Самородок - Страница 2

Он вернулся в пустой салон-вагон, сел там с журналом на коленях и задумался, стоило ли затевать эту поездку, когда в вагон вошел озабоченный Эдди и сунул ему пару красных игральных костей.

— Сравни-ка их, — сказал он. — Глазам своим не верю.

Рой повернул кости так, чтобы на него смотрели одни и те же числа.

— Они одинаковые.

— Теперь покатай их.

Он покатал кубики по своему башмаку.

— Змеиные глаза[4].

— Попробуй еще раз, — сказал заинтригованный Эдди.

Рой постучал красными кубиками.

— Опять змеиные глаза.

— Поразительно! Еще раз, пожалуйста.

Покатав их по коврику на полу, Рой присвистнул.

— Мать моя мачеха, три раза подряд.

— Фантастика!

— У тебя получалось столько же?

— Нет, у меня получались семерки.

— Они что, заряжены, что ли?

— Заколдованы, — пробормотал Эдди. — Я нашел их в туалете, а теперь собираюсь избавиться от них pronto[5].

— Почему — если я могу всегда выигрывать?

— В азартных играх я полагаюсь только на себя.

Поезд стал замедлять ход.

— Охо-хо, работа. — С этими словами Эдди исчез.

Глядя в окно с двойной рамой, Рой увидел, как проводник спрыгнул с поезда и пробежал рядом с ним несколько шагов, пока тот не остановился. Утро было чудесное, ярко светило солнце, но на пустынной станции, куда они прибыли, стоял один-единственный пассажир, девушка в модном черном платье. Несмотря на утреннюю прохладу, она ждала на перроне с пальто на руке и двумя чемоданами и сумкой на молнии для гольфа у ног. Пышные темные кудри обрамляли ее лицо. В руках она держала блестящую черную шляпницу на длинном шнуре и не позволила Эдди дотронуться до нее, когда он хотел взять вещи. У девушки было очень привлекательное лицо, хотя немного худое и бледное. Когда она вошла в вагон, Рой увидел ее ноги в нейлоне, и сердце его забилось чаще. Стараясь не смотреть на девушку, он наблюдал, как Эдди поставил ее вещи на землю, а потом, вынув из кармана красные кубики, поплевал на них и забросил на крышу станции. Быстро подхватив вещи, Эдди вскочил в тронувшийся поезд. Девушка вошла в вагон-салон и велела Эдди отнести вещи в ее купе, сказав, что останется здесь выкурить сигарету. Он снова показал на шляпную картонку, но девушка нервно рассмеялась и покачала головой.

— В жизни еще не терял женской шляпки, — пробормотал Эдди.

— Спасибо, но я отнесу ее сама.

Он пожал плечами и ушел.

Она обронила цветок. Рой подумал, что это гардения, но это была роза, которую она прикалывала к платью.

Когда он подал ей цветок, ее глаза лукаво блеснули. Видимо, ей показалось, что она где-то уже видела его и теперь вспомнила. Девушка поняла, что это не так, и ее лицо выразило скуку.

Она села по другую от него сторону прохода, вынула из сумочки пачку сигарет и зажигалку. Закурив, скрестила свои потрясающие ноги и начала листать «Лайф».

Он прикинул, что они сверстники, может быть, она на год или два старше. Ему показалось, что эта светская девушка одна из тех, что учатся в колледже, но Рой заметил, что шику у нее больше и одета она, как на прием. Так никогда не одевались девушки у него дома. Она вызвала у него острый интерес. Для него много значил ее первый взгляд, когда она посмотрела ему в глаза. Рой почувствовал страстное желание. Ему захотелось познакомиться с этой девушкой, но он не знал, как и с чего начать. Если она еще не завтракала и если у него хватит решимости, то он заговорит с ней в вагоне-ресторане, но ему было трудно решиться на это.

Салон-вагон наполнился людьми; в вагон вошел стюард и объявил, что завтрак для первой смены подан.

Небрежно, кистью руки, так, что звякнули ее браслеты, девушка бросила сигарету, подхватила шляпную картонку и пошла в вагон-ресторан. Ее смятая белая роза осталась в пепельнице. Рой взял ее и быстро сунул в карман брюк. Хотя ему нестерпимо хотелось есть, он выжидал, но, подумав, что уже обслужили всех, вошел.

Рой очень боялся, как бы девушка не заметила, что он не умеет себя вести, но его посадили за тот же столик, где сидела она со своей черной шляпной коробкой, занимавшей отдельное место рядом с ней. Она искоса взглянула на Роя и вернулась к своему кофе. Когда официант положил перед Роем блокнот, он написал заглавными буквами свое имя и дату рождения. Официант незаметно (эх ты, деревня!) дал ему понять, что это для заказа. Он указал на меню желтым карандашом (это завтрак за доллар), но залившийся краской бейсболист, с трудом вглядываясь в расплывшийся перед глазами текст, думал только о том, что у него в заднем кармане брюк есть монета пятьдесят центов и что он сидит на ней. Рой попытался подавить импульс, но что-то заставило его посмотреть на девушку, когда он стал наливать воду в свой стакан с кубиками льда (это успокоит) и пролил ее на скатерть (это чьи ж пеленки мочишь, парень?), потом ватными пальцами со стуком поставил графин на стол, выудил из брюк пятьдесят центов и, нацарапав нужные цифры в блокноте, брякнул монету на стол.

— Это вам, — сказал он официанту (чем я заслужил такое?), и хотя русалка с серебряными глазами уже почти заговорила, он не задержался, чтобы выслушать ее, а со всех ног кинулся прочь из этого треклятого вагона.

Странствуя по шоссе и сельским дорогам, месяцами скитаясь в поисках пустырей, на которых мальчишки играют в бейсбол, и откапывая там в лучшем случае пятиразрядных игроков, о которых мог бы телеграфировать старшему «Волков» по поиску новичков и, может быть, получить по почте сотню баксов в знак того, что проделанная им работа одобрена, еще несколько слов благодарности за столько усилий, он надеялся обрести когда-нибудь постоянную работу: искать способных игроков. Так вот, по прошествии отчаянно долгого времени, в течение которого Сэм не нашел никого, достойного зваться бейсболистом, он однажды заблудился на пыльной сельской дороге. Сэм так устал, что, поняв, где он, не повернул назад, а подошел к старому, ветхому амбару и сел, прислонившись спиной к стогу сена. Он собирался утопить все печали в глотке спиртного, но тут, почти засыпая от усталости, услышал крики и открыл глаза, защитив их рукой от яркого солнца. На лужайке играли в бейсбол двенадцать игроков со светлыми бородами, по шесть на каждой стороне, и даже с того места, где сидел Сэм, он видел, что это потрясающие бейсболисты, судя по тому, как звонко они били по мячу. Один удар послал мяч так далеко, что филдеру[6] пришлось бежать за ним целую милю, прежде чем, высоко подпрыгнув, он поймал его голой рукой. У Сэма кружилась голова, но он все же встал и, не веря своим глазам, смотрел, как команды менялись сторонами, и первый бьющий послал мяч так далеко, что поймать его удалось, только когда он пролетел очень большое расстояние, то же самое со вторым, страшным клаутом[7]. А затем пришло время третьего бьющего, того, который поймал мяч голой рукой, и он так ударил по шарику, что тот, кто кинулся за ним, вскоре показался пигмеем и остановился, разглядев его как пятнышко на горизонте.

То обливаясь потом, то дрожа, Сэм думал лишь о том, чтобы ему удалось отловить всех двенадцать. Пошатываясь, он вышел на поле, чтобы прокричать им об этом, но, увидев его, они схватили свои биты, мячи и разбежались в двенадцати направлениях. Сэм устремился за малым, который запулил мячик за горизонт, отчаянно крича ему: «Эй! Эй!», но тот не остановился.

Он проснулся с застрявшим в горле рыданием и дал волю слезам, потому что теперь ему вспомнился Рой. Сэм пробормотал: «Я добыл такого же хорошего», и впервые за долгое время пробуждение было для него лучше, чем сон.

Сэм зевнул. Во рту пересохло, а нижнее белье взмокло от пота. Сняв с багажной полки свой видавший виды саквояж, он вынул из него старое банное полотенце, кусок белого мыла и, к удивлению тех, кто наблюдал за ним, прошел через багажные вагоны к вагону между ними и тендером. Там Сэм разделся, вошел в душевую камеру и минут десять стоял под теплыми струями воды, без конца намыливаясь и смываясь. Вскоре мимо него прошел член поездной бригады и, обнюхав одежду Сэма, крикнул: «Эй, приятель, выходи!»