Счастье на краю (СИ) - Страница 2

— Ага, хорошо так самореализовался, — подумала я, вспомнив блондинку с двумя детьми.

В общем, из всех завещаний и страховых программ муж был удалён, согласно брачному договору, вот здесь спасибо папе, я могла в одностороннем порядке выйти из брака, если не было детей.

Мужу написала, что мне надо срочно уехать на неделю, и занялась «расторжением» брака. Первым делом пошла и сделала аборт. Справку о том, что не беременна отнесла юристам. Только потом я поняла какую страшную ошибку я совершила, но в тот момент словно чёрная пелена накрыла меня, я считала, что всё делаю правильно. Дура!

Через неделю, измотанная, но нисколько не сомневающаяся в правильности того, что делаю, вернулась домой. Осмотрелась вокруг. Большая двухэтажная квартира в престижном районе в шикарном новом доме бизнес-класса. Мужа дома не было, но была записка, что он соскучился и постарается приехать с работы пораньше. Времени было мало, поэтому первым делом я собрала его вещи и отправила ему на работу. Охрану предупредила, что нахожусь в процессе развода и мужа пускать нельзя. Прописан он не был, квартира полностью принадлежала мне, поэтому вопросов у управляющей компании не возникло.

Следующий звонок был агенту по недвижимости. Выставила квартиру на продажу. Себе же попросила подобрать что-то поскромнее в этом же районе.

Уже через неделю я жила в прекрасной двухкомнатной квартире с видом на пруд. Огромные окна в пол, низкие широкие подоконники с подушками, тихий закрытый двор.

С мужем я больше не общалась, удалив его контакт и заблокировав. Получила кучу сообщений от «друзей», которые писали, что «очень рады», что я наконец-то «прозрела». Их я тоже заблокировала.

Радость ушла из жизни, меня накрыло осознание, что я совершила непоправимую ошибку, которую уже не исправить. Чувство вины переполняло меня, я убийца, сама своими руками уничтожила… себя. И я «умерла».

Нет, я продолжала жить, спать, дышать, есть, ходить на работу, но на самом деле, это я просто притворялась. Боль и вина разъедали меня. Я перестала за собой следить, «ударилась» в бизнес и сладкое. Тортики, пирожные и мороженное. Когда спохватилась, то выяснилось, что надо менять весь гардероб. Шмотки оверсайз, сидели на мне в обтяжку. Сахар в крови зашкаливал. Зрение упало, сердце начало сбоить.

Решила, что надо взять себя в руки, попробовать исправить ошибку. Но голодания, спортзал, врачи, диеты, иглоукалывания, таблетки ничего не помогало. Вернее помогало, но стоило остановиться и всё «моё» возвращалось обратно. В конце концов я плюнула на это и успокоилась, пока не пришла пандемия.

И вот я заболела, и однажды утром я не смогла вдохнуть. Хорошо мама была рядом, она вызвала скорую и меня срочно госпитализировали.

А сейчас я проснулась здесь.

Да, я прощупала себя под тонким серым одеялом, нет жирненького живота, зато явно торчат тазовые кости, рёбра и почти нет груди.

И вообще такое впечатление, что я не доедала и довольно долго.

После жидкого бульончика, больше напоминавшего тёплую водичку с картофелиной, забылась сном. Во сне мне приснилась маленькая девочка, светленькая с кудряшками, голубые глазки смотрели серьёзно, на девочке было поношенное серое платьице и большие, явно не по размеру, башмаки.

— Дочь. Вдруг осознала, что это моя дочь. Я не знала никогда эту девочку, но вдруг поняла, что это мой второй шанс, что я могу исправить ту фатальную ошибку, которую совершила по большой глупости. Это мой шанс стать мамой и этого ребёнка я спасу, а он спасёт меня.

Вскочила так, что даже закружилась голова. Но почему она в таком виде, как будто уличный ребёнок. Может это просто какие-то воспоминания?

Ночью ещё несколько раз просыпалась, девочка больше не снилась, но один раз приснился какой-то плешивый мужик, который кричал на меня, что я обманщица и мошенница и он не заплатит мне ни су*, а я плакала и умоляла его, даже встала на колени.

(*су — Денежная единица и монета Французского Королевства во второй половине XIII-XVIII веков)

Следующий раз я проснулась под утро, кто-то сильно кашлял, потом затих, а ещё через некоторое время пришли монашки и с ними здоровый мужик, который завернул тощее тело и вынес куда-то словно сломанную куклу.

Я поняла, что надо отсюда уходить. Да, слабость ещё была страшная, но страшнее было заполучить какую-нибудь заразу в этой лечебнице, куда брали всех.

В узкие окна пробивался серый свет, ко мне снова подошла монашка, с которой я говорила в первый день.

— Как ты Мари?

— Я хочу уйти, мне надо найти дочь, но я совсем не помню, где я её оставила

— Куда же ты пойдёшь, у тебя совсем нет денег, — жалостно сказала монашка, потом строго посмотрела на меня и спросила, — надеюсь, что ты не решила идти по лёгкому пути распутных женщин?

Меня даже передёрнуло, как представила себе, что здесь в условиях антисанитарии, непонятно какие болезни, и люди, и я пойду по пути Сонечки Мармеладовой?

Ну уж нет, насколько я знаю работы всегда много, просто люди думают, что это тяжело, но я лучше свинарник убирать буду, чем пойду торговать собой.

Тем более, — на этом моменте моих размышлений стало весело, — что вряд ли дадут много, уж больно я тощая.

— Нет, конечно, матушка, пойду искать работу, может вы мне подскажете, что бы я могла делать? — на мгновение показалось, что монашка не очень хотела, чтобы я уходила, но возможно, что я ошибалась.

— На фабрику снова тебя не возьмут, там всё тот же управляющий, который тебя выгнал, когда узнал, что у тебя есть ребёнок, — начала говорить монашка

Я удивилась:

— А почему нельзя иметь ребёнка?

Монашка сочувственно покачала головой:

— Можно, конечно, но, если у тебя есть муж, или ты вдова, а не девица, которая нагуляла ребёнка неизвестно от кого.

— Упс, — подумала я, — вот это поворот, значит мужа-то нет. Так это даже хорошо, зачем мне какой-то незнакомый мужик.

— И что теперь меня никуда не возьмут? — понимая всю неприглядность картины, переспросила я

— В городе вряд ли, — мягко ответила монашка, — вот если бы ты умела считать, писать, тогда можно было бы поискать работу в небольших имениях за городом.

— Бинго! Вот и мой козырь! — подумала я, а вслух сказала, — так я умею, и читать, и писать, и считать.

Монашка посмотрела на меня с подозрением:

— Пойдём

Помогла мне встать с кровати, надеть толстые тапки на завязках и повела из общей комнаты куда-то по узкому коридору.

Меня ещё знатно пошатывало, но я понимала, что, если продолжу лежать, то так здесь и останусь.

Вошли в небольшую комнату, похожую на келью. В углу и вправду стояла узкая кровать, рядом небольшой стол, на нём были письменные принадлежности.

— Садись, — неожиданно строго сказала монахиня. Положила передо мной желтоватый лист бумаги и сказала: — пиши.

— Что писать?

— Имя своё пиши

Сначала неуверенно, было заметно, что рука Мари не была приучена держать перо, но моя-то была, поэтому несколько медленно, но у меня получилось вывести первые буквы имени, а вот уже фамилию я написала довольно быстро.

Потом матушка Боншон, оказывается у монахини тоже было имя, которое она мне продиктовала, чтобы посмотреть, как я пишу другие слова, задала мне несколько элементарных арифметических задач.

С этим, конечно, я справилась ещё быстрее. Ну, серьёзно, самым сложным было сложение и вычитание цифр до тысячи.

Довольная проведённым тестом, матушка Боншон взглянула на меня и озадаченно проговорила:

— Но почему ты, грамотная пошла работать на эту ужасную фабрику? Ты могла бы устроиться на совсем другие деньги и уже точно не продавать магию.

— Я не помню, матушка, — ответила я, радуясь, что у меня есть официальная причина так сказать.

Монахиня погладила меня по голове:

— Вот и волосы свои ты продала, теперь пока не отрастут не сможешь понять, осталась у тебя магия или сожгли тебе каналы-то. Забрать-то не смогли, а вот вовремя не остановили, ты и выгорела.