САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть II (Двухтомник англо-американской фантастики) - Страница 42

Грант помнил, как он встал с вполне честным намерением найти туалет. Он не помнил, вышла ли Джеки из комнаты до или после него. Но помнил, что встретил ее в дворецкой — маленькой комнатке с двустворчатой дверцей на пружинах. Он протянул к ней руки, и она бросилась к нему в объятия. Они попросту впились друг в друга. Внезапно дверь за ними приоткрылась, и кто-то произнес: «Ой, извините», — и дверь закрылась.

Джеки отпрянула от него, но было уже поздно. — Я думаю, он не увидел, — сказала она хрипловатым голосом, глядя на него и облизывая губы, словно собиралась с удовольствием его съесть. — Иди, умойся.

Но Грант знал, что только слепой мог не увидеть. И, стоя в злосчастной дворецкой, он понял, что потерял то, за что так упорно боролся.

— Хорошо, пойду умоюсь, — сказал он упавшим голосом и направился в ванную.

Когда Грант вернулся в комнату, то заметил напряженность, почувствовал тягостное молчание, царившее среди троих остававшихся здесь до его прихода. Джек все видел и, очевидно, рассказал Эдит. Об ужине память Гранта сохранила только то, что он старался выпить как можно больше вина, чтобы заглушить ужас. Он не помнил, как они распрощались и как возвращались в Стамфорд. В Нью-Йорк на встречу с ним Эдит приехала на машине, возможно, она отвезла их назад. Когда он уехал утром, она еще спала, но когда вечером он вернется домой, Эдит наверняка спать не будет.

«О, Господи, — подумал Грант, — что же мне делать?»

— Не беспокойся, — раздался чей-то мягкий голос. — Все окончится гораздо лучше, чем ты думаешь.

Грант обернулся. Рядом с ним на стул у стойки бара садилась девушка. Он не видел, как она вошла, слишком был погружен в свои мысли. На вид ей было не больше двадцати одного. Одета она была в женский вариант классического Честерфилдского костюма, а в руке держала трость эбенового дерева с простым набалдашником из слоновой кости. Грант раньше никогда не видел, чтобы такая молоденькая девушка носила трость. Он даже подумал, что у нее что-то было повреждено — может быть, растянула лодыжку, катаясь на лыжах. Но нет, ноги ее вроде были в отличном состоянии. Она не носила шляпу, и волосы ее рассыпались золотом. Это были не просто волосы блондинки, а именно золото, отливавшее блеском в темноте бара.

То, что она сказала, застало Гранта врасплох, а потом рассердило. Чтение чужих мыслей, по его мнению, было бесцеремонным вмешательством в частную жизнь.

— Прошу прощения? — холодно сказал он.

— Я говорю, первый глоток за день, — улыбаясь, сказала девушка. — Нет ничего лучше, чем первый глоток за день. — Не снимая перчатки, она подняла свой бокал.

— Вы уверены, что сказали именно это? — спросил Грант.

— Разумеется, — ответила она. — А вы что подумали?

Грант покачал головой. Если у него начинались слуховые галлюцинации, то он не собирался обсуждать их в барах. Что он сделает, так это пойдет к врачу.

— Ну, за все хорошее, сказала девушка, отпила из своего бокала и вздохнула от удовольствия. Внезапно она покраснела. — О, обычно я не пью в такое время, но для меня сейчас уже пять часов. — Она отвернула правый рукав своего пиджака и глянула на массивные профессионального вида часы на запястье. — Восемь минут шестого, если уж быть точной.

Грант с интересом посмотрел на нее:

— Уж не носите ли вы две пары часов?

— Как вы догадались? — воскликнула она. — Да, на левой руке с местным временем, — она показала ему часы. — А эти…

— Среднее время по Гринвичу… — окончил за нее Грант.

Она помедлила с ответом. — Вообще-то нет. Это время того места, откуда я прибыла. Но принцип тот же. А вы откуда узнали?

— У меня был знакомый пилот, — сказал Грант. — Он летал в Австралию и обратно. Очень длительные перелеты. Так вот он привык носить две пары часов. А вы не пилот?

— Как сказать. Я летаю.

— Я имею в виду, не пилот пассажирской авиакомпании?

— Нет, мне не позволяют транспортировать группы людей, — ответила она, и в голосе ее сквозила печаль.

