Сага о Хелоте из Лангедока - Страница 10

– Где это было? – жадно спросил святой Сульпиций.

– На юге, в Лангедоке... – Хелот неопределенно махнул рукой.

– Интересно, интересно, – пробормотал святой. – Ну и о чем были сии произведения?

– О чародейке Медее.

– Медея? Никогда не слышал, хоть Сенеку читал преизряднейше. Расскажи-ка мне, отрок, в чем там суть. – Отшельник уселся рядом поудобнее и впился глазами в лицо Хелота.

– Медея... – Хелот произнес это имя и вдруг увидел, как наяву, обитель святого Криспина, высокие крепостные стены и башни, монахов в развевающихся одеждах, солдат, многие из которых были в кольчугах и почти все в металлических шлемах. А внизу бушевало людское море, и волны слепой ярости захлестывали старые стены монастыря. Хелот, тринадцатилетний нерадивый оруженосец, сидит, пользуясь всеобщей суматохой, в келье старого монаха и бегает глазами по страницам, исписанным неровным почерком, – видать, переписчик спешил. От этой осады Хелоту остался на память шрам через бровь. Он до сих пор иногда видел во сне, как падает под ударом крестьянской дубины и кровь заливает ему глаза...

Из потока воспоминаний его вывел энергичный тумак отца Сульпиция. У Хелота зазвенело в ушах.

– Рассказывай, – потребовал святой.

– Она, то есть Медея, была чародейкой, – послушно начал Хелот, – и попала в страну, где ее никто не знал, кроме одного человека по имени Язон. Ему она родила детей, а он задумал жениться на царевне. Тогда она погубила царевну, зарезала своих сыновей и улетела на небо...

Святой Сульпиций содрогнулся.

– Чудовищно! – сказал он.

– Сенека ее жалеет, – сказал Хелот. – Я, когда читал, чуть не заревел. – Он хмыкнул. – Стрелы летят, обитель горит, а я в огне вижу Медею на солнечной колеснице. Потом оказалось, что это мятежники отца настоятеля живьем спалили...

– А ты, братец, мечтатель, – усмехнулся и святой Сульпиций. – Да, удивительно мне встретить грамотного рыцаря. Ну хорошо, тогда расскажу тебе о своей книге. Я был тогда в монастыре святого Антония, это на востоке Ноттингамшира. Мы все там грешили понемногу, в основном баловались книжками, которые переписывали ночами, таясь от отца настоятеля. Когда начались гонения на книги, мне пришлось уйти из монастыря.

– Почему?

Отец Сульпиций прищурился:

– Отказался поджечь костер под нашими рукописями. Но главное было в другом – я прятал под рясой труды Бонифация Отступника, а за ними-то и велась главная охота.

– А что он сотворил, этот Бонифаций?

– Написал обширный трактат о траволеченнии, о ядах, о причинах болезней и повальных хворей. У нас ведь тут думают, что все в руках Божьих. А я так считаю, что Господь не против, если ему немного помогают, а не вешаются на шею с криками «Господи, воля твоя!». Эдак никакая шея не выдержит...

Хелот вдруг испугался. В какое-то мгновение ему казалось, что сейчас молния поразит и избушку, и богохульника, и того, кто не противясь внимает еретическим речениям. Святой заметил это и расхохотался.

– Господу делать нечего, как только подслушивать, что о нем болтают в каждой избе, – сказал он. – Не бойся ты. Я ведь ничего плохого не делал. Я по этой книге стал исцелять хворых и убогих. Многим помогло. Вот и ты скоро на ноги встанешь...

Кряхтя, отшельник поднялся и принялся наводить порядок на рабочем столе.

Святой Сульпиций оказался прав: через несколько дней Хелот уже встал на ноги и довольно бодро управлялся с несложным домашним хозяйством отшельника. Святой сказал, что смирение – лучшая школа, и заставил своего гостя перечистить все котлы, миски и тигли, загаженные отшельником и не отмытые за нехваткой времени.

Когда последний котел засверкал первозданной медью, святой объявил, что лечение завершено успешно и выставил Хелота из своей избы.

– Пойдешь по гати до проселочной дороги, – наставлял он, держа Хелота за плечо и указывая свободной рукой на болото, имевшее довольно гиблый вид. – Смотри, с дороги-то не сворачивай, иначе сгинешь, и костей не найдут. Дальшинская топь не шутит... и святой Сульпиций тоже. По дороге забирай к северу. Ступай, отрок. Некогда мне.

Хелот поцеловал отшельнику руку, получил небрежное благословение и затопал по болоту.

Был уже вечер, когда он выбрался на дорогу. Идти ночью ему не очень-то нравилось: нож не защита от волков, если нападут. Впрочем, он уповал на то, что летом волки не так голодны, чтобы бросаться на человека.

Луна светила ярко, дорога под ногами сама бежала навстречу – чистая, усыпанная прошлогодней хвоей. Хелот надеялся миновать обиталище разбойников и к утру выйти в город. На ногах у него были хорошие сапоги, и он с удовольствием думал о них. Новую одежду он нашел в обители отшельника возле своей кровати и ни секунды не сомневался в том, что ее доставил туда вместе с убогим сам Локсли. Однако он не чувствовал себя обязанным вернуться к разбойникам. Ему хотелось одиночества. По лесу гулко прокатилось:

– Ро-о-о-обин...

И тут же возле дерева, совсем неподалеку, тихонько свистнули. Из листвы донеслось:

– Рыцарь. Один, без оруженосца. Пропустить? Хелот остановился, потом сделал несколько осторожных шагов и вышел на яркий свет. Он думал, что речь идет о нем, однако разбойники ограничились лишь тем, что схватили его за руки и утащили в тень.

– Вечно ты не вовремя, – проворчал Малютка Джон. – Так что с рыцарем делать будем, Робин?

– Я так думаю, это подкрепление сэру Гаю, – предположил Робин. – Давайте-ка его остановим, братцы. Не люблю я ихнего брата.

Малютка Джон хмыкнул так, что листья зашелестели.

Робин натянул лук. Из-за поворота на дороге показался всадник, и яркий лунный свет залил его. Стрела вонзилась в землю перед самым конем. Всадник натянул поводья и стал озираться.

– Я здесь, – сказал Робин, появляясь перед ним на дороге.

Всадник повернулся к темной фигуре в плаще с низко опущенным капюшоном, сощурил глаза. И в этот миг Хелот узнал его.

– Мое имя Греттир Датчанин, – высокомерно произнес всадник. – Меня ждут в Ноттингаме. Кто ты такой и что тебе нужно?

– Фи, как грубо, – ухмыльнулся Робин и взял коня под уздцы. – Давай поговорим куртуазно. Почему ты ездишь по моему лесу без дозволения, благородный рыцарь?