю, одежку, если Аника что-то найдет на ярмарке. В Рябухи внуки голодные, помочь надо. Полялька, дочь моя, овдовела недавно, а у самой трое детишек.

— Катинка, жена моего сыночка, тоже одна детишек поднимает. — Утерла слёзы краем платка старая женщина, вклиняясь в разговор мужчин.

— И ей поможем, — кивнул старик, приобнимая жену за плечи в знак утешения. — А потом, глядишь, и Ларик домой вернётся к своей семье. Так что, Ульзар, есть у меня куда гроши тратить. Ты лучше говори, куда сам собрался, да ещё и налегке.

— К внучке я пришёл, Февронии. Натаську за кузнеца замуж выдали ещё когда её батька с мамкой живы были, а он нынче в столицу удачу пробует. Хорошо хоть, что на войну не взяли, сам понимаешь, кузнец. Одна она у меня осталась. Единственная кровиночка в этом мире. Вот весточку её Буян прислал, что Натаська на сносях. Первенца ждут. Дай Земля, подержу правнука на руках, а потом на упокой пойду. Соскучился я по моей Настасье.

— И то верно… — отозвался второй, вставая со своего места и подхватив свою тяжелую ношу из валиков ткани.

Все ждали, когда моряки бросят перекладину за борт, чтобы покинуть шхуну. И вот издалека послышался крик и ржание лошадей. Пока люд на небольшом плацу у порта скопились в стайки и громче шепота молвить не смели.

— Чего это они? — недоуменно приподнял брови тот, что Февронии.

— Небось опять что-то бояре учудили. — поскреб затылок второй старик. Услышав подобное, капитан шхуны тут же крикнул на моряков с перекладиной в руках.

— А ну, остановились. Не бросайте пока…

Шепотки поползли среди людей. Тихий страх замер в глазах женщин, коим была забита почти вся палуба.

— Эй, малец! — бросил капитан парнишке, который собирал ракушки у берега. — Чего в столице стряслось-то?

Ребёнок недоуменно поднял загорелое лицо и пожал плечами:

— Так переворот во дворце, дяденька. Князя Люциара и всю вельможу закрыли в тереме. Говорят, стражу тоже в темницах бросили, а по всему дворцу гуляют чёрные тени.

— Вот те на. Панические шепотки усилились, и будто услышав слова беспризорника, из леса густой рекой потекла стая всадников. Все в чёрных одеждах. Узрев такое, люди испуганно отошли подальше от шхун, замолкая. Да настолько, что было слышно порхание ласточки.

— Мам, а как звали сына княжича Станислава? — шёпотом спросила маленькая девчонка с чумазым личиком, прижимаясь к материнской груди.

В то время всадники остановились. И их предводитель спрыгнул со своего пегого жеребца, уверенным шагом идя к единственной шхуне, чьи пассажиры ещё не сошли на берег.

— Назар. — голос матери и незнакомца в чёрных одеждах прозвучал одновременно.

Тёмная тень отлипла от дальнего угла палубы. Мужчина в чёрном плаще медленно прошёл по деревянному полу к борту со стороны берега. И легко поднялся на корму, чтобы через мгновение прыгнуть на землю. Шальной ветер начал колыхать судно, выдавая нервозность морских волн. Кроны деревьев принялись беспокойно шататься.

Ещё одно дыхание ветреного духа сбило капюшон с мужчины. Угольно-черные волосы, закрученные у краев в кудри, блеснули на солнце, спадая до плеч. Настырный ветер опять подул на него, поднимая чёрные волосы и обнажая ниже затылка на шее мужчины родимое пятно.

Знак самого Лучезара, основателя княжества и праотца всех князей. Восьмигранную звезду с четырьмя более острыми и большими краями. А по середине белая точка светлой кожи.

— Князь… — потрясенно выдавил из себя старец с седыми висками, опираясь на свою трость. — Феврония, ты это видишь? Неужто наследник живой?

— Вижу, Ульзар. Вижу…

— Господин, — всадник в чёрных одеждах прижал собранный кулак к сердцу и отпустил голову вниз.

— Вален, — кивнул странник хриплым голосом дикого волка. Холодный, словно пики гор.

Откинув голову назад, черноволосый пронзительно свистнул, заглушая самого ветра. Эхо этого свиста побежало во все концы, когда из лесной чащи выбежал чёрный жеребец. Словно сотканный из тьмы, конь со скоростью мыслей топтал зеленую траву под копытами, скача на зов своего наездника.

При виде этого монстра люди испуганно вскрикнули, спеша убраться с его пути до того, как свирепость жеребца обрушилась бы на них. Странное дело, но возле своего хозяина жеребец остановился, громко фыркнув через широкие ноздри.

Ухватившись за поводья, мужчина легко запрыгнул в седло. Прежде чем пустить ярого жеребца в галоп, мужчина развернулся к шхуне, на которой плыл одну ночь и день. Словив взгляд девочки, чьё детское любопытство сокращалось над именем пропавшего наследника престола, мужчина на миг заглянул в душу этих больших, невинных бирюзовых глаз.

В этих глазах отражалось всё:

Война…

Смерть…

Голод…

Погибель…

Не сказав ни слова, сын княжича Станислава и сестры альфы двуликих хлопнул ладонью по холке жеребца и сорвался в темную даль Княжественного Дворца.

За ним, словно стая воронов, пустились вскач те самые всадники в чёрных одеждах.

— Князь вернулся… — ошаломленно выдавил из себя матрос с красивыми глазами цвета морской волны, падая на колени и стаскивая с головы платок, коим были связаны чёрные волосы. Ветер тут же подхватил тёмные пряди, как и истошный вой мужчины: — Братцы, князь Назар вернулся!!!

Третьего дня подснежника 1834 года от великого раскола князь Луциан Немощный был свергнут с престола своим двоюродным братом Назаром Лютым. Дворец был взят в осаду, а свергнутого князя отправили в башню Позора.

Восемнадцатого дня подснежника 1834 года Совет бояр был распущен, а большинство из вельмож, будучи обвинены в измене и соучастии в убийстве княжича Урсана, княжича Станислава и его избранницы, вскоре были приговорены к смертной казни. Казначей Кришма был обвинен в покушении на членов семьи из рода Лучезара Великого и приговорен к высшей мере наказания — сжигания на костре. Изменник не дождался исполнения меры наказания, повесившись в камере. Все имения, золото казненных бояр отошли в княжескую казну.