Сага о Хелоте из Лангедока - Страница 16

– Отвечайте, мадам! – приставал муж.

– Я здесь во имя милосердия, – робко отвечала Касильда.

– Милосердие – поповское слово, – сказал сарацин и оскалил все свои зубы. – Что у вас в подоле, мадам? Клянусь кишками шейх-уль-ислама, я вас заставлю отвечать!

– Розы, – соврала бедная Касильда, совершенно растерявшаяся перед разъяренным кровопийцей.

– Ах, розы?!! – возопил сарацин, окончательно выведенный из себя. – Гром и молния! Вы хотите сказать, что принесли этим недоумкам понюхать пару цветочков?

– Да, сударь, – пролепетала Касильда. – Три тысячи чертей!!! Я прикажу обыскать вас, мадам!

Касильда гордо выпрямилась:

– Надеюсь, сударь, никто из ваших грязных рабов не посмеет прикоснуться ко мне?

– Мадам, – спокойно, но твердо сказал сарацин. – Предъявите нам розы, которые, как вы утверждаете, у вас в подоле, и можете быть свободны. Но если там у вас, как мне донесли, хлеб и сушеная рыба, то я прикажу отдать вас на поругание матросам.

Несчастная закрыла глаза и, предавшись на волю Господню, вывернула свою ношу из подола на мостовую. И – о чудо! – это оказались действительно розы. Так, дети мои, истинная вера творит чудеса.

Христианские узники, впрочем, были ужасно разочарованы: они рассчитывали закусить, а тут какие-то растения с колючками...

«Жития святых в изложении отца Тука, как правило, грешат неточностями», – думал Хелот, поднимаясь вслед за Греттиром по лестнице и крепко держа пленника за руку, чтобы тот не сбежал.

Они вошли в большую комнату со сводами, где по стенам стояли кресла с высокими прямыми спинками, а посередине красовался гигантский стол. Хелот снял со стены факел и зажег три свечи в массивных подсвечниках. Греттир, не желавший, чтобы прислуга знала о случившемся, сам подал на стол остатки дневной трапезы.

Хелот толкнул мальчика, и тот плюхнулся в кресло, где и остался сидеть, вызывающе болтая ногами. Однако за едой потянуться не решался. Греттир сказал, впервые за все это время обращаясь непосредственно к пленнику:

– Угощайся, мальчик.

Рыжий покосился на Хелота, видимо признавая в нем хозяина. Хелот кивнул ему и сказал с набитым ртом:

– Лопай, хромоножка.

Тотчас грязные пальцы вцепились сразу в два самых жирных куска мяса, и только хрящи затрещали под напором добротных англосаксонских челюстей. Оба рыцаря прыснули. Мальчишка жевал и что-то, видимо, обдумывал. Желая подразнить его, Хелот сказал:

– Поспеши, приговоренный. Это твой последний ужин.

Его удивило, что истребитель королевских зайцев сразу ему поверил. Из синих глаз потекли настоящие слезы. Видно, паренек уже начинал надеяться.

Греттир бросил на старшего друга укоризненный взгляд. Но Хелот был беспощаден. Он плеснул плачущему мальчику в лицо остатки вина.

– Прекрати реветь, – сердито сказал он. Длинный язык мгновенно слизал сладкие капли с губ и щек. Затем последовал горестный вздох.

– Ну, в чем дело? – осведомился Хелот. – Почему ты плачешь, Робин? Только что ты был полон готовности бросить вызов всему ноттингамскому рыцарству. А теперь... неужели тебе страшно?

Мальчик кивнул.

– Не бойся, – утешил его Хелот, – Англия вполне христианская страна, не Испания какая-нибудь. А вот древние римляне – те вообще стаскивали осужденных в пропасть крючьями. Подцепят за подмышки, еще кусок руки оторвут, если неосторожно. У них был такой закон, – разглагольствовал Хелот, во зло используя прочитанного в том же монастыре Светония, – девственниц казнить запрещалось. И если случайно попадалась таковая, ее растлевали, а потом уже...

– Перестаньте мучить человека, – сердито перебил его Греттир.

– Что-о? – возмутился Хелот. – От кого я это слышу? Кто меня только что уверял, будто они не люди, а настоящее зверье?

– Дурак какой-нибудь, – не моргнув глазом, ответил Греттир. – А ты успокойся, дубина.

Мальчик даже поперхнулся и недоверчиво уставился на Греттира, сбитый с толку. А тот продолжал:

– Завтра утром, как только откроют ворота, ты вместе с рыцарем Ордена Храма...

– Отправишься к Гробу Господню, – заключил Хелот, допивая вино. Он страшно веселился. «Какой я молодец, – думал он, – как удачно все складывается».

Мальчик переводил глаза с одного рыцаря на другого.

– Значит, вы отпускаете меня? Я свободен?

– Никто тебя не отпускает, но ты свободен... будешь завтра.

– Вы шутите?

Рыжий вскочил и бросился к двери. Хелот успел схватить его за руку.

– Ну-ка, сядь! – властно сказал он. – Никто тебя не собирается вешать, мог бы уже понять. Шериф об этом, разумеется, еще не ведает...

– Но ведь вы... , но почему Орден Храма...

– Орден Храма тут ни при чем. Знаком ли тебе Робин из Локсли, лесной стрелок?

– Ищете Локсли, – кивнул мальчик. – Нет уж, пусть меня лучше повесят. Я вам ни слова не скажу.

Хелот вздохнул:

– Обещай по крайней мере молчать, когда мы поедем через ворота.

В наступившей тишине все трое услышали адский скрежет опускаемого моста через ров у ворот святой Цецилии.

– Пора, – сказал Хелот. Он сжал Греттиру руки. – До встречи. Помни: если у тебя случится беда, я найду способ выручить тебя.

Греттир недоверчиво улыбнулся.

Они спустились во двор. Хелот вскочил на коня, мальчишка пристроился за его спиной, и оба вскоре исчезли за поворотом. Стражники пропустили их, даже не потрудившись рассмотреть повнимательнее. С тамплиерами вообще старались не связываться. К тому же пропажу узника, судя по всему, еще не обнаружили – чисто английское разгильдяйство.

Утро было ясное, росистое. Хелот свернул с большой дороги на проселочную – и очень вовремя. Через несколько минут он увидел отряд человек в сорок. Над головами воинственно вздымались копья, вилы и косы. Хелот обернулся к мальчишке.

– Видишь, что ты наделал, браконьер? – сказал он. – Лесные стрелки идут на штурм города, чтобы спасти тебя от неминуемой гибели.

Он остановил коня. Из толпы вышел Локсли. Сын вдовы соскочил на землю и кинулся Робину на шею. Стрелки смотрели на эту трогательную сцену и тихо ухмылялись.

– Хорош! – сердито сказал Робин Гуд. – А теперь быстро беги в деревню, успокой свою мать. И сразу же к нам. Скоро тебя начнут ловить по всему лесу. Только вряд ли у них это получится.