Сборник рассказов «Зов Припяти» - Страница 7

ВЫБРОС.

- Я даже не ожидала, что наше пространство станет больше в два раза. И мерзкий забор превратится в груду обломков.

- Это место только наше. Мы вдвоём хозяйки над живым и мёртвым.

- Не думаю. Пока в мире остаются мужчины, не умеющие ценить преданность, и женщины, способные любить, Зона будет расти. Через какое-то время у нас обязательно появится ещё одна подруга.

Иногда перед Выбросом можно вдалеке увидеть призраков. Две босые девушки медленно бредут по земле. Блондинка в белом платье и рыжая в комбинезоне сталкера. У первой в волосах цветок розохвата, у второй на руках кролик-хамелеон. Рядом бредут слепые псы. Никто не знает, кто это и куда направляются. Зона умеет хранить тайны.

Конец

Гроза разгулялась не на шутку, дождь тоже, как из ведра. Обычный вечер обычного дня в Зоне. Пастух подкинул несколько влажных корявых веток в мягко горящий костер. Погода мало беспокоила, ему повезло – нашел этот полуразвалившийся сарай. Видимо, старый дровяник. В чудом уцелевшее стекло маленького окошка колотил ливень. Хоть крыша не протекает – можно нормально обосноваться здесь, вот только не хочется. Грозу пересидеть, а потом в бар дернуть. Хватит, наелся Зоной. По самое горлышко наелся. Сбыть хабар и к чертовой матери отсюда…

А ведь как все начиналось. Романтика, вольная сталкерская жизнь! ЗОНА! Сказки для идиотов. Вся романтика в том, чтобы живым вернуться, загнать хабар и напиться в доску. Вольная сталкерская жизнь тоже оказалась далеко не сахаром – пот, грязь, радиация, усталость и кровь. Причем, крови порой даже больше, чем всего остального. Друзья есть – всегда помогут, поделятся, а поговорить не с кем. Устало отмахиваются: «Опять ты со своей философией!..» Про прошлую «дозоновую» жизнь разговаривать не принято. Все, ты в Зоне. Это твое прошлое, настоящее и будущее.

Пастух вздохнул, отложил почищенный Калашников, натянул поплотнее капюшон и задумчиво пошевелил угольки.

Паршивый день сегодня. В группу Шатуна он не попал – тот ушел с двумя новичками, что б пообтерлись, а с незнакомыми ходить не хочется. Пришлось идти в одиночку. И в итоге день насмарку – от Периметра отошел километров на пять, артефактов почти не нашел, а патроны все истратил – псевдоплоти сегодня в ударе, так и прут.

Верно ему в баре сказали два месяца назад, когда он только-только пришел: «Неее, парень. Тебе Зона ничего хорошего не даст – ни денег, ни счастья». Верно сказали. Это место для тех, кому терять нечего. Для тех, кто в жизни разочаровался. А ему, Пастуху, еще и тридцати нет. Останься он в родном селе, уж может и женился бы, хозяйством обзавелся, детишек опять-таки. Нет, потянуло на романтику. Настоящим мужиком себя почувствовать! На тебе романтику! Жри ее горстями! Да только руки от кровавой грязи вытри…

- Эй! Есть тут кто?! - Сквозь шум ветра и дождя прозвучал уверенный мужской голос. - Сталкеры, есть кто внутри? Пустите непогоду-то переждать? Не стреляйте, сынки! Один я.

Пастух напрягся: кого там кровосос принес. Голос незнакомый, лишь бы не мародер.

- Заходи, дядя! Только медленно и руки на виду держи!

Покосившаяся дверь со скрипом отворилась и в сарай медленно вошел щуплый субъект в синем дождевике и с суковатой палкой в руке. За плечом вошедшего болтался не туго набитый рюкзак из мешковины:

- Добрый человек, пусти прохожего обогреться? – Из под капюшона на сталкера глянули веселые старческие глаза. – Бреду-бреду, смотрю – в оконце никак огонек играет? Думаю, пустят погреться? Идти еще далековато. А по такой погоде и того дальше. Не против соседства, парень?

- Заходи, дед, только не шали, я нервный. – Пастух ничего не имел против пришедшего, но своими словами прибавил себе уверенности. – Располагайся, места хватит.

- Вот, благодарствую! Промок весь, чай пообсохну к утру. А то ревматизм ежели на пути прихватит – куда ж дальше идти. Благодарствую! А ты что же, один здесь?

- А ты с какой целью интересуешься, старче? Интерес какой имеешь или так, разговор завести?

