Самая страшная книга 2024 - Страница 7
Собака зашлась диким лаем. Но не кидалась. Стояла на месте. В глазах-окнах плавали картинки, сменялись одна другой, как в слайд-шоу. Вот Лена падает на бетонный пол рядом с Вовкой, с лестницы валит дым, огонь пока не виден, но уже…
Василий медленно встал и пососал обожженные пальцы, посмотрел на плачущего Толика:
– Собака лает, караван… Толь, где ключи?
– А?..
– Очнись, твою мать! Где ключи от машины?! Я поведу. Что-то мне подсказывает, это добро пойдет за нами…
– Ты… Я… Уходи!
– Лай прогоняет чужих, помнишь? Я – не чужой, Толь. Я не уйду.
Василий почувствовал мрачное торжество, адреналин прогнал страх.
Он схватил со шкафа первую попавшуюся книжку и с размаху запустил в собаку. Та с гавканьем увернулась от томика Берроуза.
Василий рассмеялся, подошел к псине, и она отступила на шаг. Появилось желание хорошенько пнуть ее в бочину.
– Ничего ты не сделаешь. Ни хера, слышишь?! Это ведь не по сценарию, ты только тявкать можешь. Гав, сука! Гав! Иди в жопу! Ну, бог гондоний, гавкни еще раз, а то я не понял! Гав, мразота! – Он выдохнул, вытер со лба пот и сказал тише: – Поднимайся, Толь…
– Я, кажется…
– Подмоешься! Где ключи?!
Они сели в машину через полчаса, перед уходом Толик вытащил из компьютера жесткий диск и сунул в микроволновку.
Собака появилась на заднем сиденье на середине пути, хотя Василий захлопывал перед ней дверь.
Порой она полаивала, и тогда салон попеременно заполняла вонь гари, водки, сожженных тел. Не помогали открытые окна. Василий посмотрел в зеркало заднего вида. В глазах собаки по-прежнему мелькали картинки. Вот он лежит на диване, а Вовка толкает папу в бок, пытаясь разбудить…
Василий отвернулся.
…Два мальчика, один худой и черноволосый, другой рыжий и полный, Вася и Толька, сидят на ди-ване.
Почти полное повторение первой сцены, разве что одеты иначе.
– Почему ты не убегаешь? – спрашивает полный.
– Она просто гавкает. Я не брошу друга.
В комнате, разумеется, никого, кроме них, но ребята то и дело поглядывают в центр. Там пустота.
Но они видят что-то.
– Собака прогоняет всех! Я не так хотел! Это не боги!
– Я думаю, что боги. Просто злые. Мы ведь из-за злости вызывали, вот злые и пришли…
– Что мне делать?!
– Поедем в деревню, сотрем в избе клятвы, и тогда они уйдут! Тогда…
Хрюкает свинья. А затем протяжно визжит.
Мальчики замирают, переглядываются и одновременно поворачивают головы к двери, ведущей в прихожую. Там темно.
– Я не хочу… – говорит полный, но… встает.
Худой хватает его за локоть, и полный со злостью отталкивает друга.
Медленно, покачиваясь, идет к темному дверному проему, на пороге замирает, плечи вздрагивают. Хочет обернуться, но не делает этого.
Заходит в черноту.
Близкий план лица худого мальчика, растерянно глядящего мимо камеры.
Тишина.
Затем громкое липкое чавканье.
Мальчик зажимает уши, подтягивает колени к груди, сжимается в комок.
Он лежит и всхлипывает.
А свинья ест.
Затем тишина. Мальчик встает, делает несколько неуверенных шагов.
В квартире раздается крик петуха.
Камера снимает мальчика со спины, он дрожит.
Скоро раздастся собачий лай. Хрюканье свиньи.
Чавканье.
Мальчик стоит и ждет.
Затемнение, медленно переходящее в кромешный, непроглядный мрак.
Конец.
Белые буквы, появляющиеся на экране под микшированную какофонию из петушиного крика, лая и хрюканья.
Режиссер, оператор и сценарист: Диана Романовна Лирина.
В главных ролях: Василий Долгов, Анатолий Репин.
Также снимались…
…Они заехали в ателье, забрали кассеты и стерли данные с компьютера.
Во дворе у дома Василия вытащили пленки, свалили в кучу рядом с детской площадкой, полили жидкостью для розжига, и Толик бросил спичку.
Пламя вспыхнуло в ночи и заискрило в глазах всех троих. Собака гавкнула и начала нарезать круги у воняющего горелой пластмассой, чадящего костра.
– Получилось? Ведь получилось?! – Толик схватил Василия за рукав. – Теперь осталось у тебя удалить и…
Василий смотрел на плавящиеся кассеты. Детство, записанное на магнитной ленте, пожирал огонь.
«Мы все сделали не так», – понял он.
Сгорали улыбающаяся Диана Романовна, маленькие Вася и Толя, дядя Витя, подмигивающий в камеру, мама в красном платье и забавно хмурящийся отец Толика. Их прошлое плавилось и навсегда растворялось в беззвездном черном небе, но…
Петух, собака и свинья не сгорали. В расплавленном месиве исчезнет все, но они останутся.
– Твою-то… – прошептал Василий. – Она хотела помочь.
– Что? Кто? – Толик вздрогнул и ошалело посмотрел на друга.
– Диана Романовна. Все дело в нарезках. Я знаю, что делать. Ко мне! Быстро.
Они вбежали в квартиру, Василий включил компьютер, упал на кресло и стал барабанить пальцами по столу, операционная система, как назло, загружалась медленно, белое колесико долго вертелось на экране, но вот динамики приветственно пиликнули…
– Вась…
– Что?! Сейчас я…
– Собака, Вась! Она исчезла!
Василий оторвал взгляд от монитора и выругался.
– Гляди, свет наладился! Не моргает даже! Может, нужно было сжечь пленки, они одни прокляты, а остальное…
– Нет, Толь. Просто пришло время…
В прихожей затопотала свинья.
Мир замедлился, будто невидимый монтажер растянул скорость клипа.
Или это Василий, встрепанный, одновременно испуганный и возбужденный, остро ощущал все, подмечал каждую деталь. Видел, как Толик поднимает ногу, отводит глаза, в них плещутся извинения и…
Василий успел вскочить и ухватить друга за плечо прежде, чем тот сделал шаг. Потянул, но разница в весовой категории была не на его стороне. Толик схватил Василия за воротник и с силой оттолкнул. Он перевернул кресло и влетел в стену.
Толик всхлипнул:
– Прости… Сам спасайся… Время есть… Прости… Я – не по сценарию.
И ушел.
Грохнуло. Толик визгливо крикнул.
Василий зажал рот ладонями. Опомнился. Выбежал в коридор.
Толик лег на пороге между кухней и коридором, между тьмой и светом.
Свинья заполнила всю кухню, Василий не увидел ни ее головы, ни ног, сплошь белая, мерно вздымающаяся туша среди обломков стола, разбитой посуды, сдвинутой плиты.
Ноги Толика были совсем рядом с телом твари, носками почти касались ее.
Василий медленно подошел, схватил друга под мышки и, стараясь не смотреть на бога, потащил.
Свинье это не понравилось. Она вскинулась, отчего по полу прошла вибрация и, показалось, даже дрогнули стены, с невероятной скоростью бросилась вперед, схватила огромной пастью стопу, дернула, Толик с визгом выскользнул из рук Василия.
Захрустели кости, влажно хлюпнуло мясо.
Василий закричал, попятился и выскочил из квартиры, на автомате захлопнул за собой дверь…
…распрямился, поморщился от боли в спине (об стену он приложился хорошенько), вытер лицо краем футболки и отвесил себе пощечину.
Все дело в нарезках. В фрагментах.
Василий всхлипнул, развернулся, открыл дверь и зашел в прихожую.
Спросил, не глядя в кухню:
– Толь?!
Сквозь чавканье и хрюканье он едва расслышал ответ:
– Она… ест… медленно… Не могу закричать… не по сценарию… Беги…
– Я знаю, что делать. Держись!
Василий влетел в комнату, поднял стул и сел за компьютер.
Открыл папку с футажами. И выругался. Их стало больше. Еще вчера фрагментов было чуть больше двадцати, сейчас перевалило за двести.
Собери, сука, слово!
Василий наобум открыл файл из конца списка. Слишком темно, хотя на экране явно что-то происходило. Он выкрутил яркость на максималку, сглотнул и резко обернулся.
Василий в мониторе с легким опозданием повторил движение.
В реальности в центре комнаты не было никого. На экране в центре комнаты стояли безволосые обугленные силуэты. Один повыше. Другой совсем маленький. У ног первого (это Лена) ходил петух, второй (это Вова) пытался отодрать впаянные в тело руки-хворостинки, чтобы погладить черную собаку.