Сближение - Страница 2

Изменить размер шрифта:

По дороге домой Гордон показал Таренту больницу, где работал хирургом-консультантом и где какое-то время трудилась Мелани еще до знакомства с будущим мужем. Потом Гордон рассказал длинную историю об операции, которую ему довелось проводить несколько лет назад. Все пошло не так с самого начала, и хотя врачи делали все возможное, это был как раз тот случай, когда больная просто умерла, невзирая на все их старания. Пациентка пролежала на столе более восьми часов. Молодая привлекательная женщина, балерина, приехавшей с труппой на гастроли, вроде как здоровая. Ей делали ерундовую операцию, риск занести инфекцию или заработать осложнение был невысок, никаких причин для смерти. В тот день Мелани готовили на операционную сестру, временно освободив от обязанностей в палатах, и она весь день пробыла рядом с отцом.

– Я люблю мою девочку больше, чем могу сказать, – нарушил Гордон молчание, когда они с Тарентом спускались по холму.

Уже около дома холодный ветер вернулся. Кроме рассказа об операции больше о Мелани в тот день не говорили.

На следующее утро Тарент проснулся в гостевой спальне, отдохнув после нескольких часов крепкого сна, но с мыслью, а сколько еще ему оставаться в доме Роско. После эвакуации из турецкой клиники его жизнь взяли под контроль власти. Хотя агенты никогда не представлялись, но разрешение Тарента подняться на борт санкционировало УЗД, Управление зарубежной дислокации, поэтому он предположил, что вежливые мужчины и женщины, которые его сопровождали, оттуда. Именно они привезли его сюда, и, вероятно, они же и заберут. Но когда? Сегодня? Или на следующий день?

Гордон уже ушел, его вызвали в больницу. Тарент принял душ, потом спустился, увидел Энни и спросил, не агенты ли УЗД предупредили их о том, что его привезут, та ответила утвердительно, но ничего конкретного им с Гордоном не сказали.

После завтрака Тибор решил начать разговор сам:

– Хотите поговорить о Мелани?

Не поворачиваясь к зятю, Энни ответила:

– Нет, пока я одна. Можно подождать до вечера? Тогда Гордон вернется.

Энн тоже получила медицинское образование. Работала акушеркой в той же больнице, где обучался Гордон.

Остаток утра Тарент провел в гостевой комнате, приступив к огромной работе по разбору тысяч фотографий, сделанных во время поездки. Пока он лишь находил неудачные или размытые кадры и стирал их. К счастью, в доме Роско был довольно сильный сигнал, поэтому Тарент без проблем получил доступ к онлайн-библиотеке и поставил все три камеры на подзарядку, во время онлайн-редактирования батареи быстро садились.

После обеда он снова прогулялся, а когда пришел обратно, Гордон уже вернулся. Они втроем сидели за голым сосновым столом на кухне, где раньше собирались на семейные обеды и вели непринужденные разговоры, но, увы, сегодня все было иначе.

Гордон произнес:

– Не нужно опускать подробности. Мы привыкли к деталям. Нам нужно знать, как погибла Мелани.

Тарент начал рассказ с невинной лжи, сказав, что они с Мелани были счастливы вместе, и тут же пожалел об этом, пусть это, как ему казалось, никак не исказило бы то, что хотели знать родители жены. Он описал клинику в Восточной Анатолии, расположенную близко к городу, но неподалеку от четырех-пяти деревень на холмах. Это был один из нескольких полевых госпиталей, открытых в Турции, с остальными они напрямую не общались, за исключением случаев, когда «Мебшер» привозил провиант или новых сотрудников на смену старым или же прилетал вертолет с дополнительной партией медикаментов и продуктов.

Тарент показал родителям жены фотографии из тех, что нашел, просматривая утром отснятый материал. Он отобрал снимки Мелани, но по причинам, в которые не собирался вдаваться, их оказалось отнюдь не так много, как тесть и теща, возможно, ожидали. Зато остались тысячи других фотографий, уже без Мелани, многие дублировали друг друга, порой демонстрируя самые страшные жертвы ситуации в регионе, в основном детей и женщин. Десятки людей с ампутированными конечностями из-за подрыва на мине. Тарент фотографировал скелетоподобные тела, детей с больными глазами, истощенных женщин, мертвых мужчин. Поскольку Роско были медиками, он не испытывал приступов дурноты, показывая им все то, что видел. Огнестрельные раны, травмы, полученные в результате взрыва, обезвоживание, диарея, холера и тиф – вот самые популярные увечья и болезни, но были и новые ужасы, казавшиеся неизлечимыми, новые штаммы вирусов, различные бактерии. Во многих случаях люди умирали от голода раньше, чем болезнь бралась за них всерьез.

Тарент снимал воду – источники стоячей воды встречались так редко, что всегда удивляли. Он искал их специально: влажную почву под деревьями, грязную лужу, омерзительное болото, полное брошенных машин, нержавеющих бочек и трупов животных. Единственная река, протекавшая поблизости, превратилась в иссушенную колею из затвердевшей и потрескавшейся грязи, ближе к центру которой временами тонкой струйкой сочилась коричневая вода. В остальном на многие мили вокруг остались только пыль, ветер и трупы.

Энни очень понравилась одна из фотографий, на которой Мелани работала в клинике в окружении отчаявшихся местных жителей, ожидавших медицинской помощи. На снимке она казалась собранной, выдержанной и сосредоточенной. Перед ней неподвижно лежал маленький мальчик, пока Мелани разматывала длинный бинт на его голове. Тарент помнил обстоятельства, при которых сделал снимок. Это был день, не суливший ничего ужасного по шкале стандартных ужасов в клинике. Он оставался в здании вместе с женой, поскольку поступило предупреждение от одной из групп ополчения. Относительный покой нарушали мужчины с автоматами на балконе и во дворе, которые попеременно то угрожали персоналу, то умоляли дать им воды. То и дело два парня помоложе начинали палить в воздух. Вечером на пикапе привезли главу ополчения, раздался еще один залп, более затяжной, в знак приветствия. Приближался финал. Таренту осточертело рисковать ради фотографий, находиться тут, слышать, как поблизости раздаются выстрелы и взрываются мины.

Он молчал, пока Гордон сидел рядом с Энни, а та держала в руках планшет, на экране которого быстро мелькали фотографии.

Вечером того дня, когда был сделан этот снимок, Тибор с Мелани снова поругались. Как оказалось, это была их последняя ссора, так что между ними все закончилось гневом. Тарент помнил свое разочарование, не то чтобы разочарование самой Мелани, но сосредоточенное на ней. Ему просто хотелось все бросить и каким-то образом вернуться в Англию. Он не мог больше выносить эту бесконечную убийственную жару, сцены отчаяния, самоуверенных и непредсказуемых боевиков, умирающих детей, угрозы, недоразумения и даже время от времени побои, не мог видеть женщин с синяками на бедрах, не мог терпеть полное отсутствие поддержки со стороны турецких властей, если таковые еще остались. Все твердили, что центральное правительство перестало существовать, однако благотворительные учреждения, финансировавшие их работу, должны были знать о случившемся. Одному в любом случае домой было не уехать, так что приходилось ждать эвакуации очередной группы сотрудников, но даже тогда он смог бы к ним присоединиться только вместе с Мелани. Тарент считал, что она ни за что не согласилась бы. Все зависело от того, когда с севера прибудет отряд новых волонтеров, однако пока не было ни единого намека, что кто-то в принципе приедет.

В тот вечер Тарент не сомневался, что им придется торчать в этой клинике до бесконечности. В определенном смысле он оказался прав, поскольку это оказалась их последняя ночь вместе. Гибель Мелани настолько деморализовала остальных медиков и волонтеров, что они прекратили работу, оставив местных жителей на растерзание жаре, засухе и ополченцам.

Ее тела так и не нашли. Она выскочила на улицу после ссоры, кипя от ярости, и буркнула напоследок, что хочет побыть одна. Тарент ничего не ответил и позволил жене уйти. Размолвки всегда больно ранили обоих, поскольку за всеми их различиями скрывались подлинные узы любви и давней привязанности.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com