Счастье играет в прятки: куда повернется скрипучий флюгер - Страница 19

— Победа! — прыгал Рафаэль, не замечая, что подружка что-то совсем не реагирует на событие, радостное для обоих. — И это еще не все! До наших жирафов тоже дошло!

Он протянул листок местной газеты. Марина торопливо пробежала глазами строчки, на которые указывал палец.

На бледной шее Млечного Пути

Висит луна янтарным медальоном.

Актриса-ночь со звездным перезвоном

В старинном танце над землей летит.

— Что такое? Тебя напечатали?! В «Кудринских вестях»!

— Ага, — подтвердил Рафаэль, улыбаясь от уха до уха.

Тут вошла мать Рафаэля и расплылась в медовой улыбке:

— Кто к нам прише-ел! А у нас такая радость! Давайте попьем чаю, я как раз принесла торт из «Забавушки»!

— Спасибо, все очень здорово, но чай — в другой раз. Мне надо бежать!

Во всем этом было что-то не то. С неприятным предчувствием Марина вернулась в кондитерскую и, никого не увидев, помчалась домой.

* * *

Дома оказалась Кларисса, и, когда Марина подступила к ней с расспросами, та рассмеялась в лицо:

— Да мы же поспорили, что ты побежишь к своему Рафаэлю! Ты и побежала как дура. Твой парень убедился, что тебе на него наплевать.

— Врешь, — повторяла Марина, все более понимая, что Кларисса не врет, но не в силах представить своего Ника в кругу глумящихся негодяев. Она даже трясла головой, чтобы избавиться от этих мыслей, которые не умещались в сознании. Ревность ко всем ее друзьям вместе и к Рафаэлю в отдельности — это было еще понятно, но участие в розыгрыше? Ник, дергающий ее, как куклу, за веревочки вместе с остальными? Вместе с ними смеющийся?

Издевательский хохот Клариссы уже не мог пробиться сквозь обиду, затопившую душу, как наводнение. И обида все увеличивалась, чем дольше Марина сидела в своей комнате, неподвижно, не слыша ни обычного домашнего шума, ни телефонных звонков. Она так и задремала в кресле с приходом темноты, как вдруг услышала голос с улицы. Ее звали по имени. Приснилось? Она долго ждала; закрыла глаза, голос повторился. Она включила свет и подошла к окну, но ничего не увидела — только светлое пятно отраженной комнаты и собственное лицо. Напрягая глаза, с трудом различила деревья, темную ограду, но тут же собственное отражение снова заслонило от нее все. Она могла видеть только себя и думать только о себе.

Глава 39

Город был вычищен, выметен, даже воздух казался освеженным. В парке белые листы предупреждали о покрашенных скамейках. Это шла подготовка к Дню города. Но самым замечательным были, конечно, флаги. Все улицы, начиная с окраин, были ими украшены. Большие, строгие государственные флаги висели в центре по законам симметрии, и их полотнища благородно шевелились под ветром. Но чем ближе к окраинам, тем меньше становилось симметрии и больше флагов. Казалось, пестрый вихрь пронесся по улицам, оставив их после себя на крышах, воротах, окнах, фонарных столбах — везде. Невиданными птицами взлетели они и на деревья. Большие и маленькие, обычной формы и в виде треугольников, широкие и узкие, длинные, с двумя языками и даже с тремя — каких только не было. Одноцветные, двуцветные, пестрые, полосатые, с изображением солнца, с пучками ленточек, с узорчатой каймой.

Петровна, наблюдая, как к фонарному столбу напротив ее дома прикрепляют два веселых флажка — один с солнышком, другой со звездочкой — переговаривалась с Дорой, поливавшей свои грядки:

— Видала, Грачевы тоже на свой магазин флажок повесили. Украсились. А он заштопанный… А Глебовна краску купила калитку покрасить, только она такая, что сразу облезет, я знаю. Вот дождь пойдет… А Медведева и не видать. Совсем замотался мужик.

— Еще бы — чего это его девчонка мрачнее тучи ходит? — подала голос Глебовна. — На себя не похожа совсем, все говорят. А краска моя врешь, что плохая!

— Чего-чего? — Дора без дальнейших слов заспешила к дому Медведевых.

