Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII - Страница 16

Выходит, с точки зрения политики Александра была полной катастрофой. Однако англо-прусская принцесса Вики была обеими руками за этот брак, поскольку с присущей ей проницательностью чувствовала, что единственная надежда заставить Берти остепениться – это найти ему красивую жену, а все породистые немецкие девушки, которых она встречала, слишком уж походили на кайзера. Александра, конечно, не была такой ослепительной, как некоторые из французских знакомых Берти, но в ней сочетались природная стать и нежная красота, и Вики казалось, что это может заинтересовать ее капризного братца.

Моральный наставник Виктории, дядя Леопольд, король бельгийцев, тоже поддерживал кандидатуру Александры, но у него были свои, мужские доводы. Как объяснял он в письме к Виктории, «есть что-то искреннее и веселое в характере Алике, что поможет ей легче относиться к происходящему, не испытывая потрясений и страха». Смысл был понятен – Берти всегда будет бабником, а в Алике есть все необходимое, чтобы пережить унижение. В этом Леопольд уж точно разбирался – у него была официальная любовница, на тридцать пять лет моложе его, которая родила ему двух внебрачных сыновей. Однако мать Александры совсем не убедили заступнические речи Виктории. Королева Датская была наслышана о непростых отношениях между Викторией и Берти и опасалась, что это погубит надежды Александры на счастливый брак.

Слишком много противоречивых мнений сложилось вокруг англо-датской партии, поэтому семнадцатилетней Александре предоставили право самой принять решение. Сначала состоялось краткое знакомство с Викторией в Бельгии в сентябре 1862 года, и после этой встречи королева объявила, что Александра выглядит «достойной и изысканной», не в пример родителям.

Чуть позже, в ноябре, Виктория пригласила Александру в Англию, чтобы познакомиться с ней поближе и посмотреть, как она ведет себя без поддержки матери. Сопровождающий дочь отец был сослан в соседний отель. Что бы ни пришлось ей пережить перед встречей тет-а-тет с горгоной-свекровью, Александре все-таки хватило ума предстать перед носящей траур Викторией в простом черном платье, без всяких украшений, и терпеливо выслушать многочасовую лекцию об Альберте. Она была образцом рассудительности, благочестия и здоровой меланхолии.

Уловка сработала. Виктория писала Вики: «Как бы любил ее драгоценный Альберт». Видимо, из могилы отец прислал

Берти свое одобрение. «Она такая хорошая, такая скромная, естественная», – продолжала Виктория, словно растолковывая, что бедная Александра была полной противоположностью французским красавицам, которых обожал Берти.

Он между тем изо всех сил старался убедить мать в том, что с честью исполнит свой супружеский долг. После того как Александра приняла его предложение, что было лишь формальностью, Берти написал Виктории письмо в своем привычном путаном стиле – то ли немец сочинял, то ли Иода из «Звездных войн»[106], – обещая: «Любить и беречь ее, вы можете быть уверены, я буду до конца своей жизни».

Радовало то, что Александра была в восторге от своего веселого, безупречно воспитанного английского жениха. Она говорила Вики: «Ты, наверное, думаешь, что я хочу стать женой твоего брата только из-за его положения, но, даже если бы он был ковбоем, я бы любила его так же и не променяла ни на кого другого». Следует заметить, что в те времена ковбои мало чем напоминали лихих парней, скачущих по прериям в поисках буйволов, виски и разбитных девиц; так называли обычных пастухов.

Виктория, впрочем, опасалась, что в Берти есть что-то от кочующего пастуха, и настаивала на том, чтобы даже после помолвки молодые ни в коем случае не оставались наедине; кто-то обязательно должен был находиться рядом с открытой дверью их комнаты. Так что под бдительным оком Виктории и речи быть не могло о добрачном родео.

Пока шли последние приготовления к свадьбе, Берти был сослан в короткий круиз по Средиземноморью на королевской яхте «Осборн» (некогда «Виктория и Альберт»). Дело было в ноябре, море штормило, и почти все на борту страдали от морской болезни. Из-за повреждения гребного колеса яхту пришлось пришвартовать в бухте Неаполя, где Берти скромно отметил свой двадцать первый день рождения. Это совершеннолетие в ссылке очень похоже на коварный умысел Виктории – наказание Берти за преждевременное вступление во взрослую жизнь с Нелли Клифден.

Но, кажется, Виктория слишком увлеклась политическими и психологическими расчетами и допустила серьезную ошибку, планируя кратковременную средиземноморскую ссылку для своего сына. По дороге домой Берти пришлось остановиться на ночь в Париже, чтобы пересесть на другой поезд.

Бедный генерал Брюс умер от лихорадки всего через пару недель после ближневосточного турне, и теперь у Берти был новый моральный наставник – старый ветеран наполеоновских войн, генерал сэр Уильям Ноллис. Формально он был «контролером и казначеем» Берти, призванным следить за тем, чтобы финансовые ресурсы принца Уэльского сдерживали его безудержный аппетит. Но Ноллис, не в пример Брюсу, был человеком снисходительным, к тому же он был более предан принцу, чем королеве, так что Берти смог улизнуть из британского посольства и навестить Евгению, которая в это время была в Париже.

Евгению, как обычно, окружала стая чаровниц, и Берти был представлен еще одной молодой замужней красавице, смуглянке по имени Анна Александрин Жанна Маргарита Сейер де Саган, которая тотчас доверила ему свой секрет о том, что муж ее обманывает (quelle surprise).[107] Пока Берти мог лишь словами утешить несчастную в браке француженку, но, похоже, взял этот печальный факт на заметку для дальнейшего использования.

Когда наконец это свершилось, дело дошло до скандала с иском об установлении отцовства.

Свадьба принца, как и его помолвка, сочетала в себе восторженность Берти и уныние, давно охватившее его мать. Дата была выбрана Викторией – 10 марта, в Великий пост, период самоотречения. Когда архиепископ Кентерберийский пожаловался на неподходящее время, королева возразила ему, напомнив, что брак – это «торжественный священный акт, не совместимый с развлечениями». Берти еще повезло, что он женился не в Страстную пятницу – день распятия.

Впрочем, у британской публики не было никаких суеверных мыслей. Народ от души приветствовал королевскую свадьбу, не обращая внимания на скорбную дату. Как и в 1982 году, когда принц Чарльз женился на своей тщательно отобранной девственной невесте, нация зашлась в приступе любви к буржуазной монархии. Улицы были украшены флагами и гирляндами, витрины магазинов ломились от сувениров. Это были фотографии, свадебные медали, даже памятные щипцы для завивки волос с именем принцессы Александры. Были написаны и опубликованы новые праздничные песни, чтобы в каждом доме, где есть пианино (а таких было много), звучали эти патриотические мелодии.

Одна из таких песен называлась «О, возьми ее, но сохрани ей верность», и, судя по тому, как сложился королевский брак, именно ее Берти так и не удалось послушать.

Официальные торжества начинались за три дня до свадьбы, когда Берти должен был сопровождать Александру в пути следования через Лондон после ее прибытия в Англию на королевской яхте. Как только объявили маршрут процессии, стратегически важные окна и балконы были сданы в аренду по заоблачным ценам. Американский биограф, Стэнли Вейнтрауб, цитирует одно из множества объявлений, напечатанных в газете «Таймс», с предложением аренды комнаты с замечательным видом из окон, в котором явно преднамеренная орфографическая ошибка допускает двусмысленное толкование:

«Королевская процессия: сдается в аренду комната на первом этаже, с двумя большими widows[108], в лучшей части Кокспер-стрит, возможен вход со двора».

Если бы Берти увидел объявление – а о нем вскоре узнали все, – он бы, наверное, рассмеялся. И изъявил желание встретиться с этими двумя вдовами.