С тех пор, как уснула моя красавица - Страница 4

Удивительно, какое количество посетителей отважно игнорировали снег и скользкие тротуары, чтобы прийти в магазин. Две продавщицы не справлялись с обслуживанием, поэтому Нив весь день провела в торговом зале. Эту часть своей работы она любила больше всего, но за последний год заставила себя ограничиться обслуживанием лишь нескольких личных клиентов.

В полдень она зашла в свой кабинет в задней части магазина перехватить, как обычно, сандвич и кофе и позвонила домой.

Майлс был очень оживлен. «Я бы мог выиграть тысячу четыреста долларов и автомобиль в „Колесе фортуны“, — объявил он. — Я отгадал так много, что мог бы даже забрать фарфорового далматина за 600 долларов, которого они выставили в качестве приза».

"Таким ты мне нравишься намного больше, " — заметила Нив.

« Я говорил со своими мальчиками. Они направили толковых ребят присматривать за Сепетти. И еще они говорят, что он очень болен и уже не так агрессивен». В голосе Майлса звучало удовлетворение.

«А они не напомнили тебе, что не считают Сепетти причастным к смерти мамы? — Нив не стала ждать ответа. — Было бы здорово, если бы ты приготовил на ужин макароны. В холодильнике куча всяких соусов. Сделаешь, хорошо?»

Нив повесила трубку, чувствуя себя спокойнее. Она проглотила последний кусочек бутерброда с холодной индейкой, допила кофе и вернулась в торговый зал. Три из шести примерочных были заняты. Наметанным глазом она замечала все, что происходит в магазине.

Вход со стороны Мэдисон Авеню вел в отдел украшений и аксессуаров. Нив знала, что одна из составляющих ее успеха — это возможность купить бижутерию, сумочки, обувь, шляпки, шарфы; таким образом женщины, покупая платья или костюмы, не должны были разыