Самый страшный злодей и другие сюжеты - Страница 6

Мой герой Эраст Фандорин однажды говорит (опять сумимасэн за самоцитирование), что по-настоящему страшится только одной вещи на свете: «Боюсь умереть так, чтобы все потешались. Одно это про тебя потом и будут помнить». Он приводит в качестве примера французского президента Фора (1841–1899), обстоятельства смерти которого (скоротечный кондратий в момент греховных удовольствий) полностью заслонили в глазах публики все свершения его жизни.

В словах Эраста Петровича, конечно, есть отзвук тщеславного «комплекса этернизации» – желания импозантно смотреться даже после своей кончины. Казалось бы, велика ли важность, на какой ноте закончилась симфония выдающейся жизни? Но почему-то диссонирующий обрыв струны в финальном аккорде мучительно застревает в памяти. Досадно и горько, если случай ляпнул жирную кляксу в конце биографии большого человека.

Одно время я коллекционировал страшилки этого жанра, пытаясь обнаружить в злых каверзах Смерти какой-то скрытый смысл. Не обнаружил.

Надо сказать, что у романтического красавца Фандорина есть серьезные основания бояться какой-нибудь вампуки под занавес, потому что Рок во все времена очень любил постебаться над картинными супергероями, преодолевшими тысячу опасностей, только чтоб в конце пасть жертвой банановой кожуры под каблуком или получить удар пресловутым кирпичом по кумполу.

Последнее, например, случилось с великим царем Пирром, победителем римлян. Согласно одному из преданий, во время триумфального шествия по родному Эпиру какая-то патриотическая дама в чрезмерной ажитации сшибла с балкончика цветочный горшок, и тот проломил герою увенчанное лаврами чело.

^{Зачем Пирр снял эту каску?}

А на кожуре (правда, апельсиновой) фатальным образом поскользнулся Бобби Лич (1858–1926), специализировавшийся на трюках фантастической смелости. Много раз он обманывал Смерть, выходя сухим из воды – или мокрым и ломаным-переломанным, но живым.

Помню, какое чувство обиды я испытал, когда впервые прочитал о кончине великого астронома Тихо Браге. Про него, бедного, обычно только и вспоминают в связи с обстоятельствами кончины. Ну а я не буду. Тихо Браге – это основатель практической астрономии, он прожил интересную и важную для науки жизнь, а потом умер. И точка.

Как автора детективных романов, меня бесконечно возмущает гаерский цинизм, с которым судьба поглумилась над человеком легендарной храбрости и удачливости, Аланом Пинкертоном (1819–1884) – самым известным в истории сыщиком, первым настоящим профессионалом этого рискованного ремесла.

Вся его жизнь была сплошным приключенческим романом, он постоянно ходил по лезвию бритвы – и благополучно выбирался из любых передряг.

А умер из-за того, что на городской улице поскользнулся и прокусил себе язык – так сильно, что началось заражение. Великий хранитель государственных и приватных секретов всегда умел держать язык за зубами, а тут вот не получилось.

^{Вот Боб Лич с бочкой, в которой он совершил прыжок с Ниагарского водопада. Лучше б под ноги смотрел…}

^{Алан Пинкертон. Серьезный господин. С ним никто не смел шутить шутки. Кроме Судьбы}

Я всё понимаю. Слышал и про суету сует, и про «сильные унизятся, гордые будут низложены», но все равно, господа: это не Промысел Божий, а какие-то воландовские шуточки, жестокие и весьма дурного вкуса. Да-с!

Обиженно ухожу, не завершив поста.

9.12.2010

И теперь про себя. То есть про нас.

Героев и титанов, завершивших блистательный полет клоунским приземлением в лужу, конечно, жалко. Но это жалость, так сказать, общечеловеческого сорта. А вот когда подобная участь постигает не людей посторонних, а своих, тут уж испытываешь негодование вполне личного характера.

^{Даже если про розу выдумки, всё равно красиво}

Это я, если вы не поняли, о коллегах-литераторах, павших дурацкой смертью. Разумеется, нет ничего особенно умного в том, как умер Рильке (согласно распространенной версии, укололся о шип розы и получил заражение крови), но все-таки для поэта это недурно, даже логично.

А вот великий драматург Теннесси Уильямс (1911–1983) подавился крышкой от бутылочки с глазными каплями, которую привык открывать зубами. С тех пор, как я узнал про это, не могу слышать имени Т. Уильямса, чтоб перед глазами не возникла картина: вот он давится, задыхается в своем гостиничном номере, и никого нет рядом, и в последний миг, наверное, думает: «Что за идиотская развязка!»

^{Но помнить его надо вот каким!}

А замечательный писатель Шервуд Андерсон (1876–1941) во время круиза случайно проглотил не то зубочистку, не то щепку, на которой держалась оливка из коктейля. Заноза застряла в стенке кишечника и вызвала перитонит.

Два слова про Шервуда Андерсона, чтобы вы разделили моё возмущение.

Это был человек, с которым произошло чудо. Я очень люблю эту историю.

^{Вот как должны бы умирать писатели, а не от зубочистки в брюхе}

Андерсон был преуспевающим бизнесменом у себя в Огайо, но как-то раз тридцати шести лет от роду вдруг ушел из дома, и нашли его только четыре дня спустя бродящим по полям и ничего не помнящим. Он бросил бизнес и семью, уехал в Нью-Йорк, стал писателем. Будто проснулся после долгого сна. Или, наоборот, уснул и видит сон. Или родился заново. Его считали своим учителем Хемингуэй и Сэлинджер, Стейнбек и Фолкнер. Такой ли смерти он заслуживал?! (Сознаю всю глупость вопроса, но настаиваю на нем, причем именно со знаком «?!»)