Счастливый дом - Страница 22

Горечь былого предательства всколыхнулась в ней, переполняя все существо.

— Если тебе это так важно, почему ты спрашиваешь только теперь, по прошествии стольких лет? Я покинула Мэлверн, потому что была напугана тем, что наговорил Леон. Ты ни разу не попытался связаться со мной. Будто меня и вовсе не существовало. Так зачем же теперь бередить прошлое?

— Да, мне следовало найти тебя, — мрачно согласился Норман. Он оторвал от оконной рамы свое длинное тело и стал мерить шагами комнату — руки в карманах, плечи напружинены. — Я мог бы предотвратить аборт, отговорить тебя от необдуманного поступка. Мне следовало сказать себе: черт с ней, с работой, кто-нибудь другой выполнит. Но ничего этого я не сделал. Я считал, что с тобой все благополучно.

— Ты сам не понимаешь, что несешь, — заметила Алисия, почти не разжимая губ: она боялась, что от напряжения у нее застучат зубы. Те страшные дни не хотелось вспоминать. С тех пор как ей удалось выкарабкаться из пучины депрессии, она просто запретила себе думать о прошлом. И уж, тем более, никогда и ни с кем его не обсуждала.

— Возможно. — Неожиданно он обмяк всем телом и, прекратив вышагивать, сел на диван с другого конца вполоборота к ней и свесил руки между коленями. — Я постараюсь быть последовательным. В тот день, кончив разбираться с Леоном, я пошел искать тебя. Твоей машины не было. Я поторчал еще немного, надеясь, что ты вернешься. Потом позвонил твоей подруге. Моя догадка оказалась верна: ты была там. Трубку снял брат Карен. Он сказал, что ты расстроена и в данный момент спишь. Я попросил не тревожить тебя и передать, что я звонил и свяжусь с тобой через пару дней, чтобы ты оставалась у них, а я вскоре приеду за тобой и увезу к себе.

В Мэлверне я не думал задерживаться. Собирался пробыть там ровно столько, сколько потребовалось бы для того, чтобы доложить тебе о приготовлениях, которые я уже сделал, и за ужином сообщить родителям о нашей скорой свадьбе. Мне необходимо было вернуться в Лондон. Я от имени клиента консультировал барристера, выступающего в суде по очень важному и сложному делу о предполагаемом мошенничестве. Мне приходилось работать круглые сутки. Каждый вечер я звонил Карен, но трубку никто не брал. Поначалу меня это не беспокоило: я знал, что в семье подруги ты в полной безопасности. Но потом начал тревожиться и позвонил в Мэлверн, думал, может, ты вернулась по какой-то причине — например, одежду взять или еще за чем-то.

Я объяснил Филлис, что не могу дозвониться до тебя у Карен. Она сказала, что ее это не удивляет, что ты звонила ей вечером того же дня, когда покинула Мэлверн, сообщила про беременность и спрашивала, где я.

— Мать сказала, что ты уже уехал и, если не совсем дурак, купишь билет на самолет и затеряешься где-нибудь на другом конце света, — подавленно вставила Алисия, терзаемая мучительными воспоминаниями. — Она посоветовала мне сделать аборт и заявила, что в Мэлверне видеть меня больше не желает. Я всегда знала, что раздражаю ее, что она меня не любит, но тогда впервые поняла, что на самом деле она меня попросту ненавидит.

— Боже мой! — глухо воскликнул Норман. — И меня не было рядом! — Он вскинул голову и посмотрел ей в лицо. В его глазах читалось глубокое сожаление. — Да, она сказала, что посоветовала тебе избавиться от ребенка, и что проблема теперь решена. Карен с братом утром забрали тебя из частной клиники и увезли восстанавливать силы в их летний домик на побережье.

Алисия убрала со лба волосы. Рука ее дрожала, и Норман накрыл ее ладонью.

— По крайней мере, теперь ты знаешь, что мать раскаялась в своем отношении к тебе. Если бы она была жива, вы, возможно, стали бы хорошими друзьями.

Его ладонь несла утешение, в котором сейчас Алисия остро нуждалась. Она переплела свои пальцы с его пальцами, с судорожным вздохом облизнула пересохшие губы и сказала то, что для себя давно уже выяснила:

— Филлис пришлось взять сторону Леона и безоговорочно поверить его словам. В противном случае брак дал бы трещину и начал разваливаться, а этого она тогда желала меньше всего. Мать была влюблена в свою новую жизнь, в свою новую роль — роль жены богатого человека.

Норман большим пальцем водил по внутренней стороне ее запястья, пробуждая во всем теле сладостное томление, которое следовало подавить, иначе она опять бросится ему на шею. В борьбе против него ее лучшие соратники — озлобленность и горечь.

— Итак, Филлис уведомила тебя о судьбе ребенка, и ты, вздохнув с облегчением, вернулся к своим делам, к прежней жизни, — продолжала она, вновь переживая былые страдания. — Даже не расщедрился на букет цветов с открыткой, чтобы по-человечески подвести черту под грустным эпизодом. По крайней мере, так бы я знала, что ты хоть мельком подумал обо мне!

Алисия выдернула руку, и Норман не сделал попытки удержать ее. Он застыл в неподвижности, черты лица исказила боль.

— Пожалуй, нам стоит еще выпить по бокалу. Не возражаешь? — наконец промолвил Норман и рывком поднялся. Мешая напитки, он стоял к ней спиной, решительно замкнувшись в себе.

Алисия тыльной стороной ладони отерла потный лоб. Совсем стемнело, буря постепенно стихала. И то, что они начали — долгий мучительный рейд в прошлое, — тоже следовало закончить.

Норман повернулся к ней, держа в каждой руке по бокалу.

— В ту неделю, пока я занимался в Лондоне приготовлениями к свадьбе: оставлял свои координаты в агентствах по недвижимости, чтобы подыскать нам подходящее жилье, и все такое прочее, я узнал о себе удивительную вещь. Я был абсолютно, всецело счастлив.

Он сардонически вскинул бровь, словно недоумевая по поводу собственной глупости.

— Я знал, что хочу жениться. На тебе. Ты была милое, нежное создание, хотя, впрочем, это для меня не являлось открытием. Тогда я впервые осознал другое — оказывается, за годы нашего знакомства во мне развилось и окрепло чувство настоящей любви к тебе. Я желал тебя, хотел от тебя ребенка и, когда узнал про аборт, пришел в такую ярость, что мог сотворить что угодно. Потому и не стал звонить тебе, тем более встречаться. Я просто не ручался за себя.

Норман поставил бокалы на стол. Алисия, перехватив его взгляд, опустила глаза и плотно сжала губы. Какая чудовищная нелепость! Норман — мечта всей ее жизни, когда-то тоже любил ее. Она не могла ошибиться в искренности его слов. Но, увы, ничего не вышло.

Неожиданно в ней затеплилась надежда: еще не все потеряно. Они оба были несправедливы в своем гневе, помешавшем им обрести друг друга. Филлис дезинформировала Нормана. Когда он узнает правду, примет ее, возможно, все образуется.

— К тому времени, когда я несколько успокоился, — продолжал Норман, — было уже поздно. Ты уехала в Штаты. Даже «до свидания» не сказала. Мне стало ясно, что тебе было плевать и на меня, и на нашего ребенка. Я постарался забыть тебя. — Он пробороздил пальцами волосы. — Я не оправдываюсь. Просто рассказываю, как это было.

И тогда он почти добился своей цели: не вспоминал ее, пока она вновь не появилась в жизни Леона. Но в этом он ей не признается. Они и так балансируют на грани пропасти.

Норман плюхнулся на диван, стоявший напротив того, где сидела Алисия. Силы покинули его, на лбу выступил пот.

Алисия встала и подошла к нему. Он закрыл глаза, чтобы не видеть соблазнительного покачивания женских бедер, очертаний ее знойного тела под тонкой тканью.

— Норман, — тихо произнесла она, вложив в свой голос всю любовь, всю страсть, всю тоску своего сердца. — Я тоже не хочу оправдываться. Просто объясню. Все произошло очень быстро. Я обезумела от горя и отчаяния. Ты застал меня с Леоном, и это мерзкое зрелище убило в тебе всякие добрые чувства ко мне. Я стала тебе настолько противна, что ты даже говорить со мной не захотел. Во всяком случае, мне так казалось. Я бросилась вон из дома, нашла убежище у родителей Карен и сутками рыдала. И брат Карен не передал мне, что ты звонил. Думаю, он просто забыл в панике.

Алисия прерывисто вздохнула. Впервые она рассказывала о том, как потеряла ребенка, об утрате, с которой никогда не сможет смириться.