— В этом нет ничего странного, — сказал Грант. — Я бы удивился, если бы какая-то авиакомпания наняла вас.

— О, вы так говорите только потому, что я девушка, — сказала она с вызовом, вздернув свой очаровательный подбородок. — Если бы вы внимательно изучали историю, то заметили бы, что существа как мужского, так и женского рода транспортировали людей по воздуху с незапамятных времен. Иногда даже очень большие группы людей.

Кажется, Грант читал когда-то статью в газете о женщине, которая в двадцатых годах летала вторым пилотом в коммерческой авиакомпании в Новой Англии. — Так вы летаете?

— О, да. Я летаю по всему свету, все время. Но я летаю одна.

— Вы имеете в виду, у вас свой самолет…

— О, нет, — ответила она торопливо. — Я только имела в виду, что летаю сама, в одиночестве. Но когда-нибудь, — добавила она мечтательно, — когда-нибудь я буду транспортировать группы людей. Когда-нибудь мне обязательно позволят.

— Кто позволит? Люди, на которых вы работаете? Откуда вы знаете?

— Те, которые стоят надо мной, — ответила она, почему-то подняв глаза кверху. — О, я знаю, что позволят. Видите ли, именно для этого я и создана.

Грант не мог себе представить это хрупкое существо, в пилотской кабине сверхзвукового лайнера.

— Многие из нас уверены, что обладают талантами, которых в действительности нет. Только когда мы на практике доказываем свои способности…

— Я же вам сказала, что создана для этого, — упрямо повторила девушка. — И только для этого. Но мне сейчас нужно убедить свое начальство.

— Вы имеете в виду, показать, что вы можете?

— О, они знают, что я могу, — ответила она. — Но я должна доказать, что достойна. Понимаете, когда я была моложе, то попала в неприятную историю. Напилась в Чикаго.

Грант улыбнулся — любой подросток когда-то в первый раз напивается.

— Но я была пьяной с вечера накануне Дня Благодарения до второго дня после Нового года, — сказала она. — Это вас не шокирует?

— Меня это удивляет, — ответил Грант.

— Я тогда была еще младенцем, — объяснила она. — Совершенно новенькой. Я напивалась и жила в дорогих отелях, покупала роскошную одежду. Каждый вечер я выходила в город, растрачивала все золото, которое они мне давали, подписывала чеки на огромные суммы. А два раза даже чистила карманы.

— Вот как? — удивился Грант.

Она наклонилась к нему и прошептала: — Это нетрудно. Хотите покажу?

— Нет, — ответил Грант. — Не надо.

— Ладно, все равно заберите ваше портмоне, — сказала она, протягивая ему его кошелек. Кошелек до этого лежал в кармане его пиджака.

— Неудивительно, что вы попали в беду, — заметил Грант. — Пьянствовали, тратили казенные деньги, воровали… — Он пристально посмотрел на нее. — А еще был мужчина, не так ли? Красивый, беспутный, никчемный…

Она зарделась очаровательным розовым цветом. — А это уж не ваше дело, — сухо сказала она. — Не вам меня учить, Джон Грант. Вы тоже иногда изрядно напиваетесь. И у вас делишки с женщинами.

— О, это ловкий трюк, — признал Грант. — Но я вам скажу, как вы это проделали. Моя фамилия на визитке в кошельке. Насчет того, что я напиваюсь… это свойственно человеку. Ну, а насчет женщин… то это просто наугад.

Она хихикнула. — О, это проще всего. Вы мужчина. Такое должно случаться.

Грант улыбнулся.

— Штаб-квартира вашей компании в Нью-Йорке?

— Нет, в другом месте. Но здесь я бываю часто. Мне здесь нравится. Столько жизни, столько людей…

Она некоторое время молчала в задумчивости. — Может быть, вы подумаете, что я ненормальная, но знаете, что я делаю, когда бываю здесь? Я иду в Бауэри и, если встречаю кого-нибудь в отчаянном положении, какого-нибудь несчастного и больного бродягу, то покупаю ему выпивку и еду, оплачиваю ночлег. Вы, наверное, подумаете, что я ненормальная.

— Нет, это добрый поступок, — возразил Грант серьезно. — Я думаю, это настоящий акт милосердия.

— В самом деле? — спросила она, глядя на него сияющими глазами. — Я так рада, что вы мне это сказали. Я сама не очень-то сильна в определениях.