Сараево и эрцгерцог Франц Фердинанд - Страница 4

Но я не берусь расшифровывать мысль умершего министра.

Не может быть сомнения в том, что вступления Франца Фердинанда на престол не желало очень много людей и в Австрии, и вне ее (отсюда, однако, до планов «удаления», как мягко выражается Грей, весьма далеко). Франц Фердинанд был недурной человек, честный, добросовестный, не очень злой. Между тем нелюбовь к нему была почти всеобщей. Кронпринца Рудольфа Австрия любила даже за легкомысленное поведение. Францу Фердинанду она ни в малейшую заслугу не ставила безупречную частную жизнь. За все время существования династии не было Габсбурга, более расположенного к славянству, чем Франц Фердинанд, однако убили его славяне. Он был глубоко верующий человек и ежедневно два раза бывал в церкви, но его совершенно не выносили в наиболее католических областях империи. По своим общим взглядам он не так уж сильно отличался от Франца Иосифа, но венцы, обожавшие престарелого императора, терпеть не могли наследника престола. Во внешней политике он опирался на Берлин, тем не менее Вильгельм II его недолюбливал и смеялся над ним. Он не был антисемитом (один из его адъютантов был еврей), но у евреев, в отличие от Франца Иосифа и Рудольфа, ни малейшей популярностью не пользовался. Не приходится останавливаться на венграх: они просто ненавидели Франца Фердинанда. Председатель боснийского сейма Димович после сараевского убийства заговорил об этом деле с графом Тиссой — и, естественно, заговорил «с ужасом». Венгерский министр-президент невозмутимо ответил: «Так было угодно Господу Богу, а Господу Богу мы должны быть благодарны за все». («Der liebe Herrgott hat es so gewollt und dem lieben Herrgott mьssen wir fur alles dankbar sein».)

Очень не любил наследника и сам Франц Иосиф. Об этом определенно говорит в своих воспоминаниях один из членов царствовавшей династии. Не скрывает этого и официозный, очень почтительный биограф императора Редлих. По его словам, Шенбрунн и Бельведер (дворец Франца Фердинанда) были как бы два враждебных лагеря. Наследник проявлял «не всегда вполне тактичное нетерпение» в ожидании перехода к нему престола — Францу Иосифу недостаточно тактичное ожидание его смерти, очевидно, не нравилось.

Больших идейных разногласий между ними, собственно, быть не могло. О политических взглядах Франца Фердинанда сказать почти нечего. Мировоззрение у него было родовое, габсбургское, оно всем известно. Личная его добавка к этому мировоззрению заключалась в мысли о превращении двуединой империи в триединую. Для этого он, не первый и не последний, собирался объединить славян: чехов, словаков, поляков, украинцев, сербов, хорватов, — на основе их взаимной расовой и братской любви. Надо думать, что в случае своего вступления на престол Франц Фердинанд быстро охладел бы к этой мысли. Его дядя на склоне долгой жизни пришел к выводу, что в Австро-Венгрии лучше ничего не трогать: иначе все рассыплется. Вполне возможно, что к такой же политике пришел бы и Франц Фердинанд. Считали его главой военной партии. Тут верно лишь то, что он терпеть не мог итальянцев и при случае рад был бы свести счеты с этими союзниками своей страны. Войны с Россией он не хотел и особенно воинственных речей никогда не произносил (впрочем, и наиболее воинственные речи Вильгельма II, по сравнению с некоторыми нынешними, могут считаться пацифистским творчеством). Затеял ли бы Франц Фердинанд мировую войну? Как на это ответить? Как учесть бесчисленные «если» и «если бы»? Обвиняли эрцгерцога в «авторитарности», в «желчности» — это были черты истосковавшегося по власти человека: его дядя взошел на престол восемнадцати лет от роду, Франц Фердинанд был наследником на шестом десятке. В общем, он был немного «правее» императора, но и Франца Иосифа трудно было бы считать человеком крайне радикального образа мыслей.

До 1905 года Франц Фердинанд, по его же словам, обо всех событиях в австрийской политике узнавал из газет. Позднее император пошел на некоторые уступки. Главная борьба между Шенбрунном и Бельведером шла за военное ведомство. Начальником генерального штаба более четверти века состоял граф Бек, сверстник и личный друг Франца Иосифа. Наследник выдвинул своего кандидата: это был очередной военный гений Австрии, Конрад фон Гецендорф. Жизнь научила Франца Иосифа не очень верить австрийским военным гениям; он находил, что граф Бек ничем не хуже других и отлично может занимать свою должность не только в восемьдесят, но и в девяносто лет — по крайней мере, в драку не рвется. Однако уступил общему мнению армии о гениальности Конрада фон Гецендорфа и с яростью назначил его начальником штаба, перенеся на него сразу всю антипатию, которую ему внушали наследник престола и «новаторы» вообще. Другие же предложения Франца Фердинанда император обычно отклонял, причем, по словам Редлиха, саркастически говорил: «Нет, так в это он уже тоже вмешивается!» («Nein, auch urn das kьmmert er sich schon!») С внешней стороны, отношения с годами смягчились, но когда наследник приезжал в Вену, император уезжал в Ишль. Уехал и в последний приезд Франца Фердинанда (перед Сараево). Говорили, что это была демонстрация: император рассердился, узнав, что эрцгерцог везет с собой на маневры жену.

Люди очень не любили Франца Фердинанда, — и он очень не любил людей. Славян, особенно чехов, предпочитал венграм и даже немцам — в этом, конечно, тоже - сказывалось влияние герцогини Гогенберг. Однако не заблуждался и насчет отношения к себе славянского населения империи. Наследник престола часто говорил, что, вероятно, его убьют. В день последней, закончившейся в Сараеве поездки эрцгерцога, в его салон-вагоне вдруг погасло электричество, пришлось зажечь свечи. «Я точно в гробу!» — сказал он. Так рассказывают сопровождавшие его люди. Правда, людям свойственно привирать в рассказах, касающихся всевозможных предчувствий.

Удивительно то, что при подобном настроении Франц Фердинанд не принимал почти никаких мер предосторожности. Еще удивительнее, что не принимали их и люди, в обязанность которых входила охрана наследника престола. Техника защиты высокопоставленных людей в те времена очень отставала от нынешней. Все петербуржцы знают, что царь разъезжал по столице почти без охраны или с такой охраной, которая ни от чего защитить не могла. В ранней юности я видел Франца Иосифа на улицах Вены: он медленно ехал в открытой коляске, и ни впереди ее, ни позади никаких полицейских не было. Диктаторы нашего времени очень подвинули технику вперед: в Москве улицу, по которой иногда проезжает Сталин, называют, по слухам, «Шпикадилли» — так много на ней «шпиков». Все же и по тем временам поездка эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево по полицейскому невежеству, беспомощности и беспечности устроителей может считаться рекордной.

В 1913 году Франц Фердинанд, к великому своему удовлетворению, был назначен генеральным инспектором всех вооруженных сил Австрии. До того он лишь числился «в распоряжении верховного командования». В июне следующего года должны были состояться большие маневры в Боснии. По соображениям политики престижа, верховное командование желало, чтобы этим маневрам был придан особенно торжественный характер. В Боснии и Герцеговине были расквартированы 15-й и 16-й корпуса, и власть там фактически принадлежала военным: страной правил австрийский генерал-фельдцейхмейстер Потиорек. Он настоял на том, чтобы на маневры приехал наследник престола. Торжества должны были начаться 24 июня, а закончиться 28-го въездом эрцгерцога в Сараево.

Все в этом плане было неблагоразумно. Славянское население Боснии терпеть не могло австрийцев. Венской полиции было хорошо известно о существовании тайных обществ, в частности террористического общества «Единение или смерть», иначе называвшегося «Черная рука». Кроме того, самый день въезда в Сараево, оказавшийся роковым для австрийского наследника, был выбран весьма неудачно: 28 июня — годовщина сражения на Косовом поле, так называемый Видов дан (день св. Вита), день, стоивший независимости сербскому народу.

Поездке предшествовала весьма странная ведомственная переписка. Гражданское ведомство Боснии было подчинено австрийскому министру Билинскому. Тот потребовал от администрации, чтобы на время пребывания наследника престола в Сараеве туда было послано три опытных сыщика. Администрация не без основания ответила, что трех сыщиков мало — надо послать по меньшей мере тридцать. Вена затребовала смету расходов. Оказалось, что командировка тридцати сыщиков обойдется приблизительно в 7000 крон. Билинский пришел в ужас и объявил, что таких денег дать не может. Поэтому сыщики вообще посланы в Сараево не были.