Салямиллион - Страница 16

Вот так и вышло, что однажды утром Беленд и Плюшкием покинули Таур-Део-Дорант, звеневший зеленой весенней листвой. Они зашагали по тропе, которая, как им казалось, вела их к свадебной дорожке и оттуда к разнузданным оргиям, оргазмам и прочим производным от слова «организм», слишком пикантным и многочисленным, чтобы перечислять их в данной книге.

— А как мы добегемзя до Загями? — спросила Плюшкием. — Мойдруг! так дагеко отзюда! Между нами и тгоном Шагона находятзя погчища огков и дгугих чудовищ. А Вгадыка Зга, безвечный гьаз, тут же увидит наше пгибгижение. Он зчитает Загями Эму замым ценным зокговищем и извгекает из нее магичезкую зилу. Никто не знает, в какой охганяемой комнате или запегтом зейфе он дегжит ее.

— Хм! — ответил Беленд. — Насколько я тебя понял, ты спрашиваешь о том, как мы доберемся до Мойдруга! и заберем эту Салями, верно?

Плюшкием кивнула.

— Я пока не знаю, как мы это сделаем, — беспечно ответил Беленд. — Но что-нибудь произойдет.

В дневное время они шагали на юг-восток, а ночи проводили под звездным небом, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. На третьи сутки путники добрались до могучей речки Рычки. Следует отметить, что Рычка была самой стремительной и широкой из всех рек Верхнего Средиземья. Она мчалась галопом вдоль крутых берегов быстрее, чем резвые кони. Ее глубокие и холодные воды брали начало на высоких замерзших вершинах Джинсовых гор — огромного отрога Переда Штанин. В самых узких местах Рычка достигала в ширину не меньше лиги, и по этой причине ни один мост не пересекал ее русла. Ни один пловец, будь он эльфом или смертным, не входил в нее с одного берега и не выходил с противоположной стороны. Река неслась среди зубчатых скал, набирая мощь и ярость от срывавшихся в нее водопадов.

Беленд и Плюшкием устроили привал на сутки, пытаясь придумать какой-нибудь способ, чтобы пересечь кипевший пеной стремительный поток. Беленд сделал лодку из ветвей и листьев, которые он сшил травинками. Она была достаточно большой и по форме напоминала кожуру авокадо. Но принцесса, взглянув на нее, сказала:

— Езги ты думаешь, что я зяду в это гешето и зогъашузь пегепгывать в нем могучую теку, то ты зигно ошибаешьзя.

— Эй! — воскликнул Беленд. — А я почти все понял! Мне кажется, я начал привыкать к твоей манере речи.

Посмотрев еще раз на лодку из веток и листвы, он согласился, что судно получилось слишком хрупким. Поэтому они не стали переправляться через реку, а провели остаток вечера и ночь на берегу. На следующее утро песни предрассветных птиц зазвучали, как флейты, под грохот несущихся вод. Когда яркое солнце засияло на небе, Беленд и Плюшкием решили отказаться от выбранного направления и пошли вдоль северного берега. Задень пути их уши устали от непрерывного рева Рычки. Он давил на них, как осязаемое бремя, тяжелевшее с каждым часом. Беленд грезил о тишине и покое лесной поляны. Плюшкием мечтала о теплом и сухом полуденном воздухе, поскольку ее одежда и волосы были мокрыми от брызг, поднимавшихся, словно дым, на порогах реки и у водопадов. Сырой и холодный воздух вносил в их сердца дурные предчувствия.

И тогда Беленд, напрягая голос до громкого крика и стараясь быть услышанным на фоне реки, предложил своей возлюбленной принцессе:

— Может, вернемся в Таур-Део-Дорант? Давай я отведу тебя обратно в Эльфтоньон. Меня там ждут насмешки твоей матери, но я боюсь, что мы не сможем переправиться через эту реку.

И Плюшкием, повысив громкость своих слов до уровня бушующей воды, ответила любимому принцу:

— Пги данном зтечении обзтоятегств наше возващение в лез абзолютно невозможно. Таково мое гичное мнение.

Беленд выглядел немного смущенным. Затем он изобразил широкую улыбку, кивнул и, будто поняв что-то из слов Плюшкием, произнес:

— Да, да! Совершенно верно.

Они провели еще одну ночь на берегу ревевшей реки. Ее титанический шум проникал в их сны и вызывал беспокойные кошмары. Принцу приснилось, что он стоял перед огромной толпой, которая кричала и глумилась над ним. А принцесса увидела себя во сне среди огромного стада гигантских коров.

Утром Беленд забрался на выступ утеса, низко нависавший над водой, и попытался поймать рыбу с помощью импровизированной остроги. Но рыбы в речке Рычки двигались так же стремительно, как и само течение, а заостренная ветвь была плохим орудием лова. Принц и принцесса остались голодными. Они побрели на восток, надеясь, что речной поток в верховьях будет менее свирепым и более доступным для переправы. Они еще верили в возможность найти отмель или мост. Однако поиски оказались тщетными.

К концу дня, утомленные и почти больные от голода, они углубились в сосновую рощу и увидели там маленький домик, стоявший на небольшой поляне, — ветхую хижину, сложенную из стволов деревьев и покрытую соломенной крышей, на которой лежал толстый слой сосновых иголок. Постучав в дверь, они прокричали: «Тут кто-нибудь есть?» и «Эй?», что было больше приветствием, чем вопросом (хотя в данном случае фразы произносились именно в форме вопроса).

В этом крохотном жилище обитало очень древнее и мудрое существо — старуха, обладавшая множеством имен. Одни называли ее Ведьмой?, другие Точкой, а те, кто был знаком с ней, окликали Те-точкой. Однако на праязыке сотворенного мира ее имя означало Пунктуацию. Она вышла из хижины в образе дряхлой старухи, но ее глаза были чистыми и ясными. Эта женщина, некогда созданная первой из первых, стояла ныне в конце всех вещей. Она улыбнулась принцу и принцессе.

— Уважаемая геди, — сказала Плюшкием, — не могьи бы вы оказать нам помощь?

— Мы пришли издалека и очень голодны, — добавил Беленд. — Простите, что потревожили вас.

— Добро пожаловать, влюбленная пара молодых людей, — ответила Ведьма?. — Я знаю тебя, Беленд. И тебя, Плюшкием, прекраснейшая из эльфийских дочерей. Мне известно о вашем испытании.

Принц и принцесса изумились, и юноша спросил:

— Вы ведьма?

— Ведьма?

— Нет, это я вас спрашиваю.

— Ты должен понять, что меня зовут Ведьма?, — сказала старуха. — Это имя, в конце которого стоит вопросительный знак.

— Тогда получается что-то типа Ведьмы??

— Ведьмы??

— Нет, это я вас спрашиваю.

— А я подтверждаю сказанное тобой.

— Я немного смущен, уважаемая Ведьма?, — признался принц. — Мне прежде не доводилось слышать имен с вопросительным знаком.

Старуха загоготала[22].

— Моей сутью является пунктуация. Изначально мир был создан как прекрасная бесформенная вещь, и он являлся производной частью от трогательной, но недостаточно описательной песни Эму. Затем в бесформенном мире возникли четыре творящих дракона. Они наговаривали материальный мир, в котором мы теперь существуем. Это были небеса, море, горы и реки. Позже прилетели ангелы Эму и своими песнями напели леса и поля, птиц и животных. Мир вокруг нас — это фразы, материализовавшиеся в бытие. Но любая фраза должна заканчиваться пунктуационным знаком, иначе она будет запутанной. Поэтому прежде всех существ мира они создали меня, и я оказалась самой старой в Верхнем Средиземье. Моя функция очень важна, поскольку без меня любая фраза не будет иметь смысла, завершения и целостности.

Беленд удивился сказанному и вежливо спросил:

— О, великая мать, какой же вид пунктуации вы указываете?

Ведьма? улыбнулась.

— Чтобы выяснить это, — таинственно сказала она, — вам нужно понять природу бытия. Такое знание, детки, требует больших усилий, и я не могу передавать его каждому встречному, даже если тот не поленился задать мне вопрос.

Подумав немного, Беленд высказал предположение:

— Мне кажется, это может быть либо окончательное завершение, либо вопросительный знак. Я прав?

— Иги двоеточие? — добавила Плюшкием.

— Разве двоеточие заканчивает фразу? — возразил ей принц. — Нет, я думаю, это будет вопросительный знак или полное завершение. Или, возможно, восклицательный знак... если только фраза мира не заканчивается тире, как в экспериментальных поэмах, хотя это, на мой взгляд, звучало бы неправильно.