Салат из креветок с убийством - Страница 11

— Перчатку надевал Рони, а двумя пальцами брал Гиль.

— Ясно, — мрачно отозвался Беркович. — Ты хочешь сказать, что они действовали сообща?

— Не знаю, — пожал плечами Хан. — Может, Рони провернул операцию, а Гиль увидел, как отец снимает перчатку, а потом, когда с матерью это случилось, он нашел перчатку на полу и двумя пальцами отбросил в сторону… Вариантов много.

— Но главный подозреваемый — Рони Нахмани.

— Э… Да. Правда… — Хан запнулся.

— Что-нибудь не так?

— Видишь ли… Все правильно, но есть один момент, который меня смущает. Я, естественно, не могу сказать, когда Нахмани надевал перчатку, но, скорее всего, было это задолго до обеда. Может, даже вчера.

— Не понял, — нахмурился Беркович.

— Пыль поверх отпечатков, — пояснил Хан. — Немного, но есть. Впечатление такое, будто перчатка лежала под столом не один час. Или даже не один день. На ней следы жидкости для мытья унитазов, поверх этих следов пальцы Рони Нахмани, потом пылинки, а на них уже следы двух пальцев Гиля.

— Если эту перчатку использовали для мытья унитаза, то ей нечего было делать на кухне, верно? — спросил Беркович. — Значит, ее принесли специально, чтобы взять скорпиона и положить в пакет. Но тогда… Неужели насекомое лежало в пакете еще со вчерашнего дня? А может быть…

Беркович закусил губу, подумав, что очевидные улики заставили его забыть о множестве других возможных версий. Черт возьми, а что если перчатка действительно валялась под столом уже больше суток? Значит, к делу она не имела отношения, и тогда…

Версия, такая ясная и убедительная, трещала по швам из-за каких то пылинок.

— А если под столом было столько пыли, что она осела на перчатке за час? — сказал Беркович, понимая, что цепляется за соломинку.

— Ты ведь там был, — пожал плечами эксперт. — Под столом действительно много пыли?

— Нет, — вынужден был признать Беркович. — Пол довольно чистый.

— Вот видишь…

— Спасибо, — сказал старший инспектор и поехал домой, пребывая в дурном расположении духа. Мужчины, стоявшие у подъезда, разошлись, на лестничной площадке было тихо, но дверь в квартиру Нахмани еще оставалась распахнутой. Беркович прошел мимо своей квартиры, поднялся этажом выше и вошел в салон, где застал собственную жену, игравшую с детьми. Никого из взрослых видно не было.

— Ты здесь? — удивленно спросил Беркович. — А где остальные?

— Яэль с Сарой поехали за продуктами, — пояснила Наташа. — А мужчины занимаются организацией похорон. Сегодня уже хоронить нельзя, значит, завтра в первой половине дня. Я предложила Саре посидеть с детьми…

Мальчик лет шести и трехлетняя девочка возились со сборной моделью старинного замка. Беркович присел на колени, минуту наблюдал за детской возней, а потом все-таки решился.

— Тебя как зовут? — спросил он мальчика. Тот поднял на старшего инспектора серьезный взгляд и сказал:

— Нахум. А тебя?

— Борис. Ты любишь делать сюрпризы?

— Конечно! — улыбнулся Нахум. — Вчера я маме сказал, что в шкафу сидит ящерица. Она так кричала!

— И наказала тебя?

— Нет, она же знает, что я люблю делать эти… сюрпризы, да?

— А сегодня? Это ведь ты положил скорпиона в пакет со сливами?

— Скорпиона? — не понял Нахум. — А, это такой кузнечик? Я его вчера поймал у нас за забором.

— Он ведь мог тебя укусить!

— Глупости, — уверенно сказал мальчик. — Я его в кармане держал.

Беркович погладил Нахума по голове и, как мама, не стал ругать, потому что и он теперь знал, что мальчик обожает сюрпризы.

Вечером, оставшись с Наташей вдвоем, Беркович рассказал ей о разговоре с Нахумом и своих не оправдавшихся подозрениях.

— Какой ужас! — тихо сказала Наташа. — Он же сам мог умереть.

— Да, мальчику повезло… И ведь когда-нибудь дед или отец скажут ему, что бабушка умерла от укуса скорпиона, а он вспомнит свою шутку и… что тогда?

— Дети все переживают не так, как взрослые…

— Ты думаешь? — неуверенно сказал Беркович.

— А перчатка? — спросила Наташа. — Почему-то она ведь оказалась на кухне?

