Санджев и робоваллах - Страница 1

Санджев и робоваллах[1]

На крик «Боевые роботы, боевые роботы!» из класса выбежали все мальчики. Учительница вопила им вслед: «Сюда, сюда, негодники!», но эта ИИ преподавала всего лишь деловой английский, и когда в класс приковыляла старая миссис Мауджи, в нем остались только девочки. Они смирно сидели на полу, укоризненно округлив глаза, и тянули руки, торопясь наябедничать на каждого поименно.

Санджев был не из лучших бегунов: другие мальчики обогнали его, а ему пришлось остановиться у кустов дала,[2] чтобы сделать пару вдохов из ингалятора. А потом он был вынужден отвоевывать себе место на гребне — самой высокой точке над деревней, облюбованной гидами, водившими сюда парочки туристов. Туристов привлекал вид на реку и электростанцию в Мураде. Но сегодня с хребта смотрели в другую сторону — на поля дала. Работавшие там мужчины первыми выбрались на хребет. Они прибежали, не выпустив из рук орудий труда, и заняли лучшие места. Санджев протолкался в первый ряд между Махешем и Айанджитом.

— Что там, что там, что там?

— Там, среди деревьев, — солдаты.

Санджев прищурился, вглядываясь в ту сторону, куда указывал Айанджит, но увидел только желтую пыль и дрожащее марево зноя.

— Они идут в Ахрауру?

— В такую дыру, как Ахраура, Дели и не плюнет, — сказал стоявший рядом мужчина. Санджев знал его в лицо — он знал в лицо всех в Ахрауре, — но не помнил имени. — Они направляются в Мурад. Если сумеют его занять, Варанаси придется вступать в переговоры.

— А роботы где? Я хочу посмотреть на роботов.

Он тут же отругал себя за глупость, потому что роботов мог не увидеть только слепой. Огромное облако пыли ползло по северной дороге, а над ним в жутком молчании кружили стаи птиц. Сквозь пыль взблескивали пластины брони, мелькали когтистые ступни, раскачивались антенны, мотались муравьиные головы, сверкали кожухи оружия. Вскоре он, как и каждый, стоявший на гребне, почувствовал, как содрогается земля от топота марширующей колонны.

Крик с дальнего конца ряда зрителей: четыре, шесть, десять, двенадцать вспышек между деревьями рощи; струйки белых дымков. Стая птиц выстроилась в косяк, нацелившись на рощу. Беспилотники, сообразил Санджев и тут же вспомнил: снаряды! Снаряды вышли на цель, облако пыли разорвали выстрелы и вспышки осветительных ракет. Все уже кончилось, и только тогда до зрителей долетел звук. Роботы, целые и невредимые, разорвали пыльный кокон и с грохотом перешли на бег.

— Кавалерийская атака! — выкрикнул Санджев. Его голос слился с восторженными криками жителей Архауры.

Теперь и холмы, и деревня вздрагивали от ударов железных подошв. Лесок взорвался вихрем выстрелов: беспилотники взмыли вверх и смерчем кружили над зарослями. Снаряды отскакивали от атакующих роботов, оставляя дымные следы. Санджев видел, как открываются кожухи и наводятся на цель стволы орудий.

Крики смолкли, когда по краю леса выросла огненная стена. Потом роботы пустили в ход свои пушки, и затишье сменилось напряженной тишиной. Горящий лес снесло выстрелами: удары орудий клочьями разметывали листву, ветви и стволы. Роботы за минуту, не прекращая стрельбы, окружили рощицу по периметру. Беспилотники маячили у них над головами.

Голос в конце ряда выкрикнул: «Джай Бхарат! Джай Бхарат!»[3] — но его никто не поддержал, и кричавший скоро умолк. Зато послышался другой голос, требовательный и неотвязный, — голос учительницы миссис Мауджи, с трудом взбирающейся по тропе, опираясь на трость лати:

— Глупые мужчины, спускайтесь, глупцы! Возвращайтесь к своим семьям, пока живы!