— Гляди не споткнись, — сказала Глебовна.

* * *

Медведевы собирались ужинать.

— Как хотите, Пал Палыч, а надо что-то делать. — Брови Доры были непривычно сдвинуты, а круглые вишневые глазки моргали растерянно. — Который день сидит, ни с кем не разговаривает, к ребятишкам своим даже не выходит — потопчутся и уйдут. Иногда встанет, пойдет куда-то. Я проследила — у озера на диком пляже сядет и так же сидит. Что такое? Говоришь с ней — не слышит. Глаза-то провалились как — и не достанешь! Не ест ничего! И сегодня, как закрылась у себя после школы — часы уж кругом обошли. Сделайте что-нибудь!

— Примерно этого я и боялся — что любовь восьмого класса не доживет до девятого, — серьезно ответил Пал Палыч. — Павлик, включай, «Звездный путь» начинается. И зови Марину.

— Марин! — на весь дом закричал Павлик. — Пойдем, уже бороздят!

И за руку вытащил сестру к телевизору, в котором торжественно произносили: «Корабль «Энтерпрайз» бороздит просторы Вселенной. Девиз команды: смело идти туда, где не ступала нога человека!» Это был их любимый сериал, который повторяли по одному из дециметровых каналов и который просто нельзя было не посмотреть.

Марина автоматически села на диван, глядя мимо экрана. Но сегодня в комнате было нечто непривычное, на что не обратить внимания было невозможно: Ева вылезла из своего угла и смотрела телевизор вместе со всеми. Более того — за происходящим на экране она следила с видимым интересом. Ева уже не в «колодце»! Зато она, Марина, кажется, стала ее подобием. Окончательно вывел ее из оцепенения вопрос отца:

— А ты не носишь своего куриного бога?

— Нет, — коротко ответила Марина.

Дора отлучилась на кухню, и Пал Палыч, наклонившись, негромко сообщил:

— Представляешь, что наша Доротея выбрала себе в подарок? У нее же день рождения в субботу. Попросила ничего не покупать, а отдать ей вазу, ту самую! Которой мы гостей смешим. Неужели она ей нравится?

Марина покачала головой:

— Это потому, что ее купил ты.

— А я думал, она будет ей символизировать наше веселое семейство. — При слове «веселое» Пал Палыч помахал ладонью у виска.

— Не притворяйся. Ты думал то же, что и я. И куриный бог, невыкинутый, лежит в шкатулке. Дора тоже себе вазу на шею не повесит.

— Ну-ну. А твой мальчик вчера приходил. Павлик, реклама — выключи звук.

Павлик выключил, но тут же принялся озвучивать сам:

— В компании с Толстяком время летит незаметно! Почувствуй себя богиней! Храбрость ковбоев Хаггис известна всем! Знак хорошего вкуса и традиций пример — высший сорт чая Липтон всегда под руко-ой! Нескафе — аромат моего утра!

Марина почувствовала, что сейчас его чем-нибудь треснет.

— Ну, это неинтересно, наверное, — заговорил, наконец, Пал Палыч. — Когда решаешь с кем-то раззнакомиться, не подходишь к телефону, делаешь вид, что никого не видишь под окнами, то лучше и не слышать ничего, — заключил он. Потом добавил: — Если уже все равно.

— Зачем приходил?

Фильм продолжался, Марина отняла у Павлика пульт и уменьшила громкость.

Но Пал Палыч пошел на кухню, где свистел чайник. Вернулся:

— Тебе налить? А тебе, Ева? А тебе, Павлик? Дора?

— Когда приходил? — Марина отодвинула и чашку, и чайник.

Пал Палыч был краток.

— Вчера. Тебя не было, я предложил подождать в твоей комнате. Он посидел полчаса и ушел.

Марина зажмурилась и уткнулась лицом в поднятые колени. Представила Ника у себя в гостях, куда она его так и не пригласила. Вот он набрался храбрости и звонит в дом. Вот он лицом к лицу с папой. Вот он в ее комнате, каждую секунду ожидает, что она войдет и скажет что-нибудь злое или сразу выгонит. Глядит на ее пианино, игрушечного льва, разбросанные на подоконнике журналы и книги, на картину с дорогой никуда…