Салямиллион - Страница 25

— Сделаем, — сказал дракон.

— Я должен быть неуязвим для вреда.

— Сделаем.

— Я должен быть бессмертным.

— Сделаем.

— Я хочу побеждать в любой битве.

— Сделаем.

Шарон потребовал внести в заклинание эти четыре желания — по одному на каждого дракона. Он думал, что в таких чарах не будет ни одной трещинки, ни одного двойного толкования.

— Мы выполним твое требование, когда получим Салями, — сказал Дракон Юга.

— Согласен, — ответил Шарон. — Но я оставлю небольшой кусок артефакта, который ношу сейчас с собой. Я хочу сохранить его у себя, и ты должен подтвердить, что эта безделушка не повлияет на наше соглашение.

Дракон Юга взвился вверх и распростер над башней свои крылья так, что они закрыли свет предзакатного солнца. Однако Шарон не испугался.

— Ты не обманешь меня, как сделал это с Морготиком! — крикнул он. — Или принимай мои условия, или улетай отсюда прочь.

Дракон, поджав крылья, снова закружил вокруг Сирит Конноли.

— Да будет так, — сказал он.

Страна погрузилась в гробовое молчание. Ни одно насекомое не смело зажужжать. Даже ветер замер в ожидании. Небеса безмолвно покрывались облаками, грозя неистовой бурей. Огромная туча закрывала запад, собирая в себе ярость для грома и молний. Над миром сгущались чары — самые мощные из тех, что когда-либо налагались на Верхнее Средиземье. Холмы и горы содрогались от воздействия магии, и орки, хныкая, разбегались по норам и бункерам.

Когда буря приблизилась к башне и молнии, как тысячи горящих нитей, окрасили сумерки в синий цвет, Шарон возликовал в своем триумфе. А люди и эльфы с испугом смотрели на южный горизонт и гадали о том, какой природный катаклизм мог вызвать такое небесное пожарище.

Четыре дракона полетели к центру мира — в лес Таур-Део-Дорант. Они не посещали это место (ни порознь, ни вместе) со дня сотворения мира. Они летели туда, где на прогалине похрюкивал Адский боров. Высокий, как дом, с развитым нюхом и острым зрением, он не боялся охотников и хищников. Ни лев, ни медведь не могли оставить след на его толстой шкуре. Ни стрелы, ни копье не могли причинить ему вред. Он бродил, где хотел, пил воду из лесных ручьев и выкапывал трюфели своим похожим на лопату рылом.

Адский боров был доволен такой жизнью. Но, увы, прилетели драконы. Эти огромные существа обладали проворством только в воздухе, и они закружили над самыми кронами. Тени от их крыльев делали кору деревьев синей, а листву — темно-зеленой. Боров взглянул вверх, и хотя на прогалине не было тех, кто мог бы его услышать, он все же громко произнес:

— Ну ни хрена себе!

Когда драконы нависла над ним, Адский боров сделал ноги. Надеюсь, вы понимаете, что это аллегория. На самом деле он удрал трусцой... Хотя при более глубоком рассмотрении вопроса я должен признаться в том, что не уверен в правильности этого описания. Могли зверь величиной с дом «бежать трусцой»? С другой стороны, глагол «галопировать» вызывает у меня ассоциации с лошадьми, а не с семьюдесятью тоннами мобильной свинины. В любом случае, боров перемещался очень быстро — вот что я хотел сказать. Он знал, что в чаще Таур-Део-Доранта был холм, поросший деревьями. У подножья холма имелся вход в глубокую пещеру, ибо мир, созданный с помощью драконьего дыхания, был полым внутри. И боров сказал себе: «А залягу-ка я на дно в буквальном смысле слова, пока эти твари не уберутся отсюда. И чем скорее я доберусь до пещеры, тем мне будет лучше», — подумал он.

Грозные драконы летели по воздуху, преследуя его. Адский боров вновь взглянул на небо и, увидев тени, мелькавшие над кронами, ускорил бег. Он, можно сказать, проламывался через густую поросль, хотя глагол «проламываться» предполагает тяжеловесное и неуклюжее движение, а Адский боров бежал с исключительной быстротой. Я начинаю думать, что в нашем языке просто напрочь отсутствует слово для описания стремительного бега семидесятитонной свиньи через густую поросль — вот такое у нас состояние дел с филологией. Уверен, что вы согласитесь со мной — это стыд и позор! Во всяком случае, мне так кажется.

Из-за того что боров постоянно смотрел на кроны деревьев и следил за приближением драконов, он случайно наткнулся на массивный вяз. Дерево разлетелось на множество фрагментов, и оглушенный зверь с печальным визгом перекувыркнулся через рыло. Свалив по ходу движения еще несколько деревьев, он растянулся на траве и замер в живописной позе. Драконы зависли в воздухе над неподвижной свиньей.

— Подождите, — слабым голосом произнес Адский боров. — Ой! Ох! Дайте мне отдышаться.

— Послушай, свинья, — сказал Дракон Юга. — Мы заявляем права на Салями, которая находится в твоем массивном брюхе.

— Брюхе? — возмутился боров и сделал попытку подняться на ноги.

Или все же «на копыта»?

— Вы тоже говорите о брюхе? Как же вы все грубы с нами, свиньями. Если бы я был из расы эльфов или людей, вы ссылались бы на кишечник, внутренности или на что-то подобное.

— Извини, но Салями должна быть нашей, — ответили драконы.

— Честно говоря, мне не жаль расставаться с этой штукой, — сказал Адский боров. — Она вызывает ужасные расстройства пищеварительного тракта. Когда я думаю, что она лежит там в моем животе, мне становится не по себе.

— Салями слишком мощный артефакт для соприкосновения с плотью, — пояснил Дракон Запада. — Даже если эта плоть такая грубая, как у тебя, свинья. Она разъедает твои внутренности и вплавляется в кости.

— Теперь понятно, — сказал Адский боров. — Ты указал причину моих желудочных расстройств. Жаль, что я не могу изрыгнуть эту гадость из себя.

Тем самым свинья подписала свой смертный приговор.

— Эх, ладно, — сказал боров. — Я прожил хорошую жизнь. Возможно, мне давали в пищу слишком много орков, но последние годы были просто свинячьим раем с трюфелями и прочими деликатесами.

Он предстал перед драконами, и они, отдавая дань его храбрости, прозвали борова «Той Самой Свиньей». Поднявшись в небо, они выпустили из четырех своих пастей струи яркого огня, и несчастный зверь встретил настоящий ад в свирепом и всепоглощающем пожаре. Ослепленный пламенем и опаленный жаром, он тут же был вычеркнут из бытия. Огонь прожигал его плоть, и та лущилась слоями, как книга страницами, когда ее бросают в топку очага. Деревья вокруг горели, как факелы, и огромный столб дыма поднимался в воздух. Чуть позже он согнулся под напором ветра и унесся в восточные земли.

Драконы прекратили огнеметание и осмотрели черную землю, тлевшую и догоравшую во многих местах. По краям все еще пылали деревья, а в центре круга лежала Салями, не тронутая огнем и не запятнанная пеплом. Дракон Севера схватил ее в когти, и четыре гигантских зверя улетели прочь. Следом за ними пришли штормовые облака. Весенний дождь упал на Таур-Део-Дорант и погасил пожарище. Через несколько дней на опаленном круге в сердце леса выросла трава, и на плодородном пепле запестрели цветы мака и оранжевые анемоны. Но с тех пор ни одно дерево не выросло на месте гибели Адского борова.

Чары были созданы, и Шарон, находившийся на верхней площадке Сирит Конноли, почувствовал великий прилив сил, ворвавшийся в его бытие. И возрадовался он, и закричал в восторге:

— Чары наложены! Я наделен абсолютной властью, потому что драконы обещали мне вечное владычество над эльфами и людьми, пока те будут существовать в этом мире. Отныне я неуязвим для вреда, бессмертен и непобедим в любой битве. Эта магия не имеет ни трещин, ни слабости! По законам судьбы и неизбежности я буду править всем Верхним Средиземьем. Никто от меня не уйдет.

И он собрал огромную армию и приготовился к походу на север через речку Рычку, чтобы покорять народы мира и властвовать над Верхним Средиземьем.

Когда весна вдруг отступила и вернулась зима, у людей и эльфов появилось дурное предчувствие. Едва великие чары перешли от драконов к Шарону, небо стало бледным, как кость, и холодный ветер с севера начал рыскать по полям, уничтожая озимые и превращая белые соцветия на ветвях деревьев в холодный мертвый лед. Король Прорн III, владыка людей, велел позвать советников.