Самая лучшая сказка Леонида Филатова - Страница 2

Кинорежиссер Алексей Сахаров, экранизируя повесть молодого прозаика Василия Аксенова, не посмел ни на йоту отступить от образа «дуновенья летнего ветерка»: «Стройная девушка в серых брючках стояла под елкой… Синие, темные, как весенние сумерки, глаза смотрели на него вопросительно и ободряюще, смотрели хорошо… полуоткрытые, будто готовые к поцелую губы, чуть растрепанные светлые волосы…»

Инна, возлюбленная доктора Саши Зеленина, была именно Ниной. Даже имена перекликались…

Фильм, как и повесть, имел успех. Шацкая запомнилась.

«Мой первый брак был одно сплошное недоразумение. Сейчас я даже представить себе не могу, как мы с Золотухиным могли пожениться, будучи совершенно разными людьми, – много позже горько сокрушалась Нина. – Видимо, повлияло то, что вместе учились в ГИТИСе на курсе музыкальной комедии. Хотя вначале я его в упор не видела и была влюблена в совершенно другого человека. А потом как-то все закрутилось-завертелось. Знаете, как это бывает в молодости, когда гормоны играют? Ну, я и выскочила за Валерия в 22 года…»

Да-да-да, авторитетно подтверждал сам комсорг курса и суровый председатель учкома Золотухин, Шацкая студентка была ветреная. Много прогуливала. Порой педагоги, увидев ее только перед самыми экзаменами, страшно удивлялись: «Вы откуда? Нет, голубушка, до экзамена мы вас не допустим». И гоняли по всей программе. Выручала «ветреную» девушку изумительная, просто феноменальная память.

Комсорг не скрывал: «Нина Шацкая была особого склада… Недоступная… Как-то в зимнюю сессию она меня спросила: «У тебя есть конспекты?» А я везде был отличником – в школе, институте. Я говорю: «Есть, конечно». – «Дашь мне?» – «Дам, но они у меня в общежитии». – «Ну, что ж, поедем в общежитие». – «Поедем». – «А целоваться будем?» – не унимался комсомольский вождь. «Будем»… В общежитии тогда никого не было, и мы так нацеловались, что неделю не могли выйти на улицу, губы были искусаны до крови… Новый год встречали вместе. Нина все же сдала зимнюю сессию, а 14 февраля 1963 года мы расписались. Правда, теперь она говорит, что никогда не любила «это существо», и очень жалеет, что я в ее жизни случился, но…»

Но – родился сын.

В начале 60-х годов прошлого столетия один популярный американский журнал составил рейтинговый список 100 самых красивых актрис мира. Тринадцатое (самое счастливое?) место в нем заняла Нина Шацкая. Валерий Золотухин, естественно, пыжился от гордости: «В те годы Элизабет Тэйлор, что называется, и рядом с ней не стояла…»

Мужчины млели, глядя на Нинины роскошные белокурые волосы, волной ниспадающие на не менее шикарные плечи, тонули в ее загадочных очах. Она завораживала своей красотой, к ней неудержимо стремились, желая познакомиться, хотя бы заговорить, взять телефончик, не говоря уже о том, чтобы, Боже упаси, – за локоток. Поэты посвящали ей стихи. Даже сам Высоцкий подарил Нине к 30-летию шутливый экспромт:

Критики, искусствоведы-искусители щедро осыпали ее богатейшими россыпями самых изысканных комплиментов: «изумительно сложена», «ее прекрасное мраморное тело источает сияние в ярких лучах прожекторов…», «ослепительная женская красота…» Да, это все – о ней.

Однако мало-помалу Нинина популярность и яркая внешность не могли не раздражать молодого супруга, тоже, кстати говоря, представителя публичной профессии. Он грустил, бедняга, изливал зависть на бумаге: «Нина уже снималась в кино, а я нет. Однажды мы поехали в мое село отдохнуть. По случаю в клубе показали фильм с Нининым участием и устроили ей творческую встречу. В «Алтайской правде» написали: «Наше село посетила известная актриса Нина Шацкая со своим мужем». Знаете, как обидно было?!.»

Не знаю, но догадаться в общем-то не так уж трудно.

Золотухину она уже в глаза говорила, что не любит его. Даже выгоняла несколько раз, только он не уходил. Впрочем, у него была уже своя, весьма насыщенная, жизнь: с одной, другой, третьей.

Шацкая жаловалась: «В той жизни… палкой одну ударила, ногой вышвырнула. Я вхожу домой, приехала чуть раньше, дверь открыта входная, закрыла, сидит здоровенная девка лет 18–19, бутылка, конфеты… Говорю мягко: вы кто? Молчит. Что вы здесь делаете? Молчит. Я терпеливый человек, столько никто не может терпеть. Но когда меня достают, все, кранты: я плохой человек, я страшный. Я – Рыбка-Дракон…»

«Мне очень хочется забыть о моем первом муже, – говорила она. – Я считаю, что такого существа в моей жизни не было. Но, к несчастью, историю не перепишешь… И только прожив эту жизнь, благодаря Лене, я узнала, что такое любовь…»

«Когда случилось все, я ему (Золотухину. – Ю. С.) сказала: я больше тебя не люблю. И брезгливость, и омерзение. Меня уже заметили как актрису, я за спиной слышу: «Шацкая, Шацкая пошла», а я все ходила драная, в детской шапке с ушами и помпоном, в растоптанных сапогах и шубе искусственной. У нас все денег не было. А разошлись – он сразу купил себе квартиру, машину и построил дачу…» Справедливости ради она все же вспоминает какие-то чуть ли не сиротские подарки от Валерия Сергеевича: диковинный кубик Рубика, платок на голову.

Даже много позже, когда, казалось бы, все прежние обиды улеглись, Нина нет-нет да и вздрагивала от возмущения: «Я до сих пор помню, каким он, с позволения сказать, был «заботливым» мужем. Мне постоянно приходилось что-то перекраивать, шить, чтобы выглядеть более или менее прилично…»

Золотухин пытался, конечно, оправдываться: «На все мои романы у Шацкой сил не хватило, они пошатнули нашу семейную жизнь. Но пусть Нина думает, что это она от меня ушла…»

Словом, на семейном фронте Нина переживала отнюдь не самые радужные времена. В декретном отпуске смогла продержаться только четыре месяца. В четырех стенах было просто невмоготу. Вдобавок ко всему Нинина мама оказалась в больнице с подозрением на рак, дома с малышом сидеть было некому. Она разрывалась между домом, больной мамой, мечтами о сцене и предложениями на очередные съемки. Но никому-никому дела не было до того, что у нее на душе кошки скребут. Так хотелось поскорей вернуться к театральной суете. Вернулась.

А тут в труппу «Таганки» влились какие-то молодые, шустрые парни, ребятки вроде Лени Филатова, Бори Галкина… «Я на них и внимания-то особо не обратила, – рассказывала Нина, – потому что как бы вся была в своей жизни, тем более что жизнь была совершенно жуткой.

Мы с Леней общались на уровне «здрасьте – до свидания». Партнерство на сцене, которое случалось, значения не имело. Хотя одно время мне казалось, что он ко мне неровно дышит…» Подружке позже призналась: «Обратила сначала внимание на его руки – лица даже сразу не разглядела, а руки заметила – очень красивые».

Не скрывал своего восхищения Ниной и Филатов, частенько останавливаясь в фойе театра перед большими черно-белыми фотографиями актеров, где среди прочих сияла своей загадочной улыбкой «Актриса Н. Шацкая». И он сокрушался от собственного бессилия: «а я – провинциальный щенок. Чрезвычайно нахальный, не битый еще жизнью. Мне просто нравилось смотреть на нее. И какое-то время этого было достаточно. Я прибегал в театр (наврав что-то жене, которая знала мое расписание…), когда здесь должна была появиться Нина… Когда мне сказали, что она замужем за Валерием Золотухиным, – я просто воспринял это как несчастный случай: «Неужели такое может быть?»

Получается, может. Ну и пусть. Ему было все равно, и он стал подгадывать время и место, где бы могла и должна была бы появиться Нина. При этом проявлял фантастическую прозорливость. На репетициях он с благоговением следил за ее движениями, как она хмурится или хохочет, завидовал тем, с кем она заговаривала. В буфете ему нравилось наблюдать, как непосредственно и с аппетитом Нина уминает пирожки, с каким природным изяществом подносит чашечку с кофе ко рту. Или прикуривает длинную тонкую темно-коричневую сигарету «More».