Самый дождливый октябрь - Страница 7

– Пока не уверен, посмотреть надо на эту дамочку. Но была одна такая… Сан Сергеич, вы Валю-горничную помните?

– Нет, кажется, не припоминаю.

– Ну, как же! Положительная такая дама, работящая, старательная. Хозяева за нее всегда горой стояли! Только она больше года ни у кого не задерживалась. И, что характерно, все квартиры, где она работала, обворовывали. А когда Вале задавали вопросы, она начинала рыдать и предлагала себя обыскать. Карманы выворачивала, сумку тоже. Да так резко, на нервах, что подкладка отрывалась.

– Сумку рвала! – я даже вскочила со стула. – Черникова сказала, что Лида плакала и сумку порвала, когда выворачивала!

– А я о чем? И возраст подходящий, под сорок, и повадки. Ну, Сан Сергеич, вспомнили?

– Ту Валю помню, – кивнул шеф. – Думаешь, она? Сколько лет ей тогда дали?

– Да ерунда, два с половиной года. А если условно-досрочное заработала, то могла после освобождения к Черниковым устроиться и три года проработать. Только, почему она так долго ждала? Обычно Валя быстрее управлялась.

– Вот и спросишь у нее, – решил Баринов. – Поезжайте сейчас с Ритой к Черниковым домой, поговорите с домработницей. Если это, действительно, Лида Нестеренко, то поговорите с ней, присмотритесь – что за человек, могла ли она хозяйским сейфом заинтересоваться. А если Валя-горничная… одним словом, мне вас учить не надо. Действуйте по обстановке.

Почему-то, в приемной дождь был слышнее, чем в кабинете Баринова. Я снова задержалась у окна. Капли сыпались на покрытую ржавыми пятнами жесть подоконника и разлетались мелкими брызгами. Как только Нина выносит этот непрерывный назойливый стук?

– Ритка, ты готова? – Гоша протянул мне ключи от машины. – Сегодня ты меня катаешь.

Я взяла ключи, отклеилась от окна и натянула старенький кожаный френч, который так и не удосужилась сменить на что-нибудь, более модное. Медленно застегнула молнию, медленно поправила воротник. Еще медленнее достала из сумочки помаду и повернулась к зеркалу. Напарник терпеливо ждал. Я накрасила губы, убрала помаду, застегнула сумочку и повесила ее на плечо.

– Гош, а зачем нам в такую погоду машина? Нам байдарка нужна.

– Интересная мысль, – Гошка понял, что добровольно я уютное помещение офиса не покину, и взял меня за шиворот. – Сейчас тебе все будет: и байдарка, и каноэ, и гондола венецианская. – Мягко, но настойчиво, он подтолкнул меня к двери. – Поплыли, сердце мое, работать пора!

На крыльце, я снова затормозила.

– Гоша, может, ты машину сюда подгонишь? И вообще, садись сегодня ты за руль.

– А что так?

– Да ну, не люблю по дождю ездить. Асфальт мокрый, скользко.

– Ладно, – неожиданно легко согласился он. – Давай ключи.

Через пару минут около крыльца остановился наш «москвич». Гоша вышел из машины и, придерживая дверцу, указал на водительское сиденье:

– Прошу!

– Мы же договорились, что ты за рулем! Ты согласился!

– Ничего подобного. Я согласился подогнать машину к крыльцу. А следующим пунктом нашей программы будет отработка езды по городу в неблагоприятных погодных условиях. Прошу!

– Злой ты, Гоша, – я скользнула в машину и отряхнула волосы, которые успели намокнуть.

– Не злой, а предусмотрительный, – он обошел «москвич» и, не торопясь, устроился рядом со мной. – И хочу, чтобы ты не боялась ездить в дождь.

– С чего ты взял, что я боюсь? – я повернула в замке ключ зажигания. – Просто не люблю.

Ехала я осторожно, следовательно, медленно. Гошка меня не торопил, он расслабился на сиденье и, прикрыв глаза, о чем-то думал. Мысли, судя по хмурой физиономии, были не слишком радостные.

– Гоша, ты зачем к Ниночке вяжешься? – спросила я. – Этот парень действительно ей нравится.

– А мне не нравится, – не открывая глаз, проворчал напарник. – И вообще, не заступайся за него. Ты этого типа даже не видела.

– Я не за него, я за Нину заступаюсь, – возразила я. – А она говорила, что Олег симпатичный. – Я аккуратно объехала большую лужу, в которой чуть не захлебнулась едущая впереди «ауди» и проявляя объективность, добавила: – Фамилия у него, конечно, не самая благозвучная.

– Хахалев, это не фамилия, – Гоша открыл глаза и сел ровнее. – Это диагноз. И закрыли тему. Сворачивай на светофоре направо, там дорога лучше. Быстрее доберемся.

Гоша нажал кнопку звонка и отступил, пропуская меня к двери в квартиру Черниковых.

– Заходи ты первая и начинай разговор. А я у тебя за спиной спрячусь.

Меня восхищает пластичность напарника. Вот, например, сейчас: как этот, двухметрового роста громила собирается прятаться за моей спиной? Я, конечно, совсем не Дюймовочка, но до Гошкиных габаритов мне далеко. Тем не менее, я знаю, у него получится.

Дверь приоткрылась и через узкую щель, перечеркнутую крупными звеньями цепочки, на меня вопросительно уставилась женщина лет сорока.

– Вы к кому?

– Мы сотрудники детективного агентства «Шиповник», Петр Кириллович должен был вас предупредить.

– Да, он звонил. – Дверь на мгновение закрылась и снова открылась, уже не сдерживаемая цепочкой. – Проходите.

Я перешагнула порог, Гошка, серой тенью, скользнул за мной.

– Вы хотите на сейф посмотреть? – спросила Лида. – Он в спальне.

– Что теперь на него смотреть. Мы бы лучше с вами поговорили.

– Тогда в гостиную, – равнодушно пожала плечами домработница.

Я сделала шаг и остановилась, глядя на мокрые следы.

– Может, лучше тапочки?

– Хозяева тапочек не держат, – ровным голосом ответила Лида. Посмотрела на пол и добавила: – Да не обращайте внимания. Я потом подотру.

Стараясь оставить как можно меньше следов, чуть ли не на цыпочках, я прошла за ней в просторную комнату. Гошка бесшумно двигался следом. То, что эта комната и являлась гостиной, было ясно с первого взгляда. Мягкий гарнитур – большой диван и два кресла, низкий журнальный столик с прозрачной стеклянной столешницей и панель телевизора, закрепленная на стене – что же это могло быть еще, кроме гостиной?

Лида подошла к креслу и неопределенно махнула в сторону длинного дивана:

– Сади…

Она осеклась и замерла. Потом, неожиданно для меня, рухнула на колени.

– Георгий Александрович! Не погубите!

– Так-так-так, – Гошка (вот уж он совершенно не беспокоился о следах, которые оставляли его армейские ботинки) обошел меня и остановился перед женщиной. – А ведь я, догадывался, что встречу здесь именно тебя.

– Георгий Александрович! – Лида… или, правильнее, Валя-горничная? В общем, домработница, зарыдала: – Христом-Богом клянусь, Георгий Александрович! Ни при чем я, и в мыслях у меня такого не было! Вот, как бог свят…

– Слезы отставить, – негромко скомандовал Гоша, и женщина мгновенно перестала плакать. – И на коленях ползать, это нам тоже ни к чему. Сзади кресло стоит, используй его, пожалуйста, по назначению.

Лида-Валя торопливо и неловко поднялась с колен, не сводя взгляда с Гоши, нашарила за спиной кресло и упала в него.

– Георгий Александрович! – она прижала к груди руки со стиснутыми кулаками. – Да вы только послушайте меня! Я правду говорю!

– Конечно, послушаем, – снисходительно кивнул Гоша. – За тем и пришли.

Он опустился на мягкие подушки дивана, не глядя на меня, похлопал ладонью по сиденью. Я послушно плюхнулась рядом, достала из сумочки зеленый рабочий блокнот и ручку – приготовилась делать заметки.

– Георгий Александрович! Христом-Богом…

– Отставить! – снова перебил ее Гоша. Сначала объясни нам, как из Вали-горничной, пардон, из Валентины Геннадьевны Лобушевой ты превратилась в Лидию Павловну Нестеренко.

Валя потупилась.

– Да что тут объяснять? Я из колонии три с половиной года назад вышла, а куда податься? Со справкой об освобождении никто в домработницы не возьмет, а жить-то надо. Рядом с колонией поселок есть, на выходе все там останавливаются. Ну, и кому что надо… мне вот, документы справили.