Сага о пришельцах из будущего. God, save England! - Страница 48

До лета Всеслав пересылался послами с Ярославичами и приехал к ним в полевой лагерь, чтобы мир заключить. Но во время переговоров Всеслава с двумя его взрослыми сыновьями схватили, нарушив обещание. Князь Изяслав заключил пленников в поруб, а Полоцкая земля попала под управление киевского князя.

Переждав весеннюю распутицу в Переяславле, дружина Владимира двинулась в Ростов последней из всех отрядов ростово-суздальской рати. Лошади идут по лесной дороге шагом, для беседы самое удобное время. Начав ездить в семь лет, Владимир к четырнадцатому году уже опытный конник, в седле ему удобно. Он, как и его собеседник, бывалый боярин Довмонт, сидит не думая, что не произойдет, руки и ноги сделают нужное сами. Довмонт, жмудин по племени, давно уже скитается по землям латинским и русским, будучи изгнан из своей отчины кровным врагом. Он образован, умен и с охотой перешел на службу князю Ростово-суздальскому, молодому, но уже известному своим умом.

— Все ищут, как умеют, а решает меч, — убежденно сказал князю. Довмонт — Погляди на наш мир! Ромейская империя не первый век насмерть бьется с турками и арабами. Бьется с болгарами. С италийцами. Там — вот так! — Переплетя пальцы, он показал, как одна рука пытается поломать другую. — И остановиться им нельзя — тут же свалят на землю и разорвут. На западе, где Океан, франки-нормандцы с папским знаменем пытались захватить Британию — не вышло, и теперь все франки бросаются один на другого и упавшего душат сразу Но подобное у них уже давно, со времени смерти императора Шарлеманя Великого. В Иберии уже четвертая сотня лет идет, как испанцы режутся с маврами. В Германии местные князья — владетели дерутся между собой, дерутся с собственными императорами, дерутся с Папами Римскими, с итальянскими городами. У ваших братьев по крови, ляхов и чехов, резня постоянная. И Жмудия давит на них, давит на Полоцк и Псков. Да усобиц и у нас не меньше, чем в вашей земле У свеев, у норманнов, у датчан нет покоя. И воюют они зло, их порода пощады не дает и не просит.

— Не согласен я, боярин. Ты все собрал сразу. Будто весь мир пылает и каждый каждому режет горло. Сила же будто бы только в оружии. Нет. Вон там они, люди, — возражая, Владимир указал на окружающие поля — Сидят на пашнях. За скотом ходят. Смолу гонят. Из дерева утварь режут. Ремесла у всех разные. Кто кузнец, кто кожевник, кто ткач, а кто ювелир. В них истинная сила жизни и есть. От них там и хлеб, и ратники. Им князь нужен по беде. Не будь беды…

Заметил боярин, что молодой князь больше заученными словами говорит, но смолчал. Пусть и выученное, но убеждение у князя уже сложилось. Со временем придет и опыт, и станет князь мудрейшим из всех, кого встречал Довмонт в своих скитаниях. Такому служить — великое счастье и великая удача. Пожалуй, ему повезло впервые с тех пор, как он покинул родные леса, будучи в том же возрасте, что нынешний его государь…

Лето повернуло на осень, древесный лист стал терять свой зеленый свет, закраснели ягоды рябины, птица стала подавать голос только по тревоге, и уже шныряли по кустам бойкие синицы, а белка готовила зимний запас, и на полянках вытянулись, накрывая их сплошной крышей, грибы-переростки, точенные червем, проеденные улитками и жуками. Боярин Довмонт к этому времени уже обжился в княжеских хоромах и вместе с Ильей стал одним из ближайших советников Владимира. Вот и сейчас в горницу вошел он вместе с Дубенцом.

— Здрав будь, княже.

— Вам тоже, — задумчиво ответил князь.

— Как, надумал, княже? Вот Илья вернулся, говорит, что место нашел — лучше не надо.

— Ладно, давайте съездим, посмотрим. Все обдумав, считаю я что оба вы правы. Нужен мне город новый, мною заложенный.