— Ерунда все это, — буркнул Беркович. — Когда Рони вернулся домой, я его спросил… Он вчера мыл унитаз, а потом, забыв снять перчатку, пришел на кухню выпить колы. Здесь он перчатку стянул с руки и бросил на пол, чтобы потом поднять и положить на место. Но забыл. А Гиль увидел перчатку и двумя пальцами отбросил ее под стол.

— Подумать только, — заключил Беркович, — из-за собственной подозрительности я чуть не обвинил в убийстве невинного человека…

— Ты знаешь, какие слухи бродят по управлению? — спросил старший инспектор Хутиэли своего коллегу Берковича, столкнувшись с ним в холле под большой пальмой.

— Конечно, — уверенно заявил Беркович. — Все говорят о том, что Офра наставляет рога Илану.

Офра работала секретаршей у начальника отдела по расследованию тяжких преступлений, майора Зихрони, а несчастный Илан был ее третьим, но, видимо, не последним мужем.

— Твои сведения устарели, — усмехнулся Хутиэли. — Нет, сегодня все говорят о том, что майор Зихрони переходит в отдел по борьбе с наркотиками и получает следующий чин.

— Очень рад за него, — сдержанно произнес Беркович.

— А ты знаешь, кого прочат на его место?

— Нет, — покачал головой Беркович. — Кого бы ни назначили, это значит — придется искать общий язык, и пока сработаешься…

— Конечно, — согласился Хутиэли. — Правда, с той кандидатурой, которую прочат на место Зихрони, тебе срабатываться не придется.

— О! — воскликнул Беркович. — Неужели назначат вас? Это было бы прекрасно!

— Нет, — грустно сказал Хутиэли. — Стар я уже для такой должности.

— Кто же тогда? — удивленно спросил Беркович.

— Ты, конечно, — пожал плечами Хутиэли. — Сегодня или завтра тебя вызовет для беседы генерал, так что будь морально готов.

— Ну и ну, — Беркович не мог прийти в себя от изумления. — Это, конечно, хорошо, от недостатка честолюбия я не страдаю, но…

— Но что?

— На мне висит дело Хаузера, и я бы хотел с ним сам разобраться.

— Да кто тебе мешает? Раньше ты жаловался на майора Зихрони, теперь сможешь пенять только на себя.

— Спасибо за информацию, — сказал Беркович и направился в свой кабинет, чтобы свести, наконец, воедино все факты, известные ему о странном отравлении Ори Хаузера, владельца сети мастерских по ремонту электронной техники. Умер Хаузер неделю назад, и во время вскрытия выяснилось, что причиной смерти было не тривиальное пищевое отравление, как утверждал врач в больнице “Ихилов”, а лошадиная доза довольно сложного мышьякового соединения.

Запершись в кабинете и стараясь не думать о словах Хутиэли (это ведь все-таки слухи, мало ли что могло происходить на самом деле?), Беркович раскрыл на экране компьютера файл с данными по делу Хаузера и углубился в его изучение.

Итак, Ори Хаузер, сорока трех лет, холостой, собрал в прошлую пятницу на своей вилле в Раанане несколько человек, среди которых были: его племянник Ашер, двоюродная сестра Элит с мужем Ариэлем и еще Шай Цингер, адвокат, который вел дела Хаузера за пределами Израиля. У Хаузера были большие планы — он хотел открыть филиалы своей фирмы в Европе.

Кроме хозяина и его гостей на вилле в тот вечер были повар Ран Боаз и официант из ресторана “Сюрприз” Арик Гидон. Оба были Хаузеру прекрасно знакомы — Ори приглашал их всякий раз, когда собирал гостей, а гостей он собирал едва ли не каждую неделю, а то и чаще.

На ужин были рыба, салаты, прохладительные напитки, пирожные и кофе. Хозяин и гости попробовали все блюда без исключения, а потом — так сказать, на посошок, — хозяин допил со своим адвокатом бутылку любимого им ямайского рома. После вечеринки прислуга всю посуду вымыла, а остатки пищи — и бутылка из-под рома — были выброшены в мусоросборник.

Когда в восемь утра Хаузеру стало настолько плохо, что он сам вызвал “скорую”, не было уже никакой возможности проверить, в каком именно блюде из вчерашнего меню содержалась смертельная доза мышьякового соединения, которая привела беднягу Ори на кладбище. Согласно показаниям свидетелей, все они ели и пили вместе с Хаузером, не было такого блюда или напитка, который хозяин отведал бы один и не дал попробовать гостям.