Сальватор - Страница 4

– Это все только слова. Мы будем судиться.

– Слова, действительно, мало что значат, – сказал Сальватор. – Но судиться – слишком дорогое удовольствие. И вы, кузина, судиться со мной не станете.

– И кто же помешает мне обратиться в суд? Уж не вы ли?

– Упаси господь!

– Так кто же тогда?

– Ваш разум, ваш здравый смысл, а особенно ваш нотариус.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что вчера вы уже приглашали к себе вашего нотариуса, который одновременно является и моим, мсье Баратто. Это такой милый человек! И вы рассказали ему все о состоянии ваших дел. Узнав о том, что у вас нет больше ни гроша, вы спросили его совета. И он посоветовал вам не подавать в суд, поскольку имеющееся у меня завещание составлено так, что его не сможет оспорить ни один суд.

– Я посоветуюсь еще с моим доверенным.

– Сцилла даст вам ничуть не лучший совет, чем Харибда.

– Так что же вам в таком случае нужно, мсье? Я не понимаю цели вашего визита. Если только в ваши замыслы не входит перенести на женщину ту ненависть, которую вы питали к ее брату.

Сальватор нежно и грустно покачал головой.

– Я ни к кому не испытываю никакой ненависти, – сказал он. – Не испытывал я ненависти даже к Лоредану. Так как же я могу перенести ее на вас? Достаточно было одного только слова, чтобы сблизить вашего брата и меня. Слово это было малозначительно, но этим словом была совесть, а он так и не смог его произнести. Так вот: я пришел вовсе не для того, чтобы браниться с вами. Я далек от этого. Если вы пожелаете выслушать меня, то увидите, что сердце, которое, по-вашему, наполнено ненавистью, полно самого уважительного сострадания к вам.

– Я покорнейше благодарю вас за ваше любезное сострадание, дорогой мсье, но женщины моей породы не опускаются до того, чтобы просить милостыню. Они предпочитают смерть.

– Соблаговолите все же выслушать меня, – почтительно произнес Сальватор.

– Да, я понимаю, вы сейчас предложите мне пенсион для пропитания для того, чтобы в свете не говорили, что вы позволили своей родственнице умереть в приюте.

– Я ничего не собираюсь вам предлагать, – ответил Сальватор, пропуская мимо ушей оскорбительный выпад девушки. – Я пришел сюда для того, чтобы справиться, не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь, имея желание и надежду удовлетворить ваши потребности.

– В таком случае прошу вас объясниться, – продолжила Сюзанна с удивлением. – Я совсем не понимаю, к чему вы клоните.

– Однако же все очень просто. Сколько вы лично тратите в год? Другими словами, какая вам необходима сумма для того, чтобы безбедно жить? Или скажем так: сколько вам нужно в год денег для того, чтобы продолжать жить так, как вы жили до этого?

– Понятия не имею, – сказала мадемуазель де Вальженез. – Я никогда не интересовалась такими подробностями.

– В таком случае я сам скажу вам это, – снова заговорил Сальватор. – Когда ваш брат был жив, вы тратили на двоих по сто тысяч франков в год.

– Сто тысяч франков! – воскликнула удивленная девушка.

– Итак, я полагаю, что из этой суммы на вашу долю приходилась примерно третья часть. Таким образом, вам нужны от тридцати до тридцати пяти тысяч франков в год.

– Но, мсье, – прервала его Сюзанна, приходя в еще большее изумление. Но на сей раз причина его была совсем другой, поскольку она подумала о том, что коли кузен решил почему-то обогатить ее, она сможет отправиться путешествовать с Камилом. – Но, мсье, я едва ли смогу потратить такую сумму денег.

– Возможно, – сказал Сальватор. – Но год на год не приходится. Поэтому, в предвидении плохих времен, я назначаю вам содержание в пятьдесят тысяч франков в год. Капитал будет храниться у мэтра Баратто, а вы будете получать деньги или ежемесячно, или ежеквартально, как вам будет угодно. Кажется ли вам подобное предложение приемлемым?

– Но, мсье, – заговорила Сюзанна, покраснев от радости, – допустим, я соглашусь. Но мне надо знать, по какому праву я получаю подобный подарок.

