Саламандры: Омнибус (ЛП) - Страница 18

— Нет… не думаю. Хотя, возможно, я отмечу тебя клеймом, брат, — Нигилан показал Саламандре ладонь и широко развел пальцы. — Интересно, ты будешь сопротивляться разложению сильнее, чем та человеческая марионетка?

Цу’ган вздрогнул при приближении Нигилана, ожидая, что в любое мгновение он выпустит всю существующую мерзость Хаоса.

— Не бойся, — проскрежетал Нигилан, насмешливо сжав руку обратно в кулак.

— Я ничего не боюсь, — рявкнул Цу’ган.

Колдун презрительно фыркнул.

— Ты боишься всего, Саламандра.

Цу’ган почувствовал, как его ботинки заскребли по полу, когда психическая сила потянула его к краю парапета.

— Хватит разговоров, — выплюнул он. — Сбрось меня. Если тебе так хочется, переломай мое тело. Орден выследит тебя, отступник, и в следующий раз не дадут шанс на искупление.

Нигилан взглянул на него так, как взрослый смотрит на несмышленого ребенка.

— Ты все еще не понимаешь, нет?

Тело Цу’гана медленно развернулось так, чтобы он смог увидеть происходившую внизу битву.

Культисты падали толпами, сожженные из огнемета Шен’кара или же выпотрошенные цепным мечом Дак’ира. Его братья сражались на пределе своих сил, сдерживая орду, пока их возлюбленный капитан сражался за свою жизнь.

Доспехи ручной работы Кадая были пробиты в десятке мест от нападений демонического существа, облаченного в плоть Говорящего. Когти, подобные длинным прорезям, в которых виднелась сама ночь, градом ударов сыпались на капитана, но он выдерживал их, проводя ответные атаки громовым молотом. В его устах звучало имя Вулкана, когда из навершия выкованного в кузне молота с треском вырвалась молния и опалила заимствованную плоть демона.

— Я был предан Ушораку, прямо как ты своему капитану… — сказал Нигилан на ухо Цу’гану, пока тот смотрел на разворачивающуюся внизу битву с порождением ада.

Кадай ударил демона в плечо, сокрушив кость, и конечность того безвольно повисла.

— … Кадай убил его, — продолжил Нигилан. — Он заставил нас искать утешение в Оке. Мы бежали и оставались там на протяжении десятилетий…

В прорехах приземистой фигуры демона зашипел ихор, он цеплялся за реальность все слабее, пока Кадай неутомимо разил его кулаком и молотом.

— … В той реальности время течет по-другому. Нам казалось, будто прошли столетия, прежде чем мы нашли выход оттуда.

Из раздувшегося горла демонического существа вырвался хор воплей, когда Кадай сокрушил его череп и изгнал обратно в варп, вместе с поглощенными им душами, молившими о помощи.

— Он изменил меня. Открыл мне глаза. Теперь я вижу многое. Цу’ган, тебя ожидает великая судьба, но ее омрачает некто другой, — Нигилан слегка кивнул в сторону Дак’ира.

Игнеец сражался с отвагой, рубя последних культистов на пути к Кадаю.

— Даже сейчас он мчится к твоему капитану… — коварно сказал Нигилан, — надеясь получить его расположение.

Цу’ган знал, что лживому языку предателя нельзя было верить, но сказанные им слова повторяли его давно зародившиеся подозрения.

И так, без ведома Саламандры, Нигилан посадил семя. Но суть его была не демонической. Нет, оно исходило из мелочной ревности и амбиций, именно из того, против чего у Цу‘гана не было защиты.

— Этот культ, — продолжил давить Воин Дракона, — Он — ничто. Стратос ничто. Даже сам город бессмысленный. Все это было ради него!

Кадай тяжело опирался на громовой молот, устав после убийства демона.

Нигилан улыбнулся, и покрытая шрамами кожа его лица заскрипела.

Капитан за капитана.

Понимание поразило Цу’гана подобно холодному клинку.

Слишком поздно он заметил приблизившуюся сзади тень. Воины Дракона, наконец, захлопнули ловушку. Бросив пост, он позволил им проникнуть мимо стражей Саламандр. Культисты служили лишь в качестве отвлечения, истинный же враг появился лишь сейчас.

Каким же он был дураком.

— Нет!

Одной лишь силой воли он сломил психическую хватку Нигилана. Проревев имя капитана, Цу’ган соскочил с парапета. Хриплый смех следовал за ним весь путь вниз.

Дак’ир почти достиг Кадая, когда отступник поднял мультимелту. Выкрикнув предупреждение, он метнулся к капитану. Кадай повернулся к нему, в то же время услышав доносившийся сверху крик Цу’гана, а затем проследил за наполненными ужасом глазами Дак’ира.

Темноту прорезал сверкающий луч.

Он попал в Кадая, и его тело испарилось в актинической вспышке.

Интенсивный порыв жара сбил Дак’ира с ног — ударная волна ужасного взрыва мельты. Он почувствовал запах опаленной плоти. В его чувства ворвался раскаленный шип агонии. Его лицо горело, как во сне…

Дак’ир понял, что сейчас потеряет сознание, его тело готовилось выключиться, когда анабиозная мембрана отметила перенесенные воином обширные травмы. Смутно, как если бы он был похоронен заживо и слушая из под слоя земли, он услышал голос сержанта Н’келна и его боевых братьев. Дак’ир сумел повернуть голову. Последнее, что он увидел, прежде чем сознание покинуло его, был Цу’ган, бросившийся на колени перед обугленными останками их капитана.

Проснувшись, Дак’ир обнаружил, что лежит в апотекарионе «Гнева Вулкана». Внутри аскетичного зала было холодно как в могиле, мрак рассеивался светящимися символами на медицинской аппаратуре вокруг него.

С пробуждением пришли воспоминания, а с ними — горе и отчаяние.

Кадай был мертв.

— Добро пожаловать обратно, брат, — произнес тихий голос. Лицо Фугиса было более тонким и изможденным чем когда-либо, когда он возник над Дак’иром.

Душевная мука дополнялась физической болью, и Дак’ир потянулся к лицу, когда оно начало печь.

Фугис схватил его запястье, прежде чем он успел прикоснуться к нему.

— Я бы этого не делал, — предупредил он сержанта. — Твоя кожа очень сильно обгорела. Ты исцеляешься, но плоть все еще чрезмерно нежная.

Фугис отпустил руку, и Дак’ир убрал ее. Чтобы ослабить боль, апотекарий ввел ему порцию наркотиков через внутривенную капельницу.

Дак’ир расслабился, когда болеутоляющие начало действовать, катализируя естественные регенеративные процессы его тела.

— Что случилось? — его горло казалось шершавым и воспаленным, и ему приходилось выдавливать из себя слова. Фугис отступил от медицинского стола Дак’ира чтобы проверить контрольные приборы. При ходьбе он прихрамывал — на его ноге была закреплена временная аугметическая шина для заживления перелома, полученного во время падения. Фугис был упрямым до жестокосердия, и ничто не могло помешать ему продолжать свою работу.

— Стратос спасен, — просто сказал он, стоя спиной к Саламандре. — Когда Говорящий погиб и наши огнеметы снова смогли работать, повстанцы были быстро уничтожены. Бури прекратились через час после того, как мы вернулись на площадь Аереона. Библиарий Пириил прибыл спустя двадцать минут с остальными силами роты для поддержки войск Н’келна, который захватил стену и уже был на пути к Ауре Иерону…

— Но не успел спасти Кадая, — закончил вместо него Дак’ир.

Фугис прекратил работать и сжал приборную панель, которую он отлаживал.

— Да, даже его генное семя не удалось спасти.

Комната погрузилась в продолжительную наполненную горем тишину, прежде чем апотекарий продолжил.

— Корабль, тип «Буревестник», покинул планету, но мы слишком опоздали, чтобы начинать преследование.

Злоба в голосе Дак’ира могла покорежить металл.

— Нигилан и остальные отступники сбежали.

— Одному Вулкану известно куда, — ответил Фугис, повернувшись к пациенту лицом. — Третьей ротой командует библиарий Пириил, до тех пор как Магистр Ордена Ту’Шан не назначит кого-то на постоянной основе.

Дак’ир нахмурился.

— Мы летим домой?

— Наше дежурство в Поясе Адрона закончено. Мы возвращаемся на Прометей, чтобы восстановить силы и зализать раны.

— Мое лицо… — отважился сказать Дак’ир после долгой паузы, — я хочу увидеть его.

— Конечно, — произнес Фугис и показал Саламандре зеркало.