Самый важный дневник - Страница 14

– Я уже девять лет не была в Геленджике.

Час от часу не легче! Мама не знала про мое путешествие в Италию! Поэтому и не звонила полдня. Видимо, я нарочно не сказала ей, чтобы не беспокоить. Она спрашивала про Олесю? Уж не думает ли она, что я поехала с ней?

– Во сколько вы выезжаете домой?

Точно! Так и думает.

– М-м-м. Во сколько и планировали. Еще собираться надо…Ладно, мам, увидимся, поболтаем.

– Позвони, когда доедете! А завтра приезжай к нам прямо утром! Я так соскучилась.

– Я тоже! Мне… м-м-м… возможно, придется выйти на работу завтра, но я… постараюсь заскочить на неделе.

Когда мы попрощались и я нажала отбой, угрызения совести не заставили себя ждать. Я не только придумала про поездку в Геленджик с Олесей, но и вынуждена лгать про работу в выходной. Но разве в этом моя вина? Ровно настолько, насколько я виновата в своей амнезии. Мне очень хотелось приехать в родительский дом, усесться на теплый кремовый диванчик, поджав ноги. Хотелось слушать неустанную болтовню Ярика и есть мамин яблочный пирог. Хотелось посидеть на лавочке в их миниатюрном саду в одну сотку, но идеально ухоженном благодаря кропотливой папиной заботе. Совершенно не беспокоиться, о чем меня спросят в следующую минуту. И никаких игр в змейку, ускользающую от вопросов… Реальность состоит в том, что родители будут спрашивать про поездку, а выдержать расспросы длиной в половину воскресенья мне не представлялось возможным.

Я вздохнула, положила две ложки меда в нашу с попугаем кашу и интенсивно перемешала.

– Малыш! Наконец ты покушаешь так, как следует кушать настоящему эклектусу! Да-да, я знаю, кто ты такой. Бла-го-род-ный по-пу-гай, – я положила мое фирменной блюдо в одну из кормушек. В другую насыпала зерновой корм, а в третью налила воды. При этом я продолжала рассказывать попугаю всякую всячину, чувствуя себя мамой годовалого малыша, которая не сомневается, что ребенок все понимает и очень скоро начнет и сам отвечать. Меня это отвлекало от нелегких дум.

– Ты же любишь кус-кус? Или предпочитаешь пиццу с моцареллой? Вот это мы и узнаем. Иди скорее в свой домик. Смотри, здесь и зерно, и кашка, и даже игрушечки. Ты знаешь, я ведь на твоем языке совершенно ничего не могу сказать. Придется тебе учить русский, малыш.

Неожиданно для меня попугай произнес нечто! Голос у него был как голос ребенка, такой нежный… Прямо карамельный! Наверняка это было иностранное слово. Я бросилась к своему дневнику и на последней странице по памяти написала то, что прозвучало.

Получилось: «Чарричаплиад-да». Какая-то абракадабра. Может, это его имя? Ничего не скажешь, бурная была фантазия у прошлых хозяев.

Я стала есть свою часть полезной каши и любоваться птицей. Такое блестящее оперенье. Малыш потянулся, продемонстрировав великолепную окраску крыльев с внутренней стороны – синюю с красным. Попугай выглядел осторожным. Взгляд такой же осмысленный, немного детский и пленяющий своей глубиной.

Зазвонил мой телефон. Я быстро проглотила кус-кус и нервно глянула на табло. Галина Сергеевна. Блин, ее же хотели уволить, я совсем забыла! Мое «алле» прозвучало так робко, будто на другом конце собирались произнести мой приговор.

– Марусенька, здравствуй, дорогая! Как ты? Все никак не могла до тебя дозвониться эти дни. С почтой не получилось! Ну не могу я зайти туда! Ты заскочишь же в понедельник за документами? Кстати, еще не передумала?

Не передумала что? Становиться главным бухгалтером? Приходилось отвечать по правилам, которые диктовала моя амнезия.

– Да нет… наверно…

– Может, все-таки передумаешь? Новая работа, да так спонтанно? Такая спешка! А вдруг это ошибка? – в голосе Галины Сергеевны звучала тревога. Тревога нарастала и внутри меня. Что еще за новая работа?

– Вы… считаете… я… ошибаюсь?

– Боюсь, что да, Марусечка! Может, они только обещают высокую зарплату, а на деле окажется совсем не так. Это не говоря уже о том, как тебе будет не хватать моей поддержки.

