Сад принцессы Сульдрун - Страница 3

По мере того, как владыки сменяли друг друга на престоле Лионесса, каждый из них приумножал число залов, коридоров, проходов и переходов, галерей, башен и башенок королевского замка — словно, поразмыслив о своей смертности, стремился стать неотъемлемой частью вечного Хайдиона.

Для тех, кто проводил жизнь в его стенах, Хайдион становился маленькой вселенной, безучастной к событиям внешнего мира, хотя отделявшую его пелену нельзя назвать непроницаемой. Извне то и дело доносились слухи. Кроме того, обитателям Хайдиона приходилось готовиться к смене времен года, обслуживать гостей, сопровождать загородные поездки и даже — изредка — привыкать к новшествам или поднимать тревогу. Но все это были приглушенные отзвуки, тусклые видения, едва возмущавшие устоявшийся распорядок дворцового бытия. В небе появилась огненная комета? Чудеса, да и только! Но о знамении тут же забывали, стоило Шилку, уборщику ночных горшков, пнуть кошку поваренка. Ска не оставили камня на камне в Северной Ульфляндии? Ска подобны дикому зверью! Сегодня утром, однако, откушав овсяной каши со сливками, герцогиня Скройская обнаружила в кувшине из-под сливок дохлую мышь. Неслыханная катастрофа! Вот где разгорелись настоящие страсти! Как она орала, швыряясь туфлями в горничных!

Маленькая вселенная неукоснительно подчинялась своим особым законам. Статус градуировался согласно мельчайшим делениям иерархической шкалы, от недостижимо высокого до презреннейшего из неприкасаемых. Каждый точно взвешивал свое достоинство, сознавая деликатную разницу между своим положением, полномочиями чуть более высокопоставленной персоны (каковые по возможности игнорировались) и обязанностями чуть менее влиятельного лица (необходимость строгого соблюдения каковых подчеркивалась в каждом удобном случае). Некоторые претендовали на привилегии не по чину, тем самым создавая напряжения; по всему замку, как зловоние, распространялась атмосфера мстительной злопамятности. Каждый бдительно следил за поведением более удачливых интриганов, в то же время тщательно скрывая от подчиненных свои собственные делишки. За царственными особами наблюдали непрерывно, их привычки обсуждались и анализировались ежечасно. Королева Соллас относилась с теплотой и радушием только к ревнителям веры и жрецам, проявляя живой интерес к их исповеданиям. Ее считали равнодушной к плотским утехам — у нее не было любовников. Король Казмир регулярно наносил ей супружеские визиты в спальне, где они совокуплялись с величавой тяжеловесностью, как пара слонов.

Принцесса Сульдрун занимала необычное место в социальной структуре дворца. Окружающие не преминули заметить безразличие к ней короля и королевы, заключив, что принцессе можно было безнаказанно устраивать мелкие неприятности.

Шли годы — незаметно для всех Сульдрун превратилась в молчаливую девочку с длинными, мягкими белокурыми локонами. Так как никому не пришло в голову распорядиться по-другому, кормилица Эйирме невольно совершила прыжок вверх по иерархической лестнице, превратившись в гувернантку принцессы.

Эйирме, не обученная этикету и не блиставшая талантами в других отношениях, переняла от своего деда многочисленные кельтские предания, каковыми она зимой и летом, из года в год потчевала принцессу Сульдрун, развлекая девочку легендами и баснями, предупреждая об опасностях, грозящих в дальнем пути, и объясняя, какие талисманы и заклинания предохраняют от проказ, подстроенных феями, о чем разговаривают цветы, какие меры предосторожности следует принимать, выходя из дому в полночь, как избегать встреч с призраками и чем полезные деревья отличаются от зловредных.

Сульдрун узнавала о землях, простиравшихся за стенами замка. «Из города Лионесса ведут две дороги, — говорила Эйирме. — Если пойдешь на север по Сфер-Аркту, заберешься в горы. А если выйдешь из Ворот Зольтры через Урквиал, отправишься на восток и скоро увидишь мою маленькую избушку и три поля, где мы выращиваем капусту, репу и траву — чтобы у скотины сено было. Потом дорога раздваивается. Повернув направо, ты будешь шагать вдоль берега Лира до самого Слют-Скима. А повернув налево, то есть на север, выйдешь на Старую дорогу, огибающую Тантревальский лес, где живут феи. Лес пересекают две дороги — одна с севера на юг, другая с востока на запад».

