Счет (ЛП) - Страница 45

− Господи, нет, − ответил он, качая головой. − И я бы не хотел, чтобы они так делали. Давай, пойдем, пообедаем и пораньше доберемся до места. Я хочу купить тебе именную джерси, чтобы ты носила ее во время матча.

***

Стадион вмещал примерно такое же количество народа, что и стадион «Нью-Йорк Юнайтед», но они были совершенно разные. Этому было более ста лет, и за исключением представительских лож, которые были недавно отремонтированы, он выглядел почти на сто с лишним лет. Я отметила, что мне, несмотря ни на что, нравится этот стадион из-за его старости. История клуба прослеживалась из висевших на стенах картин, изображающих прошлые достижения и пожилых болельщиков, которые выглядели так, будто приходили на матчи в течение семидесяти лет.

В представительской ложе был свой собственный обслуживающий персонал и все удобства, которые могут понадобиться, но я хотела немного насладиться атмосферой матча. Светило солнце, поэтому мы сидели на зарезервированных местах снаружи, пока команды выходили на поле. Президент клуба подошел поздороваться, но его быстро утащил еще один появившийся бывший игрок.

Вскоре нас засняли камеры и через несколько минут началось. Поначалу это были домашние болельщики, поющие песни признательности Джексону.

«Существует только один Джексон Фостер», − разносилось по всему стадиону, а вслед за этим: «Он играет слева, он играет справа, Джексон Фостер, он заставляет Месси выглядеть дерьмово»

Для меня все это было невероятным. Я знала, что Джексон был звездой, но слышать шум около сорока тысяч людей, поющих его имя, было чем-то особенным. Хотела бы я, чтобы в ложе было отражающее стекло, я могла бы поступить с ним по-своему, пока толпа скандировала его имя. К сожалению, нам пришлось довольствоваться только просмотром футбольного матча.

Когда шум домашних фанов утих, выездные фанаты тоже решили спеть несколько своих песен. Полагаю, никто из них не знал моего имени, потому что первая речевка, которую я услышала, была: «Сестра Фостера подставляет задницу».

− Так ли это? − дерзко спросил он, наклонившись и прошептав мне на ухо.

Я ударила его по руке и улыбнулась, надеясь, что нашу небольшую перепалку не поймает ни одна из камер.

Следующая песня была тесно связана с домом. Под мелодию «We are Family» группы Систер Следж, выездные поклонники пели: «Он держит это в тайне. Фостер трахает киску своей сестры». Там было больше слов, но, к счастью, бывшая команда Джексона почти забила в ворота соперника и песня прекратилась.

− Они поразительно креативны, − заметила я Джексону.

Было все труднее удерживать улыбку на лице, но я знала, что если камеры снимут меня расстроенной, то выездные фанаты удвоят свои усилия.

На двадцать пятой минуте матча на поле произошла самая странная вещь. Все фанаты встали и начали хлопать. Ничего такого не произошло в игре, что послужило бы причиной для аплодисментов. Я поднялась посмотреть, что происходит, так же, как и Джексон. Аплодировали все, даже выездные болельщики. Фанаты, находившиеся ближе всего к нам, аплодируя повернулись и посмотрели на Джексона.

− Это как-то связано с тобой? − спросила я.

Позади нас внезапно появился президент клуба.

− Да, это для Джексона, − сказал он. − Болельщики выражают свою признательность и поддержку аплодисментами на двадцать пятой минуте.

− Почему на двадцать пятой минуте? − спросила я.

− Это номер моей рубашки, − ответил Джексон.

− Все поддерживают тебя, парень, − сказал президент клуба.

Мы с Джексоном оглянулись и с восхищением посмотрели на аплодирующих вокруг нас людей. Его не цепляли даже фанаты домашней команды, скандирующие его имя, но это затронуло его. Джексон поднял руки над головой и помахал всем сторонам стадиона.

Аплодисменты прекратились, когда часы на табло перешагнули отметку в двадцать шесть минут, но преобразившаяся атмосфера оставалась неизменной до самого конца игры. Домашние фанаты продолжали петь песни в поддержку Джексона, а выездные фанаты придерживались того, что болели за свою команду и удерживались от моих сексуальных предпочтений.