Новая работа!!! Я увольняюсь! Только этого не хватало! Но я совершенно не знаю, куда перехожу работать, а это настоящая катастрофа! Глубокий вдох… выдох… опять…

– Галина Сергеевна…Если бы… Вам сделали предложение перейти на эту работу… на которую я перехожу… что бы вы сказали?

Молчание. Даже непривычно для Галины Сергеевны, и я решила, что связь пропала.

– В этом случае я хотя бы знала, куда перехожу! – ответ прозвучал так резко, что я даже вздрогнула. – Знаешь, хоть я и не так обидчива, как Виктор, но мне тоже как-то не по себе, что ты отмалчиваешься. Что за работа хоть? Расскажи.

Услышать такой вопрос мне хотелось меньше всего. Еще и прочувствовать живую обиду в голосе коллеги… Бывшей коллеги. Сознание зацепилось за одну тревожащую деталь:

– Почему Виктор обидчив? Он обиделся на меня?

– Забыла, что ли? – фыркнула Галина Сергеевна. – Он заявил, что ты можешь не отрабатывать положенные две недели. Правда, рассчитывать тебя как полагается он тоже не собирается… Или ты передумала?.. А мне что прикажешь делать? Как я смогу найти помощницу за несколько дней? А тут еще знаешь что?

– Что? – еле слышно спрашиваю я.

– Поднимаюсь я в пятницу по лестнице. И тут снова она! Ты представляешь?!… Ну как кто? Моя пяточная шпора собственной персоной! Без году неделя прошла, и все снова да ладом. Боль прямо до коленки. И никому нет дела. Им подавай этот договор, ну тот, что ты переслала на мою почту. Марусенька, ты же с утра придешь, ну посмотри ты эту почту. Меня съедят за этот договор и не подавятся.

Одновременно с голосом коллеги пошли гудки. На второй линии высветился незнакомый номер. Я извинилась перед Галиной Сергеевной и пообещала, что обязательно подъеду на работу. Потом ответила на незнакомый вызов.

На другом конце был приятный женский голос. Говорили вкрадчиво и приветливо:

– Добрый день, Мария! Как Ваши дела? Как долетели?

– Все хорошо… спасибо. – Я уже и не дышала, так хотелось скорее понять, с кем разговариваю и о чем будет этот разговор.

– Мария, это Людмила. Я звоню Вам с очень большой просьбой. Я понимаю, что мы договаривались на следующую пятницу. Вам и вещи надо собрать и все такое. Но я вынуждена улетать сегодня ночью. Да-да. Мне не хотелось беспокоить Вас в поездке. Вот я и не звонила. Очень Вас прошу, приезжайте ко мне завтра утром. Насчет переезда не переживайте. Я скину вам номер. Это водитель грузовой машины. Он сможет перевезти ваши вещи уже завтра, я все оплатила. Я так переживаю, что Майкл затоскует, он такой чувствительный! А Бенджамин тоже нуждается в выгулах. Ребекка очень характерная и будет приставать к Маркусу и компании. Они все кушают в определенное время… Так Вы приедете утром?

Я не успела ничего ответить, переваривая услышанное, как Людмила продолжала:

– Вы понимаете, Катюша должна родить уже завтра. Ей назначили кесарево на пять дней раньше из-за тонуса. Близнецы могут родиться, когда я буду еще лететь. Вы же понимаете, внуки важнее животных. Я очень нужна ей. Вы такая спокойная девушка. Уверена, своих животных я могу смело на вас оставить. Вы будете любить их как своих. Моя интуиция меня никогда не подводила.

Когда Людмила только начинала свой монолог, я надеялась, что мне звонят с нового места работы. Потом эти многочисленные имена! Я уже представила себя в роли домохозяйки или няни минимум троих детей или, страшно представить, какой еще компании. Когда речь пошла о животных, мне немного полегчало.

– Д-да, я люблю животных…

– Вот и я говорю. Прошу Вас, переезжайте ко мне полностью поскорее. Я так надеюсь, что в ближайшие несколько месяцев Вы будете заботливой мамой моим крошкам. Я написала все инструкции. Главное, не забудьте, Майклу нельзя сладкое. Чувствуйте себя хозяйкой и пользуйтесь абсолютно всеми вещами. Мне очень важно, чтобы вы любили животных как своих. Им не нужны просто кормление и уход. Им нужно Ваше любящее сердце! Кто знает, когда мы свидимся…– голос женщины дрогнул, и она засморкалась.