Сатисфакция (сборник) - Страница 15

Ю н о ш а. Чистота?

В е т е р а н. Нет! Там чудо! Чудо, понимаешь? Это надо было видеть, сколько там добра было, а тут не просто чистота, а идеальная чистота. И кони вернулись. Я обалдел, но у деда спрашивать не стал. Поссорились мы с дедом. А знаешь, что случилось?

Ю н о ш а. Что?

В е т е р а н. Это я потом уже у других местных узнал. Оказывается, этому деду хромому помог один здоровый парень, который плохо разговаривает. Кто это, как ты думаешь?

Ю н о ш а. Кто?

В е т е р а н. Ну, Бубнила, конечно! Я, например, сразу догадался.

Ю н о ш а. А-а-а.

В е т е р а н. Не перебивай. Местные рассказали, что наш Бубнила остался, когда мы ушли, и деду помог. Там рядом речка протекала, он эту речку перегородил и всю воду в конюшню направил. Прогнал он эту речку через конюшню, русло разгородил – и всё. Водой всё добро смыло. Наш Хитрый до такого не додумался, а Бубнила додумался. Во какой человек! Умный! А ещё какой? Мы-то с дедом поссорились и ушли. А он-то видел, что человек старый и одинокий. Помог человеку. Добрый! А ещё скромный! Другой бы на его месте стал бы хвастаться: «Вы, мол, ушли, а я один тут остался, такое придумал…». Мог бы? Мог! А он ничего не сказал. Сел со всеми вместе, покушал. Сказал тихонечко: «Бу», мол, спасибо – и всё. Во какие люди были, таких сейчас нет, а раньше были.

Звучит музыка. Ветеран и Юноша погружаются в темноту. Занавес в глубине сцены открывается. Мы видим античную постройку, вдалеке море. Перед античной постройкой стоят Первый воин, Второй воин, Третий воин. Они медленно выходят вперёд. Одеты они в античные костюмы, при оружии.

Т р е т и й  в о и н. Я боюсь, что меня неправильно поймут, но тем не менее я не могу больше молчать. Я должен сказать и скажу. Прошу вас, умоляю вас, услышьте меня! Так дальше продолжаться не может. Ситуация, в которой мы с вами оказались… Она патовая…

П е р в ы й  в о и н. Какая?

Т р е т и й  в о и н. Патовая. Это из шахмат. Шахматный термин. Значит безвыходная, безысходная.

П е р в ы й  в о и н. А, понятно.

Т р е т и й  в о и н. Тупиковая!

П е р в ы й  в о и н. Я понял. Патовая.

Т р е т и й  в о и н. Никто уже не помнит, по какой причине мы приплыли сюда и стоим под этими стенами. Каждый день мы теряем наших друзей и товарищей. Мы теряем лучших из нас. Так дальше продолжаться не может и не должно! Мне представляется, что у нас остался один-единственный выход, друзья мои… Мы должны попробовать начать договариваться.

П е р в ы й  в о и н. Чего попробовать начать?

Т р е т и й  в о и н. Попробовать вступить в мирный диалог.

П е р в ы й  в о и н. Куда попробовать вступить?

Т р е т и й  в о и н. Инициировать переговоры.

П е р в ы й  в о и н. Чего сделать?

Т р е т и й  в о и н. Иници… Ну то есть начать переговоры.

П е р в ы й  в о и н. С кем?

Т р е т и й  в о и н. Ну с кем, с кем?

П е р в ы й  в о и н. Ну с кем вести переговоры?! С кем?!

Т р е т и й  в о и н (делает жест в сторону зрительного зала). С ними, с кем ещё?

П е р в ы й  в о и н. С кем, с ними? С врагами с нашими, что ли?!

Т р е т и й  в о и н. Почему с врагами? Зачем так?

П е р в ы й  в о и н. А с кем?

Т р е т и й  в о и н. Ну-у-у… С соперниками… С оппозицией.

П е р в ы й  в о и н. А, с оппозицией? То есть ты предлагаешь прекратить нашу военную операцию под названием «Осада» и начать неизвестно какую операцию: «Куда-то там вступить»?

Т р е т и й  в о и н. Только не заводись, не горячись!

П е р в ы й  в о и н. А я не горячусь! Я просто пытаюсь тебя понять. То есть ты предлагаешь забыть про наших павших друзей-товарищей, которые полегли под этими проклятыми стенами (делает жест в сторону зрительного зала). Забыть про наших раненых, про наших ветеранов, которые ждут нас с победой! Ты предлагаешь про это всё забыть и куда-то вступить? Да?!. Нет, дорогой мой! Только победа! Нам нужна победа! Окончательная и бесповоротная! И вот когда мы пройдём сквозь эти стены, зайдём в этот проклятый город, прошагаем по центральной улице… Когда поднимем на их площади наш флаг! А они на коленях перед нами, в грязи, с вытянутыми вверх руками… Когда они нам тихонечко скажут жалобными голосами: «Мы сдаёмся», – вот тогда мы можем начать с ними разговаривать. Мы им скажем: «Давайте, ползите, ползите». Вот какие могут быть переговоры! А когда они поползут в грязи, вот тогда мы скажем: «Оппозиция поползла».

