Сага о Хрольфе Жердинке - Страница 51

Верховный конунг был справедлив. Любая старуха-нищенка могла заговорить с ним, когда он проезжал по дорогам Дании, уверенная, что он терпеливо выслушает ее. Надменные правители, ярлы и наместники должны были отвечать за каждый свой проступок. Однако Хрольф никогда не был более суров, чем следовало. Когда ему приходилось разбирать ссору, он пытался, насколько возможно, примирить людей.

— Если ты немного даешь и немного берешь, — говаривал он, — то это не делает тебя беднее. Зато после твоей смерти люди вспомнят твое имя и помолятся за тебя.

Мирная торговля распространялась все шире. Любой островитянин, любой житель Сконе или Ютландии мог поехать на базар и купить товары из тех, что делают заморские мастера. К тому же в Данию стали доходить свежие новости, саги и песни, помогавшие возвыситься душой над тесноватым мирком родного края.

Когда Хрольфу сыну Хельги исполнилось тридцать пять лет, он уже правил второй по размеру, но самой богатой и счастливой державой во всех Северных Землях. Громадный, как летнее небо, с таким трудом завоеванный покой покрывал ее, как шатер, и ни у кого не было повода для плача, кроме тех, кто покинул страну в ненависти, да еще той, что пребывала теперь далеко в Упсале и по-прежнему крепко любила Хрольфа.

Несколько лет конунг Хрольф, подобно плотнику, сколачивал свое королевство. Кое-кто из воинов роптали, поскольку у них не было возможности проявить себя в битвах, но только не Бьярки, так как ему не нужно было ни доказывать свою доблесть, ни искать богатой добычи. Он становился все более рассудительным, особенно когда вернулся из родных краев.

Огромным был пир в Лейдре накануне Йоля. В зале было шумно, как никогда, ведь, помимо дружинников, приехало много гостей: данники, ярлы, наместники и бонды со всей державы, а также чужестранцы, зимовавшие в Роскильде. Мелкие хуторяне, нищие, странники — все были накормлены не хуже, чем старейшины самых уважаемых родов. Хрольфа печалило только то, что его зять Хьёрвард и сестра Скульд находились далеко. Что же касается остального, то он был счастлив и горд.

Скальды распевали старые песни о славных предках конунга и слагали новые — о нем самом — и у Хрольфа не было недостатка в золотых кольцах и запястьях, чтобы наградить самых искусных, а также в прекрасном оружии и дорогих одеждах для подарков своим гостям. Костры в зале полыхали и гудели, факелы ярко горели, наполняя воздух сладковатым можжевеловым запахом, всюду поблескивало золото, серебро и железо. Даже фигуры, вырезанные на колоннах и панелях, казалось, вот-вот выйдут из своих теней и присоединятся к общему веселью. Громкая болтовня, раскаты смеха, звон рогов и чаш с медом и пивом взлетали под самый потолок подобно прибою. Скамьи были сплошь заняты знатными господами и дамами, чьи одежды сверкали всеми цветами радуги и звездным блеском драгоценностей. Повсюду сновали слуги, а собаки, высунув языки, хватали на лету кости и вертели хвостами. Столы, раскинутые на козлах, почти опустели. Бычье, кабанье, оленье и баранье жаркое, лебеди, белые и серые куропатки, китовое и тюленье мясо, тунцы, камбала, треска, устрицы, омары, хлеб, масло, сыры, колбасы, дикий лук, яблоки, мед, орехи — всей этой густо приправленной снедью гости успели туго набить животы. Превосходное хмельное питье лилось рекой: пиво различных сортов, темное и светлое, густой мед, сладкое вино из датских ягод и из южного винограда. Уже многие гости почувствовали, что не меньший шум, чем в зале, стоит в их буйных головах. Однако никаких речей, кроме дружеской болтовни, еще не было сказано.

Конунг Хрольф, улыбаясь, посмотрел направо и налево и заговорил:

— Как много сильных мужей собралось в этой зале. — Он повернулся к Бьярки, который сидел необычно тихо рядом со своей женой Дрифой. (За ними Хьялти со служанкой у него на коленях были заняты веселой болтовней.) — Скажи, мой друг, знаешь ли ты другою конунга, у которого были бы такие подданные?

— Нет, — ответам норвежец. — Не знаю. Твои труды никогда не будут забыты. — И, помедлив, добавил: — Но сдается мне, что одно дело, бросающее тень на твою честь, осталось невыполненным.

У конунга Хрольфа сразу испортилось настроение, он спросил норвежца, что тот имеет в виду. Бьярки пристально посмотрел на него и ответил веско:

— Я говорю о том, что ты до сих пор не получил из Улсалы наследство твоего отца, сокровища, которыми конунг Адильс владеет без всякого на то права.

Свипдаг, сидевший слева от трона, знал о былой возлюбленной Хрольфа. Единственный глаз вдруг сверкнул на его угрюмом и всегда озабоченном лице.

Хрольфу нечего было возразить, потоку что он стыдился этого. И, почувствовав себя задетым, он громко сказал:

— Будет нелегко завладеть этим наследством, ибо Адильс — человек неблагородный. К тому же он искушен в колдовстве и разных злодействах, вплоть до смертоубийства, даже в сглазе, обрекающем людей на тяжкие недуги, да и во всех прочих мерзостях, какие только можно себе представить.

— Ты прав, — согласился Бьярки, — но ведь вполне естественно было бы потребовать назад то, что тебе причитается, а затем встретиться с Адильсом и посмотреть, что он на это скажет.

Хрольф мгновенно ответил:

— Ты напомнил мне о важном деле, ибо я должен отомстить за отца. — Он бросил быстрый взгляд в сторону Свипдага. — Адильс — самый жадный и жестокий из конунгов… И все же мы попробуем покончить с ним.

Бьярки усмехнулся и проворчал:

— Мне будет досадно, если я однажды не познакомлюсь поближе с этим конунгом.

Свипдаг прорычал:

— Я обещал, когда решил остаться здесь, что непременно навещу его снова. Господин, королева Ирса должна нам помочь.

— Хорошо, мы обсудим это позже, — сказал Хрольф.

Весь остаток вечера он старался выглядеть веселым.

Дрифа прошептала на ухо Бьярки:

— Теперь ты снова уйдешь. Я это знаю.

— Похоже, что так, — кивнул он уверенно.

Она сжала его руку:

— Ты всегда уходишь и оставляешь меня, ведь ты мужчина. Моя мать, ты помнишь… Мой отец позаботился, чтобы она вышла замуж за хуторянина. Единственный сын, которого она выносила, пал в хольмганге… Она говорила мне, что словно еще вчера укладывала его в люльку, а сегодня он уже в могиле. — Дрифа склонила, голову, убранную золотыми украшениями. — Что ж, иди. Ты должен идти, Бьярки, потому, что ты хочешь этого… Но только возвращайся назад! Так недолго мы были вместе…

Конунг был погружен в заботы в течение нескольких следующих недель. Он подолгу вел тайные беседы со сведущими людьми, разрабатывал планы похода и готовился к нему.

— Если мы будем медлить, — говорил он, — Адильс развеет наши намеренья как дым, ведь у него будет достаточно времени устроить нам какую-нибудь гадость. Отправившись в поход зимой, мы сможем двигаться по твердой земле гораздо быстрее вестей о нашем приближении.

— А почему не отправиться морем? — спросил Бьярки.

Конунг Хрольф нахмурился:

— Это принесло несчастье моему отцу.

— Слишком опасно плыть в это время года вдоль побережья, состоящего из бесчисленных островов и шхер, — воскликнул Свипдаг, — любой неожиданный шторм легко выбросит наши корабли на берег, а я не поручусь, что конунг Адильс не нашлет на нас что-нибудь в этом роде.

Поскольку Хрольф решил отправиться в Свитьод по суше, ему предстояло переплыть только пролив Зунд и высадиться в Сконе. Людям он сказал, что намерен объехать верхом эту часть своих владений, чтобы посмотреть, как там идут дела. Желая двигаться как можно быстрее, да к тому же не отзывать войска, необходимые для поддержания порядка в своей недавно созданной державе, он взял с собой не слишком много воинов: двенадцать вождей своей дружины, двенадцать берсерков и сотню воинов.

Дружинники отправились в путь на самых лучших скакунах, взяв с собой несколько запасных и вьючных лошадей. Их одежда, сшитая из превосходных мехов и ярких тканей, была достаточно плотной, чтобы предохранять от холода. Хрольф и каждый из двенадцати вождей везли на плечах по кречету, столь отменно обученному, что птицам не требовались клобучки и путы. Конунгова кречета звали Хайбрикс, он был из породы полярных соколов, большой и отважный, его глаза были похожи на те золотые щиты, что, говорят, освещали своим блеском палаты Вальгаллы. Сбоку бежал Грам, гигантский рыжий пес, который, бывало, побеждал волка, лося, кабана и мог справиться даже с человеком.