«Расскажи, что случилось на перекрестке!» — Сульдрун уже знала эту историю, но ей доставляли удовольствие приправленные острым словцом описания кормилицы.

Эйирме предупредила: «Имей в виду, сама я никогда так далеко не ходила! Но дед рассказывал: в стародавние времена перекресток этот был заколдован и не знал покоя — то в одном месте появится, то в другом. Случайного путника это не слишком затрудняло; в конце концов, шаг за шагом, он рано или поздно приходил туда, куда шел, и даже не подозревал, что бродил по лесу в два раза дольше, чем следовало. Но непоседливый перекресток очень досаждал тем, кто торговал на ежегодной Ярмарке Гоблинов! Народ, собравшийся на ярмарку, приходил в полное недоумение, потому что базар устраивают там, где сходятся дороги, в ночь на Иванов день, но пока они проходили милю, перекресток успевал убежать на две с половиной мили, и никакой ярмарки никто в глаза не видел.

Примерно в то же время ужасно поссорились два волшебника. Мурген оказался сильнее и победил Твиттена, чей отец был эльф-полукровка, а мать — лысая жрица из Кай-Канга в предгорьях Атласа. Что делать с побежденным колдуном, исходящим бешеной злостью? Мурген закатал его в рулон, как ковер, и выковал из него крепкий железный кол в полтора человеческих роста, толщиной с ногу. Мурген отнес этот кол на перекресток, подождал, пока перекресток не вернулся туда, где ему полагалось быть, и вбил железный кол точно в том месте, где сходились дороги, чтобы они больше никуда не убегали — и все, кому нравилось гулять на Ярмарке Гоблинов, обрадовались и хвалили Мургена».

«Расскажи про Ярмарку Гоблинов!»

«Ну что ж, ярмарку эту устраивают в таком месте и в такое время, чтобы люди и полулюди могли встречаться и не вредить друг другу — если они не забывают о вежливости, конечно. Торговцы расставляют палатки и предлагают ценные вещи: вуали из паутины, фиалковое вино в серебряных флаконах, книги, написанные на папирусе фей словами, которые не выходят из головы, как только туда попадут. Там полно самых разных существ: эльфов, фей и гоблинов, троллей и кикимор. Иногда даже сильван встречается, но эти редко показываются — они пугливые, зато самые красивые. Там можно послушать их музыку и песни, там звенит золото эльфов, выжатое из лютиков. Редкостный народец, эти эльфы!»

«Расскажи, как ты их видела!»

«Да уж, само собой! Это было пять лет тому назад, когда я гостила у сестры — та вышла замуж за сапожника из деревни на Лягушачьем болоте. Однажды вечером — еще только начинало смеркаться — присела я на ступеньку у крыльца, чтобы ноги отдохнули, и смотрела, как потихоньку темнеет луг. Послышался тихий такой перезвон: „тинь-тирлинь-тинь-тинь!“ Я повернула голову, прислушалась. И снова: „тинь-тирлинь-тинь-тинь!“ Смотрю — неподалеку, шагах в двадцати, идет маленький такой человечек с фонарем, отбрасывающим зеленый свет. У него на макушке остроконечная шапочка, а на шапочке — серебряный колокольчик. Человечек спешил и подпрыгивал, вот колокольчик и звенел: „тинь-тирлинь-тинь-тинь!“ Я замерла и сидела, не шелохнувшись, пока тот не исчез — и колокольчик исчез, и зеленый фонарь. Вот и все».

«Расскажи про огра!»

«Нет, на сегодня хватит».

«Ну расскажи, пожалуйста!»

«Ну ладно — хотя, по правде сказать, в ограх я не особенно разбираюсь. Лесной народец бывает самых разных пород, одни на других совсем не похожи, как лисы на медведей. Эльф, например, ничем не напоминает гоблина или пересмешника, а тем более огра! Все они вечно враждуют и терпят друг друга только на Ярмарке Гоблинов. Ог-ры живут далеко в лесной глуши — и это правда, что они крадут детей и жарят их на вертеле. Так что никогда не забегай далеко в лес за ягодами, а то потеряешься».

«Не буду. А расскажи…»