Самый тяжкий грех (СИ) - Страница 14

И сейчас ее муж был этой угрозой. И ее малыш в утробе знал об этом.

…

Люк принял решение остаться на корабле задолго до того, как его мать попросила его об этом, но Оби-Ван решился возражать ей.

— Что если он нападет на тебя?

Она лишь покачала головой и горько прошептала:

— Если мы разочаруемся в нем, то он разочаруется в себе. Если мы будем подозревать его, то он будет подозревать нас.

Люк знал, что в ближайшие минуты мать встретится с отцом. Сдерживая подступающие к горлу слезы, он спросил:

— Ты полагаешь, что сможешь изменить будущее, из которого я пришел?

В глазах матери — кофейно-коричневых глазах, как у Леи — стояли слезы.

— Нет, — ответила она, — но мы будем надеяться, что будущее, в которое ты вернёшься, будет хоть немного лучше.

***

Дарт Вейдер бросился к кораблю Падме, желая немедленно поделиться с ней своей победой, рассказать любимой о мире, который он восстановил лезвием своего меча.

Падме Амидала спустилась по трапу, инстинктивно прикрывая руками живот, опустив глаза, боясь увидеть в глазах Энакина нечто ужасное.

Оби-Ван Кеноби внимательно прислушивался к эмоциям своего бывшего падавана.

Люк Скайуокер яростно пытался подавить воспоминания о минувшем кошмаре: резне в Храме и визите Палпатина.

Дарту Вейдеру пришлось напомнить себе, что для Падме его имя было Энакин. Новое имя уже полностью захватило его сознательное я, и каждый сделанный им шаг был шагом Вейдера.

Но Падме назвала его другим именем, и на мгновение в нем всколыхнулось ощущение, что он превратился во что-то, чем не должен быть. Он обнял жену, наслаждаясь, что она живая в отличие от этой жуткой вулканической планеты.

Живая. И в безопасности благодаря ему.

— Я заметил твой корабль.

— Я должна была прилететь и увидеть тебя, Энакин. Мне нужно задать тебе много вопросов.

— Что тут спрашивать? — наигранно улыбнулся Энакин. — Я принес мир в галактику!

— Энакин, это ужасно! Ты возглавил атаку на Храм Джедаев?

Гнев вспыхнул внутри, готовый захватить сознание… Вейдер выдохнул, тщательно контролируя свои действия, и просто спросил:

— Откуда ты знаешь?

— От Оби-Вана.

Ах, Оби-Ван. Он мог бы и догадаться.

— Оби-Ван приходил к тебе? — прорычал Энакин. — Оби-Ван пытается настроить тебя против меня. Джедаи меня предали! Предали нас! Республика предала нас!

— Что ты говоришь, Энакин? — Падме схватила его за руку, заглядывая в глаза.

Он увидел застывшие в глазах любимой слезы и улыбнулся нежно, насколько мог.

— Мы будем править галактикой вместе. Я свергну Палпатина, и мы сможем сделать так, как считаем нужным.

— Все, чего я хочу, это чтобы мы были вместе. Ты и я — вместе, в мире и спокойствии, вдали от этого кошмара. Давай уедем куда-нибудь, подальше от войны.

— Война закончена, Падме. Я выиграл!

— Что ты выиграл? Место рядом с наставником, который использовал тебя, чтобы получить власть?

— Я использовал его. Это путь ситхов!

— Но ты не ситх!

— Как ты смеешь говорить мне, кто я есть? — Энакин сжал ее подбородок рукой в перчатке. Его глаза были темными, как глубины космоса, и горящими, словно сердце звезды.

— Послушай меня, Падме! У меня есть мощь, чтобы защитить тебя! Теперь я спасу тебя от моих кошмаров!

— Я не хочу твоей мощи и не нуждаюсь в твоей защите. Все, что мне нужно — твоя любовь! — она протянула руку и нежно погладила его по щеке, так осторожно, что он едва почувствовал прикосновение. — Давай уйдем! Пойдем со мной, Энакин, пожалуйста.

— Это ты пойдешь со мной, Падме! Мы будем править галактикой!

Она вырвалась из его рук, и его гнев снова поднялся ослепляющей стеной. Он сжал кулаки, пытаясь сдержать стремящуюся наружу ярость. Падме покачала головой:

— Я не хочу править галактикой и не желаю быть императрицей. Я лишь хочу быть твоей женой, и наконец быть в состоянии называть себя Падме Скайуокер.

Скайуокер. Имя Люка.

— Ты никогда больше не должна произносить это имя.

— Ч-что?

— Никогда. Это имя уже не мое. Я не хочу иметь с ним ничего общего.

— Энакин! Но почему?

Он не мог больше обманывать ее, как бы не была болезненна правда.

— Ты встречалась с мальчиком по имени Люк?

Ее сердце замерло. О чем Люк не рассказал ей? Она осторожно кивнула:

— Да.

Энакин яростно зашипел.

— Его зовут Люк.

— Да, я знаю. Он наш сын. Он из будущего…

— Джедаи прислали его из будущего, чтобы он убил тебя, а я остался преданным Ордену!

Падме не могла поверить в это.

— Нет… Этого не может быть.

— Он пытался соблазнить меня, — глаза Вейдера сузились, и Падме увидела в них огонь злобы.

Соблазнить?!

— Я не понимаю, о чём ты говоришь…

— Он вернулся во времени, чтобы соблазнить меня и заставить забыть о тебе! — он указал пальцем в черной перчатке на ее живот. Падме испуганно закрылась ладонями.

…

Находясь на борту корабля, Люк явственно в Силе почувствовал, как разбилось сердце его матери, впиваясь в душу миллионами острых осколков. Слыша, как она с горячностью защищает его, он опустил голову, испытывая огромное чувство вины.

— Как ты смеешь обвинять его в чем-то подобном?

— Мы занимались сексом, Падме. У меня и Люка был секс. Люк обманул меня и склонил к близости с ним.

Падме яростно затрясла головой, отказываясь верить.

— Этого не может быть. Он не мог… — она попыталась рассмотреть в глазах мужа ложь, но Энакин уже перевел взгляд на корабль.

…

Люк медленно и тяжело, пошатываясь, спускался по трапу, словно шел на эшафот. Мать повернулась к нему, и в ее глазах он увидел невыносимую боль.

— Это правда? Почему ты здесь?

— Я… — Люк опустился на колени, — джедаи не отправляли меня. Я попал сюда случайно, и все что произошло потом — тоже случайность. Простая случайность.

Энакин бросился на Люка и ударил его механической рукой с такой силой, что он отлетел на несколько метров. Падме закричала, пытаясь защитить Люка, и встала между мужем и сыном.

— Это ты — случайность! — зло и холодно произнес Энакин. Он поднял руку, и на мгновение Люку показалось, что отец сейчас задушит его.

Но не он, по крайней мере, не нынешний он оказался целью Энакина-Вейдера. Темная разрушительная энергия сосредоточилась на ребенке в животе Падме.

Оби-Ван выскочил из корабля, на ходу активируя световой меч и отчаянно закричал:

— Оставь их в покое, Энакин!

— Держись подальше, Кеноби. Это — семейное дело.

— Ты моя семья, Энакин! Ты мне как брат.

Люк отчаянно пытался защитить себя нерожденного от нападения отца и оградить нерожденную Лею. Мать испытывала невыносимую боль, и Люк понял, что она защищает детей внутри себя, принимая разрушительное воздействие на собственное тело. Она вскрикнула, умоляюще протянула руку к Энакину… и потеряла сознание.

— Оби-Ван, помоги ей! — с трудом произнес Люк. Его лицо уже начало распухать от удара, поэтому говорить было больно. Он бросился к Энакину. — Как ты можешь так поступать с ней? Она же любит тебя!

Глаза, горящие злым пламенем, встретились с глазами Люка, и Дарт Вейдер холодно прорычал:

— Это — твоя вина!

Оби-Ван ринулся в атаку.

…

Боясь прикасаться к матери, лежащей без сознания, Люк приказал дроидам перенести ее на корабль. Он ничего не видел из-за слез и ничего не слышал из-за стука собственного сердца. Он мог только чувствовать.

Он мог чувствовать лишь боль.

Жгучую боль.

Боль Энакина.

Боль Вейдера.

Люк Скайуокер потерял сознание.

***

Последним, что произнесла Падме Амидала Скайуокер, было:

— Я знаю, что в нем остались добро и любовь. Люк вернет его с Темной стороны.

Первым, что произнес вновь рожденный Дарт Вейдер, было:

— Где Падме? С ней все в порядке?

— Боюсь, что ты убил ее в гневе.

========== Прошлое - легенда, ==========

Боль — палящая агония, проникающая в кости.