− Ты популярен здесь, − сказала я, в то время как Джексон позировал для фотографов в конце игры.

Нам не удалось покинуть наши места, так как все еще была длинная очередь из людей, ожидающих, чтобы с ним сфотографироваться. Если так будет продолжаться, мы останемся здесь до нового матча на следующей неделе.

− Нет ничего лучше, чем иметь серьезную болезнь, чтобы получить поддержку людей, − пошутил Джексон.

− Вы должны вернуться сюда в качестве тренера, − предложил один из болельщиков, пока делал фото. − Вас всегда будут хорошо помнить. Не многие игроки отказались бы от всех этих денег, посчитав это несправедливым по отношению к клубу. Вам точно больше никогда не придется покупать выпивку в этом городе.

− Здорово, − сказал Джексон. − Потому что я, возможно, не смогу себе этого позволить.

Фанат засмеялся и ушел, а его место быстро занял следующий. Я вернулась в ложу и схватила тарелку с едой, прежде чем сесть наблюдать за Джексоном и его поклонниками. Он никогда не сможет отказаться от этого. Здесь он был абсолютно в своей стихии, и мы не смогли бы повторить подобное в США, где соккер (прим.: с англ. soccer − футбол или соккер − в США название европейского футбола), был менее популярен, чем футбол (прим.: имеется в виду американский футбол), баскетбол и бейсбол. Все сомнения по поводу переезда сюда, мгновенно исчезли. Ливерпуль, возможно, и не был самым привлекательным местом для большинства американцев и даже для британцев, относившихся к городу довольно пренебрежительно, но я считала это место великолепным, и могла представить себя, проводящую здесь много счастливых лет. Первоначально Джексон настаивал на том, чтобы не покупать ничего, пока врач не сообщит ему, что он полностью поправился, но мне не хотелось поступать также. Я ответила на электронное письмо от нашего агента по недвижимости, сообщив ей, что мы хотим купить тот дом с джакузи и небольшим бассейном.

Решение было принято. Теперь нам просто нужно услышать от доктора, что опасность миновала. Следующий месяц будет самым длинным в моей жизни.

Глава 28

Джексон

Дженни настояла на покупке дома в Англии, хотя я хотел подождать результатов лечения. Сначала я противился ее решению, потому что этот поступок казался слишком самоуверенным, и я не хотел искушать судьбу, но уступил, когда Дженни стала угрожать мне отсутствием секса. Я сомневался, что она продержится дольше меня, но существовало еще одно преимущество в том, чтобы сейчас приобрести недвижимость. Мы купили дом под совместное владение, так что если со мной что-нибудь случится, Дженни, по крайней мере, все еще будет, где жить, или же она получит ценный актив, который сможет продать, если не захочет остаться в Англии.

Следующий месяц проходил мучительно медленно. Я закончил лечение, а затем пришлось ждать две недели, прежде чем идти на очередное сканирование. С каждым прошедшим днем Дженни все больше нервничала, и мне было трудно ее успокоить. Я должен был быть храбрым ради нее, но не мог притворяться, что постоянные напоминания о моей возможной смерти не оказывали на меня никакого влияния.

Все, что мы делали, казалось, напоминало о том, что мне не гарантировано будущее. Мы даже не могли пойти в кинотеатр, не увидев трейлер фильма, который я, возможно, никогда не смогу посмотреть. Однажды я пошутил, что если со мной что-то случится, то Дженни, по крайней мере, не придется тащиться в кинотеатр, чтобы посмотреть последний фильм «Звездных войн». После, она не разговаривала со мной целый день. Только дом был для нас временным отвлечением от болезни. Мама сообщила потрясающую новость − они с Шериданом развелись. Она представила мне новость, будто это была ее идея, но после разговора с Шериданом, понял, что именно он был инициатором развода. Он был немногословен, но я видел, что для него переезд моей матери был большим облегчением. Шеридан проводил больше времени дома с Дженни и мной, и после пары недель отсутствия мамы в его жизни, стал казаться другим человеком. Как-то вечером я даже видел, как он собирался пойти на занятия йогой.