Сад богов - Страница 43

— Кажется, должно быть два редких и три частых стука, — размышлял вслух Теодор. — Но может быть, я ошибаюсь.

Капитан Крич тем временем пел о причудах английской девушки из Стоук-он-Трента, доставлявших немало забот молодым людям.

— Нет, ты только послушай! — возмущалась мама. — Это переходит все границы. Ларри, останови его.

— Тебе не нравится, ты и останавливай.

— Честное слово, Ларри, ты не знаешь меры. Это ничуть не смешно.

— Да ладно, он уже прошелся по Ирландии, Уэльсу и Англии, — ответил Ларри. — Осталась одна Шотландия, если только он не переберется на континент.

— Не позволяй ему это делать! — воскликнула мама в ужасе от такой мысли.

— Знаете, пожалуй, мне все-таки следует открыть сундук и поглядеть, — задумчиво произнес Теодор. — На всякий случай.

— Перестань изображать ханжу, — сказал Ларри. — Обыкновенный безобидный юмор.

— Я представляю себе невинный юмор совсем иначе, — отрезала мама. — И я желаю, чтобы это было прекращено.

А Энгус, он шотландец был, Из Абердина родом…

— Вот видишь, он уже в Шотландии, — сказал Ларри.

— Э… я не хотел бы мешать капитану, — протянул Теодор, — но, пожалуй, стоит все же взглянуть…

— А хоть бы и до крайней северной точки Великобритании дошел, — настаивала мама. — Это нужно прекратить.

Теодор прошел на цыпочках к сундуку и теперь озабоченно рылся в карманах; к нему присоединился Лесли, и они вместе обсуждали, как быть с погребенным Кралевским. Я увидел, как Лесли тщетно пытается поднять крышку, поскольку стало очевидно, что Теодор потерял ключ. Капитан продолжал в том же духе:

А Фриц, он чистый немец был, Родился он в Берлине…

— Ну вот! — сказала мама. — Он принялся за континент. Ларри, останови его!

— И что ты расшумелась, точно лорд Чемберлен, — произнес Ларри с досадой. — Программу ведет Марго, скажи ей, пусть останавливает.

— Слава богу, что большинство гостей не настолько хорошо знает английский, чтобы все понимать, — вздохнула мама. — Но что думают остальные…

О, фолдерол и фолдерэй, Морская жизнь не сахар…

— Я показала бы ему сахар, будь это в моей власти, — сказала мама. — Старый растленный дурень.

Тем временем к Лесли и Теодору присоединился Спиро; он принес лапчатый лом, и втроем они принялись взламывать крышку сундука.

А Франсуаза, Бреста дочь, Французская девчонка…

— Я изо всех сил стараюсь быть терпимой, — сказала мама, — но всему есть предел.

— Скажите, мои дорогие, — вмешалась Лена, внимательно слушавшая капитана. — Как это понимать: «С прибылью? «

— Это… это… такая английская шутка, — ответила мама с отчаянием в голосе. — Вроде каламбура, понимаешь?

— Ну да, — подхватил Ларри. — Когда девушка непорожняя…

— Остановись, Ларри, — властно произнесла мама. — Мало нам капитана, еще и ты туда же.

— Мама, — сказала Марго, только теперь заметившая возню у сундука. — Похоже, Кралевский задыхается.

— Как это-непорожняя, — недоумевала Лена. — Объясните мне.

— Не обращай внимания, Лена, просто Ларри пошутил.

— Если он задыхается, может быть, лучше сказать капитану, чтобы он кончил петь? — спросила Марго.

— Превосходная мысль! Пойди и скажи сейчас же, — обрадовалась мама.

Лесли и Спиро, громко кряхтя, сражались с тяжелой крышкой. Марго подбежала к капитану.

— Капитан, прошу вас, остановитесь, — сказала она. — Мистер Кралевский… В общем, мы беспокоимся за него.

— Остановиться? — удивился капитан. — Остановиться? Да ведь я только начал.

— Конечно, только сейчас есть дела поважнее ваших песен, — холодно произнесла мама. — Мистер Кралевский застрял в сундуке.

— Но это одна из лучших песенок, какие я знаю, — возмутился капитан. — И самая длинная… в ней про сто сорок стран говорится-Чили, Австралия, все дальневосточные страны. Сто сорок куплетов.

Я увидел, как мама содрогнулась при мысли о том, чтобы выслушать в исполнении капитана еще сто тридцать четыре куплета.

— Да-да, хорошо, как-нибудь в другой раз, — покривила она душой. — Сейчас чрезвычайные обстоятельства.

Раздался треск, как будто свалили огромное дерево, и крышка наконец поддалась. Кралевский лежал в сундуке по-прежнему обмотанный веревками и цепями. Лицо его приобрело синеватый оттенок, широко раскрытые карие глаза выражали ужас.

— Ага, похоже мы немножко… э… словом… поторопились, — заключил Теодор. — Он еще не освободился от пут.

— Воздуха! — прохрипел Кралевский. — Воздуха! Мне нужен воздух!

— Интересно, — заметил полковник Риббиндэйн. — Мне довелось однажды в Конго видеть пигмея… он попал в брюхо слона. Слон-самое крупное четвероногое животное в Африке…

— Выньте его оттуда, — взволнованно распорядилась мама. — И принесите бренди.

— Обмахивайте его веером! Дуйте на него! — вскричала Марго, заливаясь слезами. — Он умирает, он умирает, и он не исполнил свой трюк.

— Воздуха… воздуха, — продолжал стонать Кралевский, пока его извлекали из сундука.

В саване из цепей и веревок-свинцовое лицо, закатившиеся глаза-он являл собой поистине жуткое зрелище.

— Сдается мне, так сказать, что цепи и веревки затянуты слишком туго, — рассудительно произнес Теодор с видом медика.

— Что ж, ты его связал, ты и развязывай, — сказал Ларри. — Поживей, Теодор, где у тебя ключ от замков?

— Боюсь, как это ни прискорбно, что я его куда-то задевал, — признался Теодор.

— Господи! — воскликнул Лесли. — Так я и знал-не надо было позволять им затевать этот трюк. Полнейший идиотизм. Спиро, ты можешь добыть ножовку?

Они отнесли Кралевского на диван и подложили ему под голову подушки; он открыл глаза и воззрился на нас, задыхаясь. Полковник Риббиндэйн наклонился, изучая его лицо.

— Этот пигмей, про которого я вам говорил, — сказал он, — у него белки налились кровью.

— Правда? — заинтересовался Теодор. — Видимо, происходит то же, что с человеком, которого… э… словом… казнят с помощью гарреты. Кровь приливает к глазным сосудам с такой силой, что они порой лопаются.

Кралевский жалобно пискнул, точно лесная мышь.

— Вот если бы он прошел курс факио, — объявил Джиджи, — то смог бы не дышать часами, а то и днями, может быть, даже месяцами и годами, после надлежащей тренировки.

— И тогда глаза его не налились бы кровью? — справился Риббиндэйн.

— Не знаю, — честно сознался Джиджи. — Возможно, и не налились бы, а только порозовели.

— А что, у меня глаза налиты кровью? — всполошился Кралевский.

— Нет-нет, ничего подобного, — успокоила его мама. — И вообще, перестали бы вы все говорить про кровь и волновать бедного мистера Кралевского.

— Правильно, его надо отвлечь, — вступил капитан Крич. — Можно мне петь дальше?

— Нет, — твердо произнесла мама. — Никаких песен больше. Лучше попросите мистера Мага… как там его зовут, сыграть что-нибудь успокоительное, и все потанцуют, пока мы распутываем мистера Кралевского.

— Это идея, прелесть моя, — отозвался капитан Крич. — Повальсируем вместе! Вальс-один из кратчайших путей к полной близости.

— Нет-нет, спасибо, — холодно ответила мама. — Я слишком занята, мне не до близости с кем бы то ни было.

— А вы, — обратился капитан к Лене. — Может быть, покружимся в обнимку, а?

— По правде говоря, я обожаю вальс, — ответила Лена, выпячивая грудь к великой радости капитана.

Мегалотополопопулос лихо ударил по клавишам, и под звуки «Голубого Дуная» капитан закружил Лену в танце.

— Наш трюк вполне удался бы, только доктор Стефанидес должен был сделать вид, будто запирает замки, — объяснял Кралевский, пока Спиро, нахмурив брови, пилил ножовкой его цепи.

— Конечно, конечно, — сказала мама. — Разумеется.

— Я никогда… э… словом… не был мастер делать фокусы, — сокрушенно признался Теодор.

— Я чувствовал, как начинаю задыхаться и сердце колотится все громче, это было ужасно, просто ужасно! — Кралевский закрыл глаза и содрогнулся так, что цепи зазвенели. — Я уже подумал, что никогда не выйду на волю.