Все ждали рассказа о событиях в вечерних новостях, но в Аллахабаде и Мирзапуре стычки были крупнее и зрелищнее, и на горстку сепаратистов, уничтоженных в такой глухомани, как Ахраура, не отвели ни строчки. Зато Санджев в тот вечер стал заядлым роботофаном. Он вырезал из газет снимки и собирал пропагандистские брошюры сторонников Бхарата, избежавшие внимания всеядных ахрауранских коров. Он зачарованно смотрел индийские и японские мультики, в которых мужественные мальчики-дроиды участвовали в титанических сражениях на стороне андроидов, хотя сестричка Прийа закатывала глаза, а мать шептала священнику, что ее беспокоит сексуальность сына. Он скачивал гигабайты картинок из Всемирной сети и заучивал названия фирм-производителей, модели и их серийные номера, боезапас и поражающую силу снарядов, скорострельность и подвижность орудий. Он сберег деньги, которые заработал, помогая старикам разбираться с компьютерами (самозваное правительство Бхарати решило поставить их в каждой деревне), на покупку японской «бродилки», но никто не соглашался играть с ним, потому что Санджев знал игру наизусть. Когда ему надоели двухмерные картинки, он разрезал ножницами для жести сухой тростник и собрал из планок модели боевых машин: «ЧУДО-ГИ» — сверхскоростной беспилотник, бот для защиты периметра «ТИТАН-ПОЛИВАЛКА» и «КРАСНУЮ КОЛУ» — робота для подавления мятежей.

Те же старики, когда он заходил к ним установить аккаунты и пароли, спрашивали его:

— Эй, ты в этом малость разбираешься — что там за дела с этими Бхаратом и Авадхом? Чем плоха была старая добрая Индия? И когда нам вернут спутниковую трансляцию крикетных матчей?

Но Санджев, хоть и разбирался в роботах, не знал ответов на эти вопросы. За новостями было не уследить, политики и вожди сменялись ежечасно, а с чего начался конфликт, все давно позабыли. С наксалитов[4] в Бихаре, с объевшегося властью Дели, с проклятых мусульман, снова потребовавших самоуправления? Старики и не ждали ответа — им просто хотелось поворчать и показать мальчишке-умнику, что и он не все знает.

— Ну, лишь бы нам их не видать, — приговаривали они, когда Санджев в ответ разражался речами о преимуществах беспилотника «Райтеон 380 Рудра» или разведывательного механизма «Акху» над любым бойцом-человеком. Они полагали, что «Битва в лесу Бора», уже уходившая в прошлое, останется единственным сражением сепаратистской войны, какое придется увидеть Ахрауре.

— К чему все это было? — спрашивали люди. — Чего они хотели?

Ответ они узнали два дня спустя, когда на полях почернели и засохли посевы, а скотина, до последней дворняги, передохла от мора.

Санджев бросался бежать, едва машина сворачивала на Зонтичную улицу. Их машина сразу бросалась в глаза — большой военный «хаммер», раскрашенный в черный цвет Кали[5] и разрисованный поверх светящимися языками пламени, которые словно мерцали, когда они проезжали мимо. Но еще проще было узнать их на слух: всякий узнавал металлическое «туд-туд-туд», превращавшееся в звон гитар и вопли духовых, когда они опускали окна, чтобы заказать еды — еды навынос. И Санджев был тут как тут.

— Что вам угодно, сэр?

С переезда в Варанаси он стал хорошим бегуном. После гибели Ахрауры все переменилось.

Последнее, что совершила Ахраура перед смертью, — заслужила строчку в новостях. Деревня оказалась первой пострадавшей от нового вида атак. Их прозвали разносчиками чумы и представляли себе мрачными людьми в комбинезонах-«хамелео-нах», медленно шагающими по полям, простерши руки, словно для благословения, но сеющими болезни и гибель. То была стратегия отчаяния: отнять у сепаратистов все, что возможно. Но эффективность ее оказалась невелика — после первых нескольких атак разносчиков чумы узнавали с первого взгляда и немедленно расстреливали.

Но Ахрауру они убили, и, когда пала последняя корова, а ветер унес засохшие листья в желтом облаке пыли, люди покинули деревню. В машинах и грузовиках, на патпатах[6] и на сельских автобусах они добирались до города, и, хотя все клялись держаться вместе, семья за семьей терялась в десятимиллионном Варанаси, и Ахраура окончательно умерла.