– Что касается ваших прав, мадемуазель, – с улыбкой ответил Сальватор, – то, как я уже имел честь сообщить вам, вы не имеете никаких прав.

– Я хотела спросить, в качестве кого я буду получать эти деньги? – живо поправилась девушка.

– В качестве племянницы моего отца, мадемуазель, – серьезным голосом произнес Сальватор. – Так вы согласны?

Когда были произнесены слова, так четко выразившие это предложение, в голове девушки стали роиться тысячи мыслей. Она начала смутно понимать, что стоявший перед ней человек был из породы людей, которые стоят гораздо выше тех, кого она до сих пор знала и к которым относилась сама. Что эти создания, действиями которых, вне сомнения, руководил сам Господь и которым был дан дар творения добрых дел, были посланы на землю для того, чтобы исправлять зло, творимое низшими существами. Она увидела словно сквозь туман грез розовые горизонты долины любви. И вся предыдущая ее жизнь, легкомысленная и неясная, какой она была до смерти брата, мрачная, нервная и болезненная, какой она стала в последние три дня, вдруг заиграла всеми цветами радуги. Лицо ее освежилось тысячами нежных, как летний ветерок, надежд, а сердце оказалось во власти пьянящей радости. И когда она подняла на Сальватора свой взгляд, в глазах ее светилась живая признательность.

До самого последнего момента она глядела на него только с ненавистью. Теперь же, взглянув с признательностью, она не смогла подавить в себе восхищения: она нашла, что он красив, очарователен, великолепен. И она без колебаний выразила ему свое восхищение. Не словами, так взглядом.

Сальватор же, казалось, вовсе не замечал, какое впечатление он произвел на девушку. И снова спросил все тем же серьезным тоном:

– Так вы принимаете мое предложение, кузина?

– С самой большой благодарностью, – ответила мадемуазель де Вальженез взволнованным голосом, протягивая обе руки молодому человеку.

Но тот поклонился и сделал шаг назад, собираясь уйти.

– Я немедленно отправлюсь, мадемуазель, – сказал он, – к мэтру Баррато и составлю документ, по которому вы становитесь наследницей миллионного состояния. Завтра же вы сможете получить деньги за первое полугодие.

– Кузен! – воскликнула она, останавливая его самым нежным голосом. – Конрад! Неужели вы меня ненавидите?

– Мадемуазель, – с улыбкой проговорил Сальватор, – повторяю вам, я ни к кому не испытываю ненависти.

– Неужели, Конрад, – продолжала Сюзанна, стараясь придать голосу и лицу выражение самой нежной привязанности, – вы забыли о том, что мы провели вместе часть нашей жизни, детство и юность? Что у нас с вами общее прошлое, что мы носим одно имя, что в наших жилах течет одна кровь?

– Нет, Сюзанна, я ничего не забыл, – грустно произнес Сальватор. – Я помню даже те планы, которые строили для нас наши отцы. Нет, именно потому, что я все это помню, я и пришел сегодня к вам.

– Неужели вы говорите правду, Конрад?

– Я никогда не вру.

– Но неужели в таком случае вы полагаете, что вы все сделали для племянницы вашего отца, обеспечив, даже столь щедро, ее материальное положение? Я же осталась в этом мире одна, Конрад. Одна, начиная с этого дня. У меня нет больше ни родных, ни друзей, ни покровителей.

– Это вас Бог наказал, – серьезным тоном произнес молодой человек.

– О! Вы суровы до жестокости!

– Разве вы не можете себя ни в чем упрекнуть, Сюзанна?

– Нет, ни в чем серьезном, Конрад. Если только вы не считаете серьезными грехами девичью кокетливость или женские капризы.

– Так, значит, это из-за кокетливости или из каприза, – торжественным тонам заговорил Конрад, – вы приняли участие в том постыдном деянии, результатом которого стало похищение молоденькой девушки из вашего пансиона! И это похищение было произведено вашим братом на ваших глазах и при вашем содействии! И вы полагаете, что Господь не накажет когда-нибудь за подобный каприз? Так вот, Сюзанна, день расплаты наступил. Бог наказывает вас одиночеством, тем, что вы оказались без друзей и родных. Наказание это суровое, но заслуженное. А значит, и справедливое.