Санджар Непобедимый - Страница 7

Рядом с верблюдом шагали согбенные люди, нет, тени людей. Жалкие рубища покрывали их изможденные тела. На ногах звякали ржавые цепи.

«Осужденные навечно, — мелькнула мысль, — я достиг Цели».

Верблюд шагал, покачиваясь. От неудобного положения затекли руки и ноги. Кровь прилила к голове.

— Стой, собака! — крикнул Мардан. — Остановись!

— Стой! — завизжал бородатый человек в лохмотьях и начал размахивать палкой перед мордой верблюда.

Верблюд уныло заревел, опускаясь на колени.

Мардан спустил ноги на песок, сделал несколько неуверенных шагов, расправил члены и с облегчением вздохнул. Внезапно вырвал из рук погонщика посох и начал наносить удары по склоненным спинам.

— Кто господин? — хрипел Мардан. — Убить надо каждого, кто осмелился коснуться посланца эмира. Казнь самая ужасная… кожу с живых!

На коленях к вельможе подползал старик.

— Милостивый, мудрый, могучий, — шепелявил он беззубым ртом, — позволь собаке открыть рот и сказать.

Капельки пота выступили на лбу посланца эмира. Он остановился, всмотрелся в лицо старика. Старик был страшен. Оба уха оторваны, вместо носа зиял черный провал, на руках не хватало по два пальца. На обнажившейся местами из–под просаленных отрепьев спине розовели полосы старых рубцов. Видно, палач основательно поработал, прежде чем отправил свою жертву на каторгу.

Али–Мардан посмотрел вокруг. Отвратительные маски толпились перед ним — люди с вырезанными языками, безглазые, безносые, все в зловонных струпьях, незаживающих, гноящихся ранах. Осужденные навечно ползали по песку, стонали, мычали, молили.

— Позволь сказать, — говорил старик. — Мы не замышляли плохого. Мы извлекли вашу милость из колодца. Мы везем вас, светлый бек, в рудник Сияния к господину невольников. Пощады! Пощады!

Старик тянулся к полам халата. Мардан брезгливо оттолкнул его.

— Отойди!

— Пощады, пощады! — завопили осужденные и поползли к Мардану.

— Тот опустил палку.

— Где мое оружие?

Осужденные навечно завыли еще громче:

— Пощады! Пощады!

Старик, икая от страха, рассказал, что около колодца ничего не нашли.

— Вот коня поймали…

Мардан оглядел коня. Хурджун с продуктами, седло, сбруя — все было цело. Но винчестера не было.

Мардан отлично помнил, что перед тем, как опускаться в колодец, он положил оружие на глиняное возвышение. Там же он оставил и патронные сумки, чтобы лишняя тяжесть не мешала добраться до воды. И вот теперь винтовки нет. Перед толпой осужденных Мардан чувствовал себя голым, беззащитным. Он подозрительно рассматривал распростертые на земле фигуры.

— Довольно, — прервал Мардан старика, — едем. Вы у меня заговорите.

После целого дня пути, уже на закате, караван вышел из песчаных дюн и углубился в узкую щель, прорезавшую голые, безжизненные горы. Становилось темно. Звон кандалов эхом отдавался в скалах. Верблюд шагал быстро. Осужденные едва поспевали за ним, — спотыкались на каменистой тропе, падали. Посланец эмира спешил. Он был у цели.

Над острыми зубцами гор поднялась луна. Стало видно, что каменные стены раздались вширь. Ущелье переходило в долину. Тропинка серела среди обломков скал.

Верблюд вдруг засопел и начал пятиться назад.

В камнях кто–то шевелился. Кряхтя, поднялась темная фигура.

— Эй, водоносы что ли? Кто едет, эй?

Человек с винтовкой в руке подошел вплотную к верблюду. Ухватившись рукой за седло, он внимательно, снизу вверх разглядывал приезжего.

— Э, — сказал с удивлением стражник, — кто это? Вдруг он повернулся вглубь долины и диким голосом завопил:

— Палван, Палван–ака! Идите скорее, хозяин приехал.

Мардан с облегчением вздохнул.

— Наконец–то добрался…

— Нам нужно держать совет.

— Хорошо, господин.

— Загоните навечно осужденных в пещеры.

— Повинуемся, господин.