***

'Неплохо, чтобы ни говорили, командовать волонтерами, особенно в таких необычных условиях', - думал, качаясь в седле, которое стало уже привычным, несмотря на то, что по удобству сильно уступало 'современному' кавалерийскому, полковник Бошамп. Конечно, для выпускника Сандхерста, офицера и джентльмена, такие мысли, особенно высказанные вслух, были бы страшной ересью. Но в этом времени не было никого, кто осудил сэра Горация, поскольку на весь здешний мир было всего три выпускника этой 'кузницы кадров' английской армии, дававшей, как теперь лично убедился полковник, абсолютно недостаточные знания. И теперь ему действительно приходилось радоваться, что в его батальоне собраны представители множества профессий, от овцеводов до инженеров и даже юристов.

Полковник прислушался, стараясь разобрать, что за песню поют идущие следом солдаты. Похоже, кто-то вспомнил старинную пиратскую песню, грустным настроем гармонирующую с настроением многих бойцов:

Сэр Гораций украдкой печально вздохнул и осмотрелся, не видит ли кто его состояния. Но едущий неподалеку Гирт смотрел в другую сторону, а два его воина о чем-то негромко беседовали, не обращая внимания на окружающее.

'Никогда' — страшное в своей обреченности слово. Никогда ему больше не увидеть семейный особняк Бошампов, который достанется этому вертопраху и бездельнику Генри Вустеру, не пройтись по Пикадилли, не сидеть у камина своего клуба, попивая кларет и читая 'Таймс'. Но не вернуться, значит — не вернуться', - сэр Гораций был солдатом, а солдат — это человек готовый в любой момент расстаться с жизнью. Сейчас же он и его подчиненные живы и здоровы, хотя и навсегда расстались со своими родными и близкими. Так что надо жить дальше, раз уж суждено — то здесь и сейчас, полагал сэр Гораций, а всякие сожаления отбросить, как ненужные и мешающие. Поэтому он даже решил вызвать лейтенанта Роулинга и приказать отставить эту песню, но не успел. Кто-то из сержантов скомандовал раньше, а, возможно, песня закончилась, но бойцы дружно затянули знаменитую походную песню английской армии:

Бодрая мелодия отвлекла от размышлений о прошлом и сэра Горацио и он припомнил последние дни перед отбытием из Лондона: обсуждение перспектив промышленного развития со своими офицерами и несколько аудиенций у Его Величества…

Поковник как наяву увидел освещенную факелами комнату и сидящего напротив Гарольда:

— Думаешь ты, сэр Хорейс, что мне обязательно надо отдать дочь за этого князя руссов?

— Ваше Величество, как я уже говорил, Англии не удержаться против католической Европы. Напоминаю, что скоро должны начаться крестовые походы. И вполне возможно, что направлены они будут не против мавров и на освобождение Гроба Господня, а на борьбу против не признающих главенства Римских Пап стран. И одной из первых в этом списке, сразу за Англией будет именно Россия. Сейчас, по нашим данным, там продолжается княжеская смута. И победит в ней именно этот князь. Он станет главой всех князей, а жена его будет наша по крови. Так что сможем мы просить его о помощи, пусть он с востока надавит на Империю, не даст ей поддержать папу.

— Неправ ты, сэр Хорейс. Как мне доложил советник мой, Арчибальд Кентский, император и папа в раздоре большом, и эрлы имперские поддержали своего господина.

— Ваше величество, как поддержали, так и сменят свое мнение. Многим князьям Империи не по душе усиление власти императора. Могут они в любой момент перейти на сторону папы, чтобы ослабить свою зависимость от верховной власти. К тому же беспокойство на восточных границах империи отвлечет их от нас. Иметь же на престоле российском династию, благожелательно настроенную к нашей стране, может оказаться полезным и вашим преемникам, — после этих слов в комнате воцаряется продолжительное молчание. Прерывает его Гарольд, кивнув каким-то своим мыслям: