Сады Шахерезады - Страница 11
Хотелось всего - и сразу. И только потому, что это было невыполнимо все и сразу, - Коттрей отправился в паломничество к Оракулу. И был ошеломлен предначертанием, высветившим его Назначение. Рольфу - Оракул, судьбу дающий, - предрек: быть Коттрею ниспровергателем старого, палладином нового, да ополчится он против богов и станет на сторону Неведомых и Забытых, соберет вокруг себя рать великую, начнет, но не закончит, омоет плаху кровью.
Что такое "плаха"и чьей кровью ему придется омыть сей загадочный предмет, Коттрей не задумывался. Оракул сделал его счастливым - повеса обрел судьбу, и теперь все второстепенное утратило смысл. Он стал ждать своего часа - чтобы сделать первый шаг на пути к славе.
И дождался, оставив позади еще десяток лет.
Это была случайная находка. Роясь однажды в древнем могильнике - чего только в них не обнаруживалось, какие удивительные предметы не извлекались порой на свет! - Коттрей наткнулся на странную вещь - полуистлевшую, проеденную червячками кипу желтых листков толщиной в два пальца с текстом на древнем языке и в раскидном футляре, очень сильно истрепанном. Петр Тасмани, увидев Коттрея с этой штукой в руках, едва не захлебнулся собственной слюной и чуть не тронулся умом окончательно. Он ведь всегда был немного сумасшедшим - увлечение древностью обычно так действует на людей и даже с гордостью признавал это. Но называл себя при этом почему-то не сумасшедшим, а "библиофилом". Коттрею не трудно было догадаться, что так в древности звали умалишенных.
А Тасмани вцепился в рассыпающийся на клочки предмет дрожащими пальцами и заявил, что это подарок судьбы, которого он ждал всю жизнь. И теперь он ни за что не расстанется с этой "книгой", будет следовать за ней повсюду, куда бы Коттрей ее ни увез и ни спрятал от него. Надо отдать бедняге должное - обещание свое он выполняет с точностью и буквальностью, вполне достойными такого немного психа, как Петр Тасмани.
Но все это к делу не относится. Судьба, подаренная Оракулом Коттрею, крылась именно в "книге" - странным образом он это знал или чувствовал, или как-нибудь еще определил эту истину. Как разъяснил Тасмани, это был бумажный палеотип-кодекс 21 века второй эры или 2 века до начала третьей эры. Древний аналог нынешних спайдер-нотов, но с чрезвычайно мизерным объемом памяти. Вот она вся тут, память кодекса, сказал Тасмани, благоговейно листая дырявые и объеденные по краям страницы. И таких кодексов, говорил он дальше, в древнем мире была тьма тьмущая - все они хранили в себе крупицу общей, коллективной памяти древних людей.
Потом была долгая, кропотливая работа по переводу "книги" на понятный язык, - это занятие Тасмани целиком взвалил на себя, лучась счастьем. Первое, что выяснилось, - "книга" называлась "Как стать маньяком". Что такое маньяк, не знал даже просвещенный Тасмани. Но и содержание "книги", изрядно подъеденное червями, оказалось не намного более понятным. К примеру, вот эта "вечность в запасе" или "Вечная женственность", или что за существо - шерстяное и с хвостом? И только две вещи Коттрей вполне уяснил. Речь в "книге" шла, во-первых, о любви, о которой он слышал и раньше. От старой женщины, что работала в инкубатории, обеспечивая продолжение рода человеческого. Ей удалось дожить до 45 лет, и она считала хорошим тоном разговоры о старине, об обычаях древности, давно забытых, сетования на блеклость нынешней жизни и падение нравов, на то, что теперь все не как раньше. Любовь была одним из этих позабытых, канувших в небытие обычаев. О содержании оного обычая женщина, разумеется, толком ничего не знала. Да и кто сейчас сможет понять их - эти древние традиции и ритуалы. Тасмани и тот на каждой странице "книги" заходил в тупик и хватался в отчаяньи за волосы. Но когда у людей была любовь, делилась секретом старожилица инкубатория, тогда дети вызревали в телах женщин. "Как это?" - удивлялся Коттрей, подозревая собеседницу в том, что она тронулась умом на старости лет. Шутка ли - дожить до 45! "А вот так! - аргументировала та. - Не было тогда вот этих вот яиц, - она тыкала пальцем в лежавшие рядком репрогранулы в питательном растворе. - А была любовь. Тебе молодому не уразуметь того. Так что и глазки-то нечего на меня напяливать, бесстыдник... О-ох, прости, Родинамать, спаси и сохрани твою верную служку от напасти, от дурного глаза, от черного человека, от паука в зеркале, от темной комнаты, от мохнатого на пороге, от вируса поганого, от мужика пьяного", - перечень неприятностей продолжался бесконечно, сопровождаясь суеверным скашиванием глаз в стороны и поплевыванием на ладони.
Родинамать - божество, особенно почитаемое женским родом, покровительница репрогрануладсорбции. Строга, порою до жестокости, но справедлива. Дева-воительница, воинствующая девственница. И - тайна. Потому как - кто знает, что такое девственница и какая в том зарыта опасность? То-то и оно, что никто не знает.
А про любовь и отращивание детей в собственном теле Коттрей рассудил так: представить себе это трудно, почти невозможно. Но сейчас многое нельзя представить и уяснить из того, чем владели древние люди. Ну была любовь. Было и много другое. Древние вообще утопали в излишествах. И при этом все же умудрялись быть несчастными. Наверное, это все их богиня Психология она их делала такими. Безбожники-то они безбожники, но волю и власть богов еще никто не отменял. Вот так-то.
А про то, что древние были несчастны, Коттрей понял из "книги". Второй вещью, которую он уяснил из текста, было то, что безбожники алкали бессмертия. И придумывали для его достижения разные "Идеи". Вот эти-то идеи и сводили их с ума, калечили жизни, доводили до самоуничтожения и наполняли вожделением крови. Как вампиров из их же, древних, мифов. И где-то среди всего этого затерялась там у них любовь.
Но главное все же было не это. Не странная любовь и не знакомая Коттрею жажда бессмертия. А главным было то, что в "книге" он нашел того, кто даст ему это бессмертие, то есть славу в веках. Точнее, тех. И всего лишь их имена - имена Забытых и Неведомых богов, ради которых он соберет вокруг себя великую рать и объявит войну пантеону Киберга и его божественной супруги Виртуаллис. Их имена - Эрос и Танатос. Никто доселе и слыхом не слыхивал о таких богах, но отныне они станут его, Коттрея, знаменем, его верой, его жизнью. И, возможно, его смертью. Он только начнет - закончат другие, так сказал Оракул. А когда они победят, Эрос и Танатос вернутся к ним из своей забытой древности и откроют людям свои лики, дадут им свои законы, осенят своей милостью и щедростью. Ибо так предрек Оракул...
И предначертанное сбылось. Ему оставалось лишь омыть кровью плаху. Какой-нибудь экзотический род казни? Очень изощренный? И придуманный специально для него - для такого ранга государственных преступников? Нынче ведь приговоренных к смерти отправляют в космос и там катапультируют чтобы не обременять землю останками злодеев. Но Коттрей не просто злодей. Он и вся его банда, кощунствуя, блокируют личные субстанциальные файлы, лишая Службу доступа к ним. Они покусились на самое святое - на бессмертие бесплотной субстанции, которая через спайдер-нот попадает в государственное складбище личных файлов, когда сиятельная Виртуаллис сочтет смертного готовым к переходу в Иное. Мятежники отказывают божественной чете Верховных супругов в праве судить людские души, даровать им посмертное блаженство в Элизиуме Сети или обрекать на вечные муки борьбы с голодными вирусами в мрачной тесноте Интерфейсов. И эта ересь охватила уже треть страны!
Коттрей усмехнулся. Даже в этой вонючей, темной конуре он ощущал себя победителем. Да, славно они потрудились, сея в народе правду о "бесплотной субстанции", которая вовсе не есть жизнь после смерти, и о том, для чего эти жреческие сказки нужны неприметным личностям из "Службы спокойствия Соединенного Североземья". СССС. Как шипение змеи.
В животе вдруг что-то недовольно взвыло и заурчало. Пора бы тюремщику нести свою мерзкое, прогорклое варево, которым здесь кормят арестантов. И как только заключенные живут в Бладфорте по десять, пятнадцать лет на такой еде? От одного этого свихнуться можно.