— Пусть с ними идет Юсуп, надсмотрщики и нукеры.

— Повинуемся.

— Мы же с вами, Палван–ака, с Ашуром и Нурали обсудим священное повеление опоры ислама, вверенное мне — ничтожному рабу эмира. Я вез приказ через горячую бурю и пески. Тень смерти спускалась на меня, но мои дрожащие руки не выпускали фетвы с печатью самого Алимхана.

— Повинуемся… да светит солнце великим.

Али–Мардан в обществе трех степенных бородачей сидел на красной кошме на крыше небольшой мазанки, в которой жили надсмотрщики, и потягивал из голубой китайской пиалы остуженный чай.

Собеседники посланца эмира совсем не были похожи на палачей. Толстые физиономии их лоснились, хитрые глазки, тонувшие в жире щек, озорно и даже весело бегали. Только всевозможное боевое оружие — винчестеры, маузеры, пулеметные ленты, — которым они были обвешаны, показывало, что здесь сидят беспощадные надзиратели каторги, властные над жизнью и смертью людей, осмелившихся поступком, словом, а иногда только мыслью совершить противное диким законам эмирата.

Али–Мардан в раздумье обвел взглядом лежавшую внизу перед домом долину.

Местность была мало привлекательна. Рыжеватые, лысые, кое–где покрытые темными осыпями щебенки холмы в отдалении переходили в пустынные, безжизненные горы. Их вершины тонули в белесой мгле, сливавшейся с ослепительной синевой небес.

Впереди, перед хижиной, высился крутой скалистый обрыв. Даже на большом расстоянии он поражал глаз весьма необычным своим видом. На общем мрачном фоне тянулась несколько наискось яркожелтая полоса, а под нею, вплоть до основания скалы, — грязная голубая лента. Местами стена рассекалась почти вертикальными полосами более светлого голубого цвета.

Неудивительно, что эта скала сразу привлекала к себе внимание редких путешественников, попадавших в долину.

Быть может, сотни лет назад сюда пришел в поисках меди или золота человек. Он заприметил странную скалу и проник вглубь ее через естественную пещеру. Здесь были найдены богатства, создавшие Пещере Сияния славу на тысячелетия.

Ни безводье, ни тяжелый путь, ни неслыханные лишения не могли заставить людей отказаться от разработок. Сокровища шли властителям Согдианы и Хорезма, а впоследствии Бухары.

Когда по степным просторам Средней Азии проносились орды завоевателей, связь рудника с внешним миром, с оазисами, прерывалась; шахтеры погибали или разбредались, работа замирала. Но, как только наступало успокоение, неутомимые искатели появлялись в долине Пещеры Сияния, находили по старым следам, по указаниям тайных рукописей, по рассказам стариков древние копи и принимались за работу.

В далекие времена на руднике работали вольные шахтеры, образовывавшие свободные артели и цеха и продававшие добытые ценности на шумных базарах Ургенча, Гиждувана, Отрара, Самарканда. В Бухарском же эмирате рудник был превращен в каторгу. В течение последнего столетия сюда, в долину, пригоняли работать осужденных на вечное тюремное заключение.

Оторвав взгляд от долины, Али–Мардан медленно проговорил:

— Что же? Прибавилось сколько–нибудь в казну великого? Много ли накопали эти… прозябающие по милости господина?

Один из бородачей почтительно наклонился к самому уху Али–Мардана и что–то зашептал. Лицо посланца эмира расплылось в довольной улыбке; он не ожидал таких результатов.

— Мы нашли в пятом боковом ходе новое гнездо, — вслух продолжал надсмотрщик, — и земля отдала нам великие богатства.

— Как рабы?

— Спокойны… Только в конце прошлой луны Салим–писец и горбатый Худайберген из Хатырчей вздумали пробраться к Сладкому колодцу… хотели, ишаки совсем уйти.

— Ну?

Вместо ответа бородатый провел указательным пальцем по горлу и выразительно захрипел. Али–Мардан брезгливо поморщился:

— Хорошо… Дело, не стоящее беспокойства.

Солнце медленно катилось к западу. Не чувствовалось ни малейших признаков ветерка. Жара становилась невыносимой. Али–Мардан и его собеседники перебрались под навес небольшой террасы. Здесь было прохладнее.