Самураи державы Ямато - Страница 17

В Японии, отделенной от Азиатского материка, в серии кровавых гражданских конфликтов, терзавших значительную часть населения островов на протяжении столетий, в описываемое время процветал культ самурая как конного воина. Только самураи обладали привилегией сражаться верхом на коне и с презрением смотрели на пеших воинов, как на простолюдинов. Как и татаро-монгольский всадник описываемой эпохи, тогдашний японский «боевой холоп» сражался в качестве конного лучника, но использовал местную разновидность большого лука, который был менее эффективным стрелковым оружием, чем составной (композитный) лук. В Японии описываемого периода война была значительно более ритуализированным и индивидуальным делом, чем те войны, которые велись массовыми конными армиями на континенте. Этот анахронизм оказался почти роковым для японцев, когда дважды – в 1274 и 1281 годах – доблестным, но менее сплоченным, чем их противники, армиям самураев пришлось сразиться с дисциплинированными массами войск татаро-монгольской династии Юань, воцарившейся к тому времени над завоеванным татаро-монголами и их союзниками Китаем.

В XIII веке многие народы мира трепетали перед грозным противником – кочевниками, вышедшими на покорение Вселенной из степей Монголии. За короткий срок монголы и покоренные ими народы, одержимые, если воспользоваться терминологией Л.Н. Гумилева, неукротимым «пассионарным духом», сумели создать громадную военно-деспотическую державу («Йеке-Монгол-Улус» или «Йеке Монгол»), простиравшуюся от Дальнего Востока до Адриатического моря. Составной частью этой созданной монголами (у нас их чаще обозначают изобретенным впоследствии искусственным псевдо-этнонимом «монголо-татары»; почему, будет рассказано далее) державы стали и территории, исконно принадлежащие китайцам (ханьцам).

«Они обогнали слух о себе. Потные, безбородые, с ночным птичьим уханьем бросились они, не спрашивая, кто впереди. Тело к телу и конь к коню, не давая подняться пыли из-под копыт, ехали монголы, и остановить их было нельзя… Монголы не знали других путей, кроме прямого, и это был самый правильный путь».

В таких возвышенных и в то же время зловещих выражениях характеризовал наш замечательный писатель, историк и востоковед М.Д. Семашко татаро-монгольских завоевателей в своей исторической повести «Емшан», посвященной мамелюкскому султану Египта – куману (половцу) Бейбарсу[32]. Согласно утверждению Мориса Семашко, у монголов «были узкие равнодушные глаза, в которых совсем не было бога». Но так ли обстояло дело в действительности?

К середине XIII века в историю Земли Воплощения (Святой земли, т. е. Сирии и Палестины), долго служившей яблоком раздора между христианами и мусульманами, совершенно неожиданно вошла новая сила – татаро-монголы, с которыми отныне пришлось иметь дело как исламскому миру, так и ближневосточным государствам крестоносцев-«латинян» («франков» или «ферангов», как их именовали мусульмане; от этого слова происходит и древнерусское название романских народов – «фряги»). Предвестником появления монголов на Переднем Востоке стало вторжение в Святую землю хорезмийцев, отступавших из Центральной Азии на запад под натиском монгольских полчищ, разгромивших огромное, но многоплеменное и оказавшееся, в силу этого, внутренне непрочным государство Хорезмшаха Мухаммеда – сильнейшего из тогдашних мусульманских владык Востока. Любопытная деталь: незадолго перед этим багдадский халиф, считавшийся духовным владыкой всех мусульман (наподобие папы римского, считавшегося духовным главой всех римо-католиков, а теоретически – всех христиан в мире), но враждовавший с Хорезмшахом Мухаммедом, не погнушался направить послов к найманскому хану Кутлуку – христианину несторианского толка, покорившему племя кара-китаев (о которых у нас еще пойдет речь подробнее) и ставшему ненадолго их правителем-«гурханом», пытаясь натравить его на Хорезмшаха (прямо скажем, не очень красивый поступок для «повелителя правоверных»).

Фактором всемирно исторического значения монголы стали впервые при своем знаменитом хане Темуджине (умершем в 1227 году), прозванном еще при жизни «Священным Воителем» и «Потрясателем Вселенной», подчинившем себе целый ряд азиатских народов (и потому принявшем титул Чингисхан, или, в другом написании, Чингиз-Хан, то есть «Хан, Великий, Как Море-Океан»). В Европе монголов («моголов», «молов», «мунгалов», «моалов» тогдашних русских летописей) иногда называли также «татарами», по этнониму подчиненного монголам племени «тата(б)», или «татал», поставлявшего в войско Великого хана не только самых храбрых, но и самых свирепых и жестоких воинов, спаянных, однако, железной дисциплиной – впрочем, согласно мнению некоторых исследователей, в частности, Л.Н. Гумилева, татары и татабы были разными, хотя и родственными, монголоязычными народами, составлявшими единый этнический массив вместе с киданями (китаями, или кара-китаями), о которых пойдет речь далее. Первоначально сравнительно немногочисленный монгольский род Борджигин («Синеокие», «Голубоглазые» или «Сероглазые»), из которого происходил хан Темуджин, враждовал с татарами (именно татары отравили Есугея-багатура – отца будущего повелителя Великой Монголии). И только потерпев от «Священного Воителя» Чингисхана сокрушительное военное поражение, татары стали служить «Потрясателю Вселенной», играя в его завоевательных походах столь важную роль, что со временем военные противники Чингисхана и покоренные им народы стали именовать монгольских завоевателей и зависимые от них племена «татарами».

Еще чаще западные европейцы-«франки» (с легкой руки французского короля-крестоносца Людовика Святого) именовали монголов не «татарами», а «тартарами», то есть «исчадиями ада», «сынами преисподней» (по античному названию глубочайшей части подземного мира, в которой мучились самые страшные грешники, например, богоборцы-титаны – Тартару; от слова «Тартар» происходит также наше выражение «провалиться в тартарары», то есть «низвергнуться на самое дно преисподней»).

Изначально татары были южными соседями монголов. Между монголами и татарами долгое время шли казавшиеся нескончаемыми войны за водные источники, пастбища и табуны, пока монголы к середине XII века не добились перевеса в силах. До тех пор, пока гегемония татар была очевидной, монголы считались частью татар. Но уже в XIII веке татар стали рассматривать как часть монголов. При этом название «татар» в Азии исчезло (хотя именно «татарами» впоследствии стали именовать себя поволжские тюрки – потомки волжских булгар и хазар, ставшие подданными созданной монголами Золотой Орды). Тот расовый тип, который ныне считается «монголоидным», был изначально свойственен именно «тата»-татарам. Древние монголы были, согласно свидетельствам летописцев и фрескам, найденным в Маньчжурии, высокорослыми, бородатыми, светловолосыми и голубоглазыми. Современный облик потомки тогдашних монголов приобрели вследствие смешанных браков с окружавшими их многочисленными низкорослыми, черноволосыми и темноглазыми племенами татар.

Кстати, и о древних тюрках китайские летописи также сохранили достаточно непривычные для нас сегодня описания:

«Тюрки с голубыми глазами и рыжими бородами… суть потомки усуней» (европеоидного народа, населявшего на рубеже христианской эры Тянь-Шань, потомками которого, согласно Л.Н. Гумилеву, китайцы XVII века считали русских землепроходцев). Впрочем, довольно об этом…

Превосходно обученные, выросшие в седле татаро-монгольские всадники, вселявшие страх во все народы средневековой Азии и Европы, на своих маленьких, мохнатых лошадках, под белым «девятибунчужным» (то есть украшенным, по мнению одних исследователей, девятью черными хвостами яков, а по мнению других – например, выдающегося востоковеда Ю.Н. Рериха – девятью белыми конскими хвостами) знаменем Чингисхана (согласно М.Д. Семашко, у монголов было «хвостатое знамя цвета теплой крови»), побеждали народ за народом, страну за страной. Наряду с тяжелой конницей, покрытой (вместе с лошадью) пластинчатой броней из толстой буйволовой кожи и металла, вооруженной длинными пиками, мечами и саблями, основную ударную силу татаро-монгольской армии составляли мобильные конные лучники в многослойных стеганых ватных халатах-«тегелеях», чья меткость наводила ужас на врагов и не раз решала в пользу монголов исход решающих сражений. Среди монголов (как и среди других степных народов описываемого периода) наибольшим распространением пользовались луки двух основных типов: «скифские» и «гуннские» («парфянские»). «Скифский» лук имел до одного метра в длину, гибкую центральную часть (рукоять), резко отогнутые назад и почти прямые плечи (приблизительно вдвое превышающие рукоять длиной), и не столько округлый, сколько угловатый изгиб, переходящий от рукояти к плечу. «Скифский» лук был сложносоставным, усиленным пучками сухожилий, с костяными и бронзовыми, нередко художественно оформленными, накладками. От «скифского» лука несколько отличался «гуннский» («парфянский») лук, имевший выгнутые с обеих сторон, широкие и глубокие внутрь плечи, разделенные посередине прямым бруском круглого сечения. Дело в том, что монголы (у которых военное обучение всех мальчиков начиналось с шестилетнего возраста), специально развивали у лучников определенные группы мышц. Для сравнения: считавшиеся лучшими в Европе прославленные английские (в том числе валлийские) лучники метали стрелы из своего знаменитого «длинного лука» («лонгбоу») в среднем всего на двести пятьдесят метров.