Т р е т и й  в о и н. Знаешь, о чём я думаю сейчас?

П е р в ы й  в о и н. О чём?

Т р е т и й  в о и н. Сколько же раз я слышал эти лозунги! Как же мне это надоело!

П е р в ы й  в о и н. Чего ты слышал?

Т р е т и й  в о и н. Да вот такие призывы: «Мы должны разрушить стены, поставить всех на колени, поднять наш флаг…».

П е р в ы й  в о и н. Да, именно…

Т р е т и й  в о и н. А зачем поднимать флаг, что это значит? Ты подумай! Это же просто тряпочка на палочке.

П е р в ы й  в о и н. Ты как наш флаг сейчас назвал?!

Т р е т и й  в о и н. Я тебе так скажу… Знаешь, что это такое, все эти флаги?

П е р в ы й  в о и н. Ну скажи, что это.

Т р е т и й  в о и н. Это – анахронизм!

П е р в ы й  в о и н. Чего это такое?! Ещё раз повтори.

Т р е т и й  в о и н. Это – старые заскорузлые символы, которые уже никого не вдохновляют, и все твои призывы – это анахронизм. Неужели ты не чувствуешь?

П е р в ы й  в о и н. Я всё чувствую! Не вдохновляет, говоришь? А вот его вдохновляет. (Показывает на суровое лицо Второго воина.) Его вдохновляет! Символы, говоришь? Да, нам нужны символы, народу нашему нужны символы! Тряпочка на палочке, говоришь? А для народа это символ! Как тебе не стыдно такое говорить?! Это же наш народ! А народ – это наши матери, отцы, которые состарились, ожидая нас. Это наши жёны, дети, которые ждут нас годами. Это люди, которые обувают тебя, одевают, заботятся о тебе, любят тебя. Им нужны символы, а не этот твой… Слово-то какое нашёл, анна… хренизм…

Т р е т и й  в о и н. Всё-всё, можешь дальше не продолжать, мне уже всё понятно. Оставайся со своими символами.

П е р в ы й  в о и н. Символы ему наши не понравились, нормально вообще?!

Т р е т и й  в о и н. Да я знал, что вы меня неправильно поймёте. Вот вы меня неправильно и поняли. Ты же все мои слова неадекватно понял, извратил и совершенно не пожелал меня услышать.

П е р в ы й  в о и н. Ты так говоришь, что тебя и понимать-то не хочется. А я тебе скажу просто. Всем нам нужна победа, и заменить победу нечем. А тебе, как я понимаю, победа не нужна.

Т р е т и й  в о и н. Ну зачем ты всё с ног на голову, я же не отказываюсь от победы. Ты просто не слышишь меня. Мне победа нужна точно так же, как и вам. Просто, может быть, существует какая-то иная победа, не такая, какую ты здесь сейчас изобразил. Победа без этих набивших оскомину символов. Не та, которую ждёт народ… И потом, откуда ты знаешь, что нужно народу? Нечего всё время пенять на народ.

В т о р о й  в о и н (очень громко). Ты не трожь народ! Что ты сказал? Пинать народ? Не смей! Ты сам народ. Вот нас сюда народ послал… Мы тут стоим… На самом острие. А народ у нас за спиной, и мы стоим здесь и должны стоять.

Т р е т и й  в о и н (отворачивается). Ну вот ещё один.

В т о р о й  в о и н. Мы плоть от плоти, кровь от крови народа! А ты не юли! Ты объясни нам, чего ты добиваешься. Я хочу понять! Ты не думай, что ты тут самый умный, а мы тут дураки. Ты объясни. Это про какую такую другую победу ты тут толкуешь? То есть ты хочешь, чтобы мы пошли и с ними (делает жест в сторону зрителя) договорились, типа: «Ребята, что-то нам надоела эта осада, что-то устали мы торчать под вашими стенами. Давайте так. Мы пойдём домой, но типа мы не проиграли, а вы оставайтесь, но типа вы не победили». Так, что ли? Нет, дружок! У меня тут дед воевал, отец воевал, и я здесь воюю. У меня сын дома. Он уже высокий и здоровый парень. Он рос без меня. И вот, если мы сделаем, как ты предлагаешь, вернусь я домой, и что я им всем скажу? Сын у меня спросит: «Где ты, пап, столько лет был?», мне что ему сказать: «Да вот, сынок, сходил, поговорил. Разговор был серьёзный, заболтались там с одними людьми». А деду что мне сказать? Он нас спросит: «Как вы там, ребятки?» А мне что ему сказать: «Деда, всё очень хорошо. Мы там просто очень хорошо договорились». Нет, я такого им сказать не могу. Это то, что ты предлагаешь, – заскорузлый нахронизм. Слова-то какие подобрал! На-хронизм заскорузлый у него…