Сага - Страница 4

Жером сунул голову прямо под кран, словно желая протрезветь. Хотя уже больше трех недель не брал в рот ни капли. Он вытащил из кармана своего старого плаща номер «Французского кино». Из другого торчала какая-то закругленная синяя деревяшка. Билетерше наверняка и в голову бы не пришло, что это бумеранг.

– Тут пишут, что в Штатах он собрал больше, чем «Бэтмен». Знаете, сколько это принесло тому, кто придумал образ Детфайтера? Четыре миллиона долларов.

– Повезло, – сказала она.

Жером еле сдержался, чтобы не влепить ей затрещину. Сейчас он охотно врезал бы кому угодно, пусть даже этой ни в чем не повинной дурочке.

В кармане не осталось ни гроша. Чем ему кормить Тристана сегодня вечером, да и в последующие дни? «Французское кино» стоило тридцать девять франков. Просмотр «Детфайтера» на Больших бульварах – сорок. Надо было, конечно, попытаться проскользнуть через запасной выход, но это оказалось сильнее его, и он прямиком устремился к кассе. Чтобы увидеть. Увидеть его.

До наступления сумерек он решил укрыться в Булонском лесу, как делал слишком часто в эти последние месяцы бездомья. Не доходя метров ста до озера, остановился на просторной, пустынной лужайке и достал свой бумеранг. Ветер был идеальный, дул как раз куда надо.

«Ну, бросай, старина, забудь этого подонка, ты еще не все потерял, у тебя остался Тристан и твой бумеранг, что такое, в конце концов, четыре миллиона долларов?»

С первого же броска метательный снаряд описал такую искусную параболу, что Жерому пришлось сделать всего пять шагов влево, чтобы поймать его на лету.

«Давай еще разок, не думай об этом ублюдке, только изведешься попусту, да и желчи сегодня вечером в тебе недостаточно, чтобы плюнуть ему в рожу. Ну, бросай!»

Бумеранг вместе с плащом были последним, что у него осталось от прежней жизни, о которой, как ему казалось, он никогда не жалел. Он смастерил его сам, в виде вопросительного знака, а Тристан покрасил в цвета американского флага. Маленькое сокровище, способное держаться в воздухе секунд тридцать. Вполне достаточно, чтобы вообразить, будто оно уже никогда не вернется назад.

«Еще! Бросай, пока рука не отвалится. Никто не остается безнаказанным. Мерзавцам в конце концов всегда приходится заплатить».

Уже размахнувшись, он вдруг ощутил что-то странное в глубине живота.

«Никто не остается безнаказанным».

Желудок будто прожгло кислотой.

«Никто не остается безнаказанным…»

Будто головней ворошили внутренности.

«Никто не остается безнаказанным».

Ожог был таким сильным, что Жером пожалел, что ему уже нечем блевать. Он потому и придумал своего Мистера Мстителя, что ему всегда была нестерпима мысль о безнаказанности. В конечном счете заплатить должны все. Это божественный закон.

И все же его раздирало ужасное сомнение:

«А если безнаказанность все-таки существует?»

Он присел ненадолго на Елисейских Полях, под навесом автобусной остановки. На другой стороне проспекта, на длинной террасе виднелись силуэты, чокающиеся шампанским. Рядом с ним сидела какая-то женщина, беспрестанно поглядывая на его драные теннисные туфли и вытертые добела джинсы. А Жером смотрел на силуэты в смокингах, сверкавшие словно светлячки.

Наконец огни наверху погасли. Жером перешел через проспект и встал перед зданием, к которому уже стекались грузовики поставщиков. Он подобрал пригласительный билет, валявшийся в водостоке, и прислонился к белой каменной стене у входа на станцию метро «Георг V».

Вышла первая кучка приглашенных. Их возглавлял Ивон Совегрэн – слегка захмелевший, со смокингом на плече. Кто-то предложил продолжить в другом месте, и Совегрэн с восторгом втиснулся на заднее сиденье «мерседеса», в который стали набиваться и остальные гуляки. Вдруг у входа в метро кто-то выкрикнул его имя. Совегрэн с первого же взгляда узнал Жерома и после секундного замешательства успокоил свое окружение небрежным жестом.

– Подождите минутку.

Он вылез из машины и быстрым шагом направился к Жерому, нашаривая бумажник.

– Вот вам, берите и проваливайте. Терпеть не могу недоразумений.

У ошарашенного Жерома в руке оказалась пятисотфранковая бумажка.

– «Мистер Мститель» принес вам четыре миллиона долларов! Я сам читал во «Французском кино»! Там целая полоса о сценарии, который целиком написал один француз и продал прямо в Голливуд! И этот сценарист – вы!

– Вы потеряете и то немногое, что у вас осталось.

– Два года! Я вам послал его два года назад, и вы заставляли меня его переделывать до тех пор, пока не получился сценарий как раз того фильма, который я видел сегодня утром! Вы всего лишь название сменили!

– В этом ремесле всех облапошивают хотя бы раз. Считайте это боевым крещением. Вам даже повезло. Наивность в нашем деле граничит с глупостью, а за глупость всегда надо расплачиваться. Что за дурацкая мысль – послать коллеге сценарий, даже не зарегистрировав свои авторские права?.. Я-то сделал это сразу же, как только его получил.

Рука Жерома нырнула в карман и вцепилась в бумеранг.

Он на секунду закрыл глаза и увидел в замедлении, словно на экране, как его орудие плашмя обрушивается на лицо Совегрэна. Изображение было четким: сплющенные от удара черты, струя гемоглобина, хлещущая из-под надбровной дуги, лопающаяся губа… И все в цвете, широким форматом. Этот жест избавил бы его от боли, но он все-таки удержался. Из-за Тристана.

– Я думал, на такое никто не способен.

– Добро пожаловать в клуб.

Совегрэн хотел было вернуться к своей компании, но Жером удержал его за руку.

– У меня брат не может ходить, я сам живу на улице…

– Министр культуры лично меня поздравил, – дескать, я показал американцам, что мы тоже можем писать, как они. Даже предложил представить доклад о сценарном кризисе во Франции. Так что не вздумайте мне угрожать.

Жером опять попытался его удержать, но на этот раз получил тыльной стороной ладони прямо по лицу.

– Американцы уже поговаривают о «Детфайтере-2». Мне вас будет чертовски не хватать, Жером.

Кто из нас четверых робеет больше всех? Наверняка я, учитывая бессонную ночь, проведенную в ожидании этой встречи. Но не по себе явно всем. Мы неприязненно переглядываемся, сидя на поставленных друг против друга диванчиках, даже не пытаясь завязать знакомство.

У Матильды Пеллерен вид такой, будто она недоумевает, зачем вообще здесь оказалась. Временами выпрямляется, словно собираясь уйти, но по непонятной ей самой причине остается. Думаю, ситуация смущает ее чисто физически: навязчивое присутствие трех мужских тел в этом убогом помещении. Взгляды троих незнакомцев. Оценивающие.

Что тут удерживает Жерома Дюрьеца, понятно – бабки нужны. Некоторые умеют щеголять высокомерным презрением к собственной нищете, но Дюрьец не из таких, и его выдает малейший жест. Пожимая нам руки, он прятал свои манжеты, а потом, перед кофейным автоматом, делал вид, будто ищет мелочь в карманах. Когда я его угостил, он смаковал этот кофе так, будто не пил его уже давным-давно. Мне даже захотелось одолжить ему немного деньжат, только бы он малость расслабился, потому что его беспрестанные подсчеты уже начали действовать мне на нервы. Один Бог знает, где они его откопали.

Но больше всего меня интригует Луи Станик. Он единственный попытался внести немного непринужденности с помощью коротенькой речи, на манер декана перед началом занятий. Надо думать, преимущество возраста. Ему немного за пятьдесят, высокий, прямой как жердь. Из-за усов и очков в черепаховой оправе немного смахивает на актера Граучо Маркса. Он единственный из троих, упоминание о ком я обнаружил в профессиональных справочниках. В пяти строчках, уделенных ему в «Ларусс-синема», говорилось, что в семидесятых он много работал в Италии, но названия фильмов были мне совершенно незнакомы. Вернувшись во Францию, написал сценарий полнометражного фильма, который так и не вышел, потом кропал еще что-то, пока не очутился здесь, в этой странной конторе. Маловато для послужного списка, вполне может уместиться на листочке для самокрутки. Хотя в моем собственном не написана пока даже первая строчка, я поклялся себе не кончить карьеру так, как Луи Станик.