Самое таинственное убийство - Страница 57

— Сковородка.

— Метательный диск.

— Колесо.

— Больше выдумки! — поощрила Даниель.

— Электронная орбита.

— Заумно, Эребро!

— Круг почета, — произнес Делион и с торжеством посмотрел на спутников.

— Лицо славного Атамаля: оно круглее любой луны, — с расстановкой сказал марсианин.

Они остановились у края оврага, откуда повеяло погребом. Постояли, чтобы дать Делиону отдышаться, и начали медленно, лесенкой, спускаться. Воздух здесь казался холоднее, чем на открытом пространстве.

Эребро шел впереди. Видно было, что дорога ему знакома. Дно оврага поросло чахлым ельником. Пахло хвоей.

— Вот сюда я и хотел привести вас, — сказал Эребро, и они разбрелись по дну, каждый в душе надеясь на удачу.

Но не повезло никому. Да и как искать Эфемерную грань, разделяющую расщепленные пространства? По легкому прикосновению внезапного вихря?

Непонятному звуку? По незримой пленке, которая рвется от малейшего прикосновения?

На обратном пути они встретили группу поисковиков, которая тоже без успеха возвращалась в Ядерный.

Чем жарче пригревало солнце, тем озабоченнее становились лица физиков.

Несколько раз прилетал Филимен. Когда он появлялся, его стремительную фигуру чуть ли не одновременно можно было видеть в разных концах обширной территории Ядерного. Больше всего времени он проводил в корпусе, где сооружалась громоздкая, неуклюжая на вид установка — сердце эксперимента. На последнем мозговом штурме решено было провести пробный опыт по «сшиванию» расколовшегося пространства. Для того, чтобы пространство предварительно расколоть, нужно было включить будатор. Сделать это решили в уединенном месте, в овраге.

— Возможно, к новой трещине «прилипнет» старая, — высказал Эребро очередную «безумную» идею.

Даниель с любопытством погружалась в новый для себя мир — мир непостижимых скоростей, непостоянных, скачущих величин, мир, где масса переходит в энергию, а энергия — в массу. А как представить себе электрон? Частица — не частица, волна — не волна. Выплыло давнее детское воспоминание — светлячок на ночном лугу.

Этот странный микромир жил по собственным диковинным законам, и его все время потрясали катастрофы. Одни частички гибли, взрываясь, словно маленькие солнца, другие нарождались. Световой луч — эталон прямизны — шел по кривой, и вдруг выяснялось, что это и есть кратчайшее расстояние между двумя точками.

— Как устроен мир? — спросила она однажды Делкона.

— Мне физик из России рассказывал, что у них есть такая игрушка — мат… матрешка, — споткнулся Атамаль на трудном слове. — Одна кукла вкладывается в другую, и так — множество раз… Когда-то физики предполагали, что именно так устроен наш мир. Потом выяснили, что это не так. С изменением масштабов меняются и законы. И в этом, по-моему, главная трудность познания для нас, людей.

…Устроившись в уголке, Радомилич следила за ходом мозгового штурма, на который прилетел Сванте. Он расхаживал у доски с мелком в руке — воплощенное спокойствие. Споры физиков не утихали, они сыпали формулами, терминами, в которых Даниель пока еще не очень разбиралась. Участвовали в работе и белковые, правда, довольно робко — не считая, разумеется, Филимена.

Приготовленный Даниель напиток стоял на столике. Сколько выпили они его за время споров — целое море! Даниель привезла из Тибета «Книгу мертвых», которую ей подарили монахи. Прежде манускрипт, выполненный на старинном пожелтевшем пергаменте, казался ей неинтересным и малопонятным, теперь она читала его взахлеб, отдавая фолианту каждую свободную минуту. Многие места, прежде темные, теперь прояснялись. Иногда чудилось, что текст имеет прямое отношение к трагической судьбе Арнольда Завары…

Отвлекшись от своих мыслей, она прислушалась к тому, что происходит.

Филимен, расхаживая перед черной доской с равномерностью часового механизма, произнес:

— Эта формула доказывает, что граница расщепленного пространства блуждает.

— Она может наделать беды, — добавил Делион.

Прикрыв глаза ладонью, Даниель попыталась представить себе, каково оно, параллельное пространство, в которое попал Арни.

Она стоит на берегу моря. У ног узкая лента прибоя — это и есть граница между двумя стихиями, между двумя мирами. Даниель ныряет в волны, и вот уже вокруг — незнакомый мир: морские чудища, разлапистые водоросли… Она погружается все глубже, ее окутывает вечная ночь. Лишь фосфоресцирующий свет, испускаемый глубоководными тварями, позволяет что-то разглядеть. И вдруг…

Сердце Даниель отчаянно заколотилось: там, вдали, она увидела знакомый профиль, очерченный светящейся линией. Арнольд! Она бросается к нему, изо всех сил разгребая руками неподатливую влагу. Хочет взять Завару за руку, но… хватает пустоту.

Когда Даниель отняла ладонь от лица, в зале, где проходила мозговая атака, стояла тишина. Она поняла, что происходит нечто важное. Все смотрели на Сванте. Тот то выводил какое-то уравнение, то стирал его влажной губкой.

— Вот какая вещь получается, — проговорил он, показывая на математические символы. — Взаимодействие вакуума с биополем. Воздействие альфа-ритма. Короче, опыт, который мы задумали, ничего не даст.

— Пространство с помощью будатора мы расколем, я за это ручаюсь, — сказал Делион.

— И защиту надежную соорудим, — добавил Эребро.

— Расколоть пространство — еще поддела, — покачал головой Филимен.

— А потом сошьем куски с помощью лазерного копья, — произнес марсианин.

— Наши приборы еще несовершенны, — пояснил Сванте. — Видите, слишком большой разброс в точности измерений. Поэтому для того, чтобы сшить два куска, замкнуть их, в соседнем пространстве должно находиться живое существо.

— В овраге есть живые существа, — сказала Даниель. — Я видела там снегирей. Скажите, а им там ничего не будет?

— Я видел там петлю от зайца, — добавил Эребро.

Все заговорили, перебивая друг друга.

— Я не договорил, — поднял руку Филимен. — В параллельном пространстве, с которым мы хотим состыковаться, должно быть не только живое существо, но… разумное существо.

— Пойду туда я, — произнес Первый в наступившей тишине.

— Нет, — сказал Филимен. — Пошел бы и я, но белковый не подойдет. Ни один. И не потому, что я сомневаюсь в его разумности. Таким альфа-ритмом, который необходим, из всех земных существ обладает только человек. Да и то не любой…

— Я пойду! — сказал русский физик — у него было такое трудное имя, что никто не мог его произнести.

— И я! И я! — послышалось со всех сторон.

— Первое право принадлежит мне, — возразил Делион.

Даниель поднялась и двинулась через всю комнату, словно сомнамбула, к Филимену. В голове билась неизвестно где слышанная фраза: «Иду — как на крыльях лечу». Вот он, вещий сон, который ей приснился только что!..

— Сванте, я должна шагнуть за преграду, — произнесла Даниель негромко, но ее услышали все.

— Опыт опасен, Даниель.

— Знаю.

— Попадая в параллельное пространство, ты становишься невидимой для нас. Далее, мы стреляем туда из лазерной пушки, луч при этом изогнется… А вдруг лазерное копье поразит тебя?

— Я верю в свою звезду.

Мозговая атака продолжалась.

Теперь усилия физиков были направлены на то, чтобы выяснить, каков должен быть альфа-ритм человека, который рискует шагнуть через границу расщепленного пространства.

— Не нужно никаких предварительных экспериментов! — сказал Делион.

— Но мы не знаем, как ведет себя расщепленное пространство, — возразил Эребро.

— Именно поэтому? Возможно, тот кусок пространства, который нам удастся отколоть, сольется с тем пространством, в котором находится Завара. Так, океан на нашей планете един — не зря же мы зовем его — Мировой океан.

— Смелая мысль, — одобрил марсианин.

— Да, такая постановка меняет дело, — согласился Филимен. — Но в таком случае, чтобы опыт был эффективен, должно выполняться одно условие: альфа-ритм человека, который проникнет за грань, разделяющую два мира, должен совпадать с альфа-ритмом того, кого мы там ищем.