- Антирес, конечно. Да не про твои бирюльки, сынок. Любопытно просто – а коли дичина захочет поужинать? Чем ты от нее отбиваться будешь? Котелком чтоль? Автоматик-то безпатронный – отсюда видать. Вона, рожок пустой отстегнут. Были б патроны – зарядил бы. – Дед опустился на чурбак, положив рюкзак на колени, а палку отставил в сторону.

- Так и ты, дед, не особо для зверей-то опасен. Что-то кроме этого дрына и не видать у тебя ничего. А под плащом берданку не спрячешь. Да и обрез бы уж давно оттопыривался. – Пастух подозрительно окинул старика взглядом. – А ты вообще, как здесь оказался, дед? Что-то староват ты для Зоны. Без оружия ходишь, как по Крещатику…

- Да кому ж я нужен-то? Старый, костлявый, кости прогнили уже. Несъедобный я. – Дед, поморщившись, потер поясницу. – Живу я здесь, парень. Вот и хожу без оружия. Кто ж по дому с карабином ходит?

Пастух опешил. Сумасшедший дед! Вот принесла нелегкая на ночь глядя собеседничка. Ишь ты – живет он здесь. Маразматик старый.

- Хорош шутить, дед, не с сопляком разговариваешь. Как звать-то тебя?

- Да не шуткую я, сынок, взаправду говорю. Живу я здеся. Ну то есть в Чорнобильском районе. А звать меня Митрий Фомич. Председатель свиноводческого совхоза «Заря пролетариата». Слыхал про такой? Это километров 10 к северу отсюда.

- Не, не слыхал. Я так далеко не ходил. – Пастух озадаченно почесал макушку. – Брешешь ты, Фомич. Какой колхоз? Уж 25 лет тут ничего нету. Зона только.

- Кому Зона, кому Родина. Слыхал я про энту аварию на станции. Лектричество из ей шло. А потом бахнуло что-то и лектричество кончилось. Тогда весь совхоз растащили, люди уехали. Одни мы со Степанидой, жинкой моей, остались, да еще сын Минька. Куда нам ехать? Родились тута, выросли, работали. Некуда нам ехать. Вот и работничали втроем. А третий месяц, как Степанида померла, вдвоем остались с Минькой. Только он тоже не ахти какой работник стал. Болеет, кожа у его язвится. Вот, за мазью иду. Авось и полегчает.

- Ну ты даешь, Фомич! И чего, никак на тебя Зона не повлияла? Ты, вроде, не хворый никакой, раз хозяйство практически один ведешь. Во, дела! – Сталкер шумно выдохнул. – В баре расскажу, так не поверят! Действующая свиноферма в Зоне! И что же – даже свиньи есть?

- А то! – Дед горделиво приосанился. – Пятьдесят рыл. Упитанные, здоровые, что твои кадки! Хоть сейчас на всесоюзную выставку! Поросятся справно, хряки племенные.

А то, что здоров я – эт верно. Да разве за таким хозяйством один углядишь? Крыша в хате протекает немного, заборец надо бы обновить – совсем ветхой стал. Печка чадит полегку. Помогают мне иногда…

- Кто ж помогает-то? Тут из поселенцев только вы с Минькой и остались.

- Как кто? Сталкеры заходют иногда. Подсобят чего и дальше идут. Ну не за так, конечно. Харчуются они у меня, а после, как уходить соберутся, я им гостинцев каких надам. Так и живем – не тужим.

- И что, часто заходят? – Пастуха уже заинтересовал этот дед. Может и сумасшедший, но рассказывает складно. Будто и нет вокруг никакой Зоны с ее аномалиями, монстрами и остальным дерьмом. Интересно Пастуху послушать про сельскую жизнь, все-таки знакома она. Мирная…

- Редко заходют, но метко. Когда сами забредут, когда позову кого. Вот прошлый раз у меня паренек один две недели работничал. Добрый паренек, мастеровой. Мы с ним в хлеву крышу перекрыли, ясли поставили новые. Да еще и дров нарубил. Санькой звали. Улыбчивый такой. Хороший паренек… Только позавчера ушел. Домой, сказал, направился. Ты, ежели встретишь его, скажи, поклон Фомич передавал! Погостевать звал.

- П-передам. – Пастух пытался скрыть волнение. Этого улыбчивого Саньку сталкеры звали Скоморохом – смешливый молодой парень, шуток его не было конца. Пастух прекрасно его знал, все-таки одногодки и почти земляки.