Саркастика (СИ) - Страница 5

Вместо этого он вернулся к начавшей приходить в себя "владелице борделя в песках" и, держась за столбик подобия кровати, которая, как оказалось, сделана из кусков всего, что можно было найти в округе, ногой ударил ламию по ребрам, но это привело лишь к очередному падению из-за слизи и практически полному уничтожению его опоры. С удивлением слушая, как шипит и визжит цветок, Сайрус заметил торчащий у себя из живота кусок дерева, некогда бывшего частью ложа. Он выдернул его из своего тела и, не поднимаясь, с силой всадил прямо в пасть зубастому цветку. От рева извивающейся в агонии псевдоламии у него заложило уши, но прикрывать их не было времени - челюсти монстра сомкнулись на руке, которая тут же лишилась кисти и чертовски обрадовала Немертвого торчащим обрубком кости. Захохотав, он вцепился в шею агонизирующей Эмелизы не до конца покалеченной рукой и всадил ей кость второй прямо в шею. А затем еще раз. И еще. Стерев залившую его кровь, он приметил, что все еще хочет пить и, с секунду поколебавшись, вцепился в шею дергающейся ламии, которую стремительно покидала жизнь.

- Кха. Ну что ж, ты сделала свой выбор, а я сделал свой.

Отбросив тело монстра, Сайрус поднялся и аккуратно, чтобы не упасть, выбрался в коридор, но лишь для того, чтобы состроить кислую мину - не только пол, но и стены были покрыты липкой мерзостью, сильно затруднявшей перемещение. Само собой, ни одной красавицы из видений он так и не обнаружил, зато понял, куда делись одежда и топор - он нашел их в одной из комнат в сгустках какой-то мерзопакостной жижи, наполовину их растворившей. Пообещав топору, что отомстит за него, Сайрус решил не лезть через дыры в потолке, а попытался найти внешнюю стену, попутно давя голыми ногами каких-то жуков-переростков, суетливо бегающих под ногами.

- Довольно странное было место, скажу тебе, Ваду. Судя по всему, мираж заманивал обезумевших от жары путников, а затем хозяйка тех мест питалась их кровью. Или чего похуже. - Старик поежился, вспоминая то, в какой пикантной ситуации застало его возвращение к реальности. - Она их поедала, а жуки превращали в кашу вещи путников.

Несколько смущенный Ваду переложил несколько листов, пробежал глазами по одному из них, после чего спросил:

- Мастер Сайрус, получается, что у вас не было даже какой-либо одежды после того, что случилось?

- Да, все верно. Когда я проломил ветхую стену этого борделя и воткнул охранявшей вход горгулье (и откуда она там взялась?) обломок кости в глотку, я обнаружил, что мне повезло, я нашел единственную стену, которую не похоронило под песками.

- То есть, получается, фонтан расчищали, а само здание почти скрылось под песком?

- Почти так. Весь дом был покрыт слизью вперемешку с песком, отчего казался огромным муравейником или ульем. С одной стеной, выходящей наружу. Единственное, что меня опечалило - фонтана не было, уж больно там статуя была симпатичная, в отличие от русалки. Зубастая была тварь, но вкусная.

- Вы что же, ее съели? - Глаза Ваду расширились, а сам он заметно побледнел.

- А почему бы и нет? Я не имел понятия, на что способно мое тело, но мне очень хотелось есть. Нет, не физически. - Старик усмехнулся. - Зато я узнал, что, поев, могу не отключаться каждые два-три дня. Я продержался около десяти заходов солнца, после чего ночью набрел на стоянку какого-то племени, где и вырубился, упав прямо в приветливо выставленные копья.

Ваду прикрыл глаза ладонью.

- Выходит, вы неделю рассекали голышом по пустыне, а затем притворились мертвым, повиснув на копьях охотников?

- Да, это вышло крайне забавно.

Как и ожидалось, сознание Сайруса дало сигнал на отключение именно в тот момент, когда он был в одном шаге от приветливо выставленных в его сторону копий смуглых воинов, стоянку которых он приметил еще издалека - ему чертовски хотелось съесть хоть что-то или кого-то, но ни днем, ни ночью ни единой обтянутой мясом косточки ему не попалось, отчего нос уловил смесь запахов сразу и направил его ноги в нужном направлении. Был прекрасный, солнечный и неизвестно какой по счету день, когда он и охранники стоянки заметили друг друга. Памятуя о своем горле, которое не может издать ни единого звука из-за жажды, Сайрус решил начать с дружеских объятий с каким-нибудь бурдюком или кувшином, а самодельные копья и топоры уже не казались преградой на пути. В отличие от видений, которые явно направляются рукой какой-то извращенной удачи. Времени на размышления не было, и Сайрус решил встретить близнецов хорошим ударом по одному из женственных лиц - черты их еще не успели сформироваться перед его глазами, а он уже собирался заставить кого-то из двух близнецов собирать зубы с пола. Все сработало как нельзя лучше - кулак Сайруса замер в воздухе перед лицом одного из кочевников, заставив того отшатнуться и выдернуть наконечник копья, на котором повис Сайрус. Услужливо подставленные копья других воинов, торчащие из его тела, не дали ему упасть, за что он собирался поблагодарить их позже.

В наступившей тишине послышались шепотки отходящих от увиденного кочевников. Сайрус не сомневался, что в этой проклятой пустыне они повидали многое, но налюбоваться зрелищем того, как незнакомец спокойно снимает себя с множества копий, садится на землю и поднимает руки... Нет, такое не каждый день увидишь. Впрочем, голоса стихли, а со стороны стоянки выдвинулся какой-то старик. Покуда он приближался, ужас охватывал Сайруса - сумасшедшие никогда не были его пристрастием, а сам тот факт, что дед напялил на себя толстенную шкуру в такую жару, уже говорил о том, что сейчас начнется рассказ про пророчества, чуму, смерть или принцесс и драконов. Последнее, конечно, было маловероятным, но услышь он от местного шамана подобное, вскочил бы и бежал до края Ао-Дин. Но старик, словно слепленный из морщин, лишь оглядел его своими глазами-щелочками и произнес что-то одному из воинов, которые уже успели почтительно расступиться перед ним. Кочевник согласно кивнул и пошел в сторону шатров, а Сайрус, заметив, что старик уже готов заговорить, настроил свое сознание на то, что придется пропустить множество слов мимо ушей.

- Ты свет. - Сайрусу пришлось приложить все усилия лишь для того, чтобы не рассмеяться от такого начала. - Маяк в море хаоса, огонек во тьме, влекущий мотыльков, что отказываются плыть в пучинах безумия. - Если бы он был способен на что-нибудь большее, нежели хрип, Сайрус присвистнул бы от того, как хорошо говорит старик. - Но ты несешь смерть и потому должен уйти. Твоя плата.

Старик указал в сторону идущей к ним девочки, несущей огромную чашу с водой. Сайрус почувствовал мурашки, табунами бегающие по спине от одного лишь ее вида. Лет 10, она была такая же смуглая, как и остальные в племени, но огненно-рыжие волосы и голубые глаза наводили на мысли о какой-то избранности. "О да, сейчас ее повесят на меня и заставят тащить куда-нибудь за тридевять земель" - именно с такими мыслями он принял у нее чашу и залпом влил в себя теплую воду, в другой ситуации показавшуюся бы ему отвратительной и застойной, а затем еще раз пристально взглянул на ребенка. Сайрус не ошибся, взгляд у девочки был особенным, будто она была способна увидеть больше, чем дозволено другим. И не только увидеть, но и понять это. Ему показалось, что рыжая способна узреть его видения, близнецов, возможно даже заглянуть в его сущность. С трудом оторвав взгляд от ее взгляд, Сайрус обратился к старику:

- Мне нужно выбраться из пустыни. - Горло до сих пор не восстановилось и, наверное, ужасно болело бы, чувствуй он боль. Из-за этого голос был хриплым, да и говорить было трудно.

- Благословленная луной укажет дорогу, а мертвец отдаст ее лишенным солнца.

Хоть Сайрусу удалось напиться, а при желании он мог бы и отобрать у них немного еды, бежать без ориентиров не было ни малейшего желания, один раз ему уже довелось шесть раз встретить один и тот же труп, и каждый раз тот предлагал ему великие сокровища, если Немертвый отомстит. Поэтому он напряг свои высушенные солнцем мозги и заключил, что "благословленная луной" стоит перед ним, а "лишенные солнца" встретятся ему, если идти по ее указке. Но все же он решил уточнить - ребенок такого возраста сильно замедлил бы передвижение и Немертвый искренне верил, что он неправильно трактует эту наисложнейшую загадку: