Сага о короле Артуре (сборник) - Страница 9
Солнце стояло высоко. По кустам боярышника пронесся легкий ветерок, постукивая твердыми, недозревшими ягодами. Я ткнул пони пятками. Среди дубов и остролиста начали встречаться сосны, чьи стволы отливали медью под лучами солнца. Чем выше в гору поднималась тропа, тем тверже становилась почва, пестреющая серыми залысинами валунов, выбившихся из-под тонкого слоя дерна, и многочисленными кроличьими норами. Я не знал, куда ведет эта тропа, и вообще не знал ничего, кроме того, что я один и свободен. Ничто не подсказывало мне, что это был за день и какая путеводная звезда привела меня в холмы. В те дни будущее еще не было открыто мне.
Пони замедлил шаг, и я пришел в себя. Тропа раздваивалась, и я не знал, какой путь лучше избрать. С двух сторон она шла в обход чащи.
Пони решительно повернул влево, вниз по склону. Наверное, я позволил бы ему идти, куда он захочет, но в этот момент тропу передо мной слева направо пересекла низко пролетевшая птица и скрылась за деревьями. Заостренные крылья, вспышка рыжего и синевато-серого, хищный темный глаз и загнутый клюв — мерлин! Ну, хоть какой-то повод. Я повернул пони в ту сторону и наподдал ему пятками.
Тропа полого взбиралась по склону, оставляя лес по левую руку.
Это была сосновая чаща, темная и такая густая, что проложить путь через нее можно было лишь с топором. Я услышал хлопанье крыльев вяхиря, который выбрался из своего убежища и, оставаясь невидимым, полетел в глубь леса. Вяхирь направился налево. А я последовал за соколом.
Я отъехал уже довольно далеко от долины реки и от города. Пони пробирался по краю неглубокого овражка, на дне которого журчал небольшой ручей. На другом берегу покрытый дерном склон переходил в каменистую осыпь, и над всем этим высились залитые солнцем сине-серые скалы. Склон, по которому я ехал, был усеян кустами боярышника, отбрасывающими омуты косых теней, а выше снова начиналась осыпь и поросший плющом утес, и в прозрачном воздухе над ним кружили и перекликались клушицы. Если бы не их оживленные крики, в долине царила бы полная тишина, не нарушаемая даже эхом.
Копыта пони глухо стучали по твердой земле. Было жарко, и хотелось пить. Теперь тропа шла вдоль невысокого утеса, футов двадцать в вышину, и ее затеняли росшие у подножия утеса густые кусты боярышника. Где-то выше по склону, совсем недалеко от меня, слышалось журчание воды.
Я остановил пони, соскользнул с него и, привязав, принялся искать источник.
Скала у тропы была сухой, да и ниже по тропе я не видел, чтобы к ручью, текущему по дну овражка, присоединялся какой-нибудь приток. Но журчание воды было совершенно ясным и отчетливым. Я сошел с тропы и принялся карабкаться по травянистому склону, пока не оказался на небольшом ровном пятачке — сухой лужайке, усеянной кроличьим пометом, на краю которой возвышался еще один утес.
В скале была пещера. Округлый вход был небольшим, правильной формы, почти как рукотворная арка. С одной стороны, справа от меня, склон покрывали поросшие травой каменные глыбы, когда-то давно сорвавшиеся сверху. Теперь через щели между камнями проросли дубки и рябины, чьи ветви затеняли вход в пещеру. По другую сторону, всего в нескольких шагах от входа, бил родник.
Он был очень маленьким — поблескивающая струйка воды, сочащаяся из трещины в скале и собирающаяся в небольшом круглом углублении в камне. Из этого бассейна вода не вытекала. Вероятно, она вытекала из скалы, собиралась в этом углублении и снова просачивалась сквозь трещины в скале, присоединяясь к протекающему внизу ручью. Сквозь прозрачную воду мне был виден каждый камушек, каждая песчинка на дне этого озерка. Над ним рос раскидистый папоротник, а края водоема были покрыты мхом и заросли густой зеленой травой. Я опустился на колени и наклонился было к воде, но тут увидел ковшик. Он стоял в крохотной нише среди папоротников. Небольшой ковшик, с ладонь размером, был вырезан из коричневого рога. Когда я поднял его, то за ним обнаружилась полускрытая папоротниками вырезанная из дерева фигурка бога. Я узнал его. Я видел его под дубом в Тир-Мирддине. Здесь, под открытым небом, на вершинах холмов, он был в своих владениях.
