Сборник забытой фантастики №7. Субспутник - Страница 65

Каким бы завораживающим ни было зрелище движущихся платформ и спешащих людей в черном, которые, казалось, довольно ловко переходили от одной платформы к другой, двигавшейся примерно на пять миль в час быстрее, Маркхэм чувствовал, что задерживает "экскурсию по достопримечательностям", ибо именно таковой он считал их нынешнюю прогулку. Они снова вышли на набережную, и, пройдя небольшое расстояние, гид повел его внутрь. Они подошли к месту в огромном коридоре, недалеко от угла здания, где вдоль одной стены шла своеобразная дорожка. Она была глубоко вмурована в пол и имела около двух футов в ширину. Ближе к концу пути стояло с полдюжины маленьких грузовиков, их квадратные платформы находились на одном уровне с полом. По бокам каждой платформы были установлены два хрупких на вид металлических ограждения.

Уоррен указал Маркхэму на стоявшую впереди платформу, попросив его крепко держаться за перила. Однако он, казалось, сомневался в способности незнакомца сделать это, потому что взял с ближайшей полки кожаный ремень, который пристегнул к его талии и к обоим перилам ограждения. Затем он взобрался на платформу сзади, не используя для себя ремня, и указал Маркхэму на крошечный рычажок на нижней стороне перил правой полосы, на который тот должен был нажать.

Маркхэм так и сделал. Платформа медленно двинулась вперед с небольшим грохотом, и похожий звук сзади оповестил его о том, что проводник следует за ним. Внезапно он почувствовал, что ноги у него уходят из-под ног, и возникло ощущение, будто им выстрелили из ружья. Это длилось мгновение, а затем его положение вернулось в вертикальное, и его инерция быстро ослабла, но без каких-либо неприятных ощущений. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что находится в чем-то вроде оранжереи со стеклянной крышей и стеклянными стенами. Платформа катилась к концу пути. Он отстегнул ремень и спешился.

– Что это было? – задыхаясь, спросил он у Уоррена, который был уже рядом с ним.

– Скоростной эскалатор, – объяснил гид. – Платформы движутся вперед и зацепляются крюками за быстро вращающуюся ленту. В конце наклона они высвобождаются и замедляются давлением сжатого воздуха. Мы поднялись на десять этажей и сейчас находимся на крыше.

Они вышли из оранжереи, и Маркхэм увидел, что так оно и было. Они оказались на другом вымощенном черным променаде. Отбежав в сторону, он увидел далеко внизу террасу, которую они только что покинули, и еще дальше – улицу. Он перебежал на другую сторону и был поражен, увидев примерно на той же высоте, что и терраса снаружи, парк! Он был квадратным, соответствовавшим форме здания, и имел площадь более трехсот квадратных ярдов. В центре богато украшенный фонтан выбрасывал переливающуюся всеми цветами радуги воду высоко в воздух и снова собирал ее в мраморном бассейне. Крошечные дорожки расходились от фонтана в стороны, а многочисленные детские площадки приютились в тени десятиэтажных стен. Но преобладающим над всей этой приятной сценой был цвет, мало ассоциирующийся с современными городами и совсем не ассоциирующийся с фантазиями о городах будущего – зелень ухоженных газонов и деревьев.

И пока они медленно продвигались вперед, время от времени останавливаясь, чтобы понаблюдать за играющими детьми и болтающими домохозяйками, Уоррен объяснял конструкцию зданий.

Все они были одинаковыми, квадратной формы, размером примерно в четверть мили с каждой стороны и высотой в двадцать пять этажей. Верхние десять этажей были чисто жилыми, квартиры варьировались по размерам от одноместных комнат до больших люксов. Размер апартаментов зависел строго от размера семьи, а не от ее средств. Нижние пятнадцать этажей были заняты офисами, школами и магазинами. Внутри двора, на уровне шестнадцатого этажа, находился двадцатифутовый слой почвы, поддерживаемый массивной крышей из стали и бетона. Под этой крышей, вплоть до уровня улицы, располагались такие учреждения, которым не требовался дневной свет, включая спортивные залы, аудитории, театры и молитвенные дома. Под уровнем улицы было еще три этажа, один из которых был полностью занят генераторами электроэнергии, используемой для отопления, освещения и приведения в действие всех механизмов по всей территории. Каждое здание имело свою собственную электроустановку, работавшую от гигантской электростанции в пяти милях к северу от Манхэттена, которая, в свою очередь, получала ток от Ниагарского водопада. Два других этажа использовались для хранения и системы распределения.

– И что же это такое? – спросил Маркхэм.

Уоррен улыбнулся. Система распределения стала теперь настолько обыденной, что трудно было поверить, что когда-то было время, когда ее не существовало. На другом берегу Гудзона находился огромный распределительный центр, куда поступали продукты питания с Запада и Юга, а также одежда и промышленные товары из больших городов-фабрик у Ниагарского водопада и вдоль Миссисипи. Из этого центра сложная система пневматических труб протянулась под Гудзоном в Манхэттен, отдельная труба для каждого из десятков зданий. Через них продукты питания, одежда и промышленные товары доставлялись в больших контейнерах в подвальные помещения, откуда по меньшей системе передавались в магазины.

Шум от движущихся путей далеко внизу значительно уменьшился. Количество людей на прогулочных площадках, как на крышах, так и на террасах, увеличивалось по мере того, как все больше и больше людей, закончив дневную работу, совершали последнюю прогулку под лучами заходящего солнца. Двое мужчин подошли к углу здания, где Маркхэм увидел, что дорожка, по которой они двигались, соединялась с соответствующими дорожками на двух соседних зданиях тонкими мостиками консольной конструкции. Они прошли по одному из них, и человек из двадцатого века усилием воли преодолел угрожавшее ему головокружение.

– Вот оно что! – внезапно воскликнул он. – Что-то показалось мне странным, что-то беспокоило меня, когда я смотрел на улицы, и я только сейчас понял, что это было. Я не увидел ни одного автомобиля.

Уоррен на мгновение растерялся.

– Автомобили, – пробормотал он, – автомобили… о! Вы имеете в виду наземные транспортные средства на бензине!

– Да, – сказал Маркхэм. – Где они?

– Здесь их нет.

– Что?! Вы хотите сказать мне, что автомобилей больше нет? Да ведь в мое время Нью-Йорк строился под них. Улицы расширялись, тротуары сужались, жилые дома безжалостно сносились, чтобы освободить для них улицы и перекрестки. Рассматривались и строились гаражи-небоскребы в деловых районах. Почти у каждой семьи был автомобиль, и производители пытались убедить их, что им нужны минимум два. И теперь, менее чем двести лет спустя, вы говорите, что автомобилей больше нет. Невозможно!

Он практически почувствовал себя обиженным.

– Как и можно было предвидеть, – спокойно сказал Уоррен, – вся отрасль, которая росла столь непомерно, рухнула в результате одного краха. Примерно в 1975 году растущую нехватку нефти, о которой производители отчаянно пытались умолчать, больше нельзя было скрывать. В Нью-Йорке, Чикаго, Детройте и фактически по всему миру происходили ужасные беспорядки и бои. В тысячах городов ненужные автомобили были свалены в кучу на улицах и сожжены. Заводы двух крупнейших производителей были разгромлены толпой и стерты с лица земли. В течение месяца в Соединенных Штатах царил полный хаос. Затем все постепенно наладилось само собой. Впоследствии были открыты новые месторождения нефти, и химик-экспериментатор синтетическим путем получил эффективный заменитель бензина, но бензиновый автомобиль так и не смог вернуть себе ту вершину, которую он занимал до хаоса.

– От чего же? – спросил Маркхэм.

– Вы сказали, – начал Уоррен, – что планы целых городов менялись под удобство автомобилей, что дома сносились, детские площадки разделялись дорогами пополам, парки разрушались из-за паров бензина, а пешеходы прижимались к стенам или погибали под колесами, я вас правильно понял?

– Да, – признал Маркхэм, – но…

– Продолжительность эксплуатации домов сократилась вдвое из-за постоянной вибрации проезжающих грузовиков, производители в беспорядочной конкуренции делали автомобили все дешевле и все более ненадежными, сорок процентов людей за рулем были непригодны к вождению, но продолжали управлять автомобилями благодаря несовершенным законам, дороги были забиты безвкусными арендованными автомобилями, называемыми, по-моему, такси, которыми управляли люди, соблазненные прибылью, получившие лицензии после минимального количества уроков и без какого-либо опыта вообще, люди, проработавшие целый день превращались в автоматы, и им нельзя было доверить человеческие жизни, за которые они несли ответственность, не так ли?