Сага о Сверрире - Страница 1

Здесь начинается повесть о тех событиях, которые недавно произошли и еще не изгладились из памяти людей, рассказывавших о них, – повесть о Сверрире конунге, сыне Сигурда конунга сына Харальда.[1] Начало повести списано с той книги, которую писал аббат Карл сын Йона,[2] а сам Сверрир конунг говорил ему, что писать. Но этот рассказ доведен не далеко. В нем говорится о некоторых его битвах. Дальше в книге рассказывается о том, как росла его мощь, и эта мощь предвещает великие события. Поэтому эту часть книги назвали Страшилищем.[3] Остальная часть книги написана со слов людей, которые помнят события потому, что были их очевидцами или слышали о них, или даже участвовали в битвах вместе со Сверриром. Некоторые из этих событий были записаны сразу после того, как они произошли, и потом ничего не было добавлено. Но, может быть, эту книгу увидят люди, которые знают больше и сочтут, что о многом здесь рассказано слишком кратко, и многое, достойное упоминания, опущено. Тогда пусть они велят написать об опущенном, если хотят. И хотя кое в чем из рассказанного здесь о битвах можно усомниться из-за обилия участников в них, однако все знают, что здесь истинная правда и ничего не прибавлено. И мы считаем более вероятным, что сказания о знаменитых людях, живших некогда, и записанные в книгах, правдивы.

В то время на Фарерских островах был епископ Хрои, брат гребенщика Унаса. Унас женился на норвежке по имени Гуннхильд. Это было в конце правления братьев Инги, Сигурда и Эйстейна, сыновей Харальда Гилли.[4] Гуннхильд вскоре родила сына, который был наречен Сверриром и считался сыном Унаса.

Этому мальчику снились сны, которые предвещали великие события. Гуннхильд, его мать, рассказала сон, который ей приснился перед самым его рождением. Она была якобы в великолепном тереме и разрешалась от бремени. А служанка ее сидела у ее колен и должна была принять ребенка, как только он родится. И когда Гуннхильд показалось, что ребенок родился, великий ужас объял женщину, прислуживавшую ей, и она воскликнула:

– Гуннхильд, ты родила ребенка чудесного и грозного видом!

Три раза выкликнула она эти слова. И когда Гуннхильд услышала, что служанка ее выкликнула несколько раз те же слова дрожащим голосом, она захотела посмотреть, что она родила. Ей показалось, что это был большой камень, белый как снег и сиявший так ярко, что во все стороны от него сыпалась искры, как от железа, сильно раскалившегося в кузнечном горне. И она так сказала своей служанке:

– Давай скроем тщательно это детище, и пусть никто не знает о нём, потому что всякий, кто его увидит, будет изумлен.

Затем ей привиделось, что они взяли камень, положили его на стул и покрыли красивым платом. И когда они спрятали так камень, то искры все равно пробивались сквозь плат во все стороны и разлетались по всей опочивальне. Они были очень напуганы этим ужасным зрелищем.

И тут она очнулась от своего сна.

У Гуннхильд и Унаса был сын, которого звали Хиди, а также дочь, которая была замужем за Свиным Стеваном. Их сыном был Пэтр Литейщик. У Гуннхильд и Унаса были также другие дочери.

Пяти лет Сверрир уехал из Норвегии на Фарерские острова и там воспитывался у епископа Хрои. Епископ посадил его за книги и дал ему посвящение, и он был помазан в священники. Но когда он стал взрослым, то оказалось, что он мало годился в ученые люди из-за своего буйного нрава. Он поссорился с Брюньольвом сыном Кальва, который был тогда конунговым сюсломанном[5] на островах. Сверрир ударил одного человека, и Брюньольв со своими людьми нагрянул к Сверриру. Но Сверрир убежал от них и, когда они уже догоняли его, вбежал в какой-то дом, чтобы спрятаться. Какая-то женщина спрятала его в печи и закрыла устье печи заслоном; а потом развела огонь на шестке. Преследователи обыскали дом, но нигде не нашли Сверрира. Людям, которые впоследствии узнали, кем он стал, казалась, что они уже тогда угадали в нем необыкновенного человека.

Сверрир видел сны, предвещавшие ему великое будущее,[6] но некоторые принимали эти сны за пустые и смеялись над ним. Однажды ему приснилось, будто он в Норвегии и он птица, такая большая, что ее клюв касается на востоке пределов страны, а хвост ее на севере в Краю Финнов,[7] а крылья ее покрывают всю страну. Он рассказал этот сон мудрому человеку, которого звали Эйнар, и спросил его, что, по его мнению, этот сон значит. Эйнар сказал, что сон ему непонятен, но что, возможно, он предвещает какую-то власть. И он добавил:

– Может статься, ты будешь архиепископом.

Сверрир отвечает:

– Вряд ли я буду архиепископом, раз я не очень-то гожусь в священники.

Сверриру было двадцать четыре года, когда он узнал, кто его отец. Он прожил еще одну зиму на Фарерских островах, а потом отправился в Норвегию.[8]

Магнуса и Эрлинга,[9] поддерживала в то время вся знать и весь народ. Конунга все любили, а ярл был могуществен и мудр, правил сурово и побеждал врагов, Все правление страной было у него в руках. У него было много завистников, как знатных, так и незнатных, и большинство их было на севере страны, в Трёндалёге. А Эйстейн архиепископ, который там на севере правил всем народом, был близким другом Магнуса Конунга и всячески поддерживал его на севере страны. На стороне Магнуса конунга были все самые знатные люди страны, одни были в его дружине[10] другие получали доходы с его владений,[11] и, кроме того, он был конунгом с согласия всего народа.[12] Он был обязан своим предкам тому, что его любили, потому что весь народ предпочитал служить потомкам Сигурда Крестоносца,[13] а не потомкам Харальда Гилли и его родичам.

Однажды Гуннхильд, мать Сверрира, уехала из страны на юг в Румаборг и когда она там исповедовалась кому-то, она сказала, что раньше неверно говорила, кто отец ее сына, и что он сын конунга, но сам этого не знает. Об этом донесли папе,[14] и ей во время исповеди велели сказать сыну, как только она с ним встретится, кто его настоящий отец.

Вскоре после того, как она вернулась домой, она отправилась на Фарерские острова и сказала Сверриру, что его отец – конунг Сигурд.[15] Это известие заставило Сверрира сильно задуматься, и он очень колебался, он понимал, как трудно бороться за власть против Магнуса конунга и Эрлинга ярла, но ему казалось недостойным ничего не предпринять, как будто он был сыном простого бонда,[16] а не конунга. И он вспоминал, как мудрые люди толковали ему его сны. Эти сны воодушевили его к мести за родичей.