Я зачерпнул воды и выпил, плеснув несколько капель на землю, для бога, потом вошел в пещеру.
Глава 5
Пещера была больше, чем казалось снаружи. Всего лишь пара шагов под арку входа — а мои шаги были совсем короткими, — и передо мной распахнулся просторный грот, своды которого исчезали в полутьме. В пещере было темно, но все же — хотя сперва я не заметил этого и не стал доискиваться причины — где-то находился еще один источник света, слегка рассеивавший темноту и позволяющий увидеть ровный и чистый пол. Я медленно двинулся вперед, вглядываясь изо всех сил, и из самых глубин моего существа поднималось волнение, которое всегда вызывали у меня пещеры. Некоторые люди испытывают это чувство рядом с водой, другие, насколько я знаю, в горах, кто-то ради этих ощущений разводит огонь, а меня волнение всегда охватывало в глубинах леса или земли. Теперь я знаю причину этого, но тогда я был мальчишкой, обнаружившим нечто новое, такое, что могло стать бы моим в мире, где мне не принадлежало ничего.
В следующее мгновение я остановился как вкопанный, и все мое радостное возбуждение разлетелось вдребезги. Справа, совсем недалеко от меня, в темноте что-то шевельнулось.
Я застыл, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть. Движение не повторилось. Затаил дыхание, прислушался. Ни малейшего шума. Я раздувал ноздри, втягивая в себя воздух пещеры. Здесь не пахло ни человеком, ни зверем. Я думал, что это и есть запах пещеры — дыма, влажных камней и самой земли, — но к нему примешивался незнакомый мне странный кисловатый запах. Я знал, хотя и не мог выразить этого словами, что рядом со мной не было ни одного живого существа, иначе окружающий меня воздух не вызывал бы такого ощущения пустоты. Там никого не было.
Я попытался тихо заговорить по-валлийски:
— Здравствуй.
Мой шепот так быстро вернулся ко мне эхом, что я понял, что стою совсем рядом со стеной пещеры. Потом эхо угасло под сводами.
Во тьме снова что-то шевельнулось. Сперва я принял это движение за шепот, повторенный эхом, но шорох все усиливался, напоминая шелест женского платья или занавески, тронутой сквозняком. Что-то пронеслось рядом с моей щекой, издав пронзительный писк на самом пределе слышимости. За ним последовало другое существо, а затем с потолка посыпались пищащие тени, словно листья, подхваченные порывом ветра, или рыбы, увлекаемые стремительным течением. Это летучие мыши, потревоженные в своих укрытиях под сводом пещеры, хлынули в залитую солнцем долину. Снаружи должно было казаться, что из низкого зева пещеры валят клубы дыма.
Я стоял неподвижно и думал, не от них ли исходил тот странный кислый запах. Мне казалось, что я чувствую их запах, когда они пролетают мимо, но он был не таким. Я не боялся, что они врежутся в меня; во тьме или при свете, летучие мыши никогда, ни на какой скорости ни с чем не сталкиваются. Я думаю, эти создания настолько подобны воздуху, что обтекают любое препятствие вместе с ним, точно так же, как лепестки, которые несет поток. Они верещащей волной проносились между мной и стеною. Из детского любопытства, чтобы посмотреть, как они летят, я сделал шаг к стене. Ни одна мышь не коснулась меня. Поток разделился надвое и продолжил движение, так что мои щеки ощущали дрожание воздуха. Я словно не существовал для них. Но в тот момент, когда я шевельнулся, шевельнулось и замеченное мною существо. А затем моя протянутая рука встретилась не с камнем, а с металлом, и я понял — это было мое отражение.
На стене висел лист бронзы, отполированный до тусклого блеска. Именно он и был источником рассеянного света в пещере. Гладкая поверхность этого зеркала улавливала идущий от входа свет и отбрасывала его в темноту. Я увидел себя, двигающегося, словно привидение, и убрал руку с рукояти висевшего на поясе кинжала.
Поток летучих мышей позади меня иссяк, и в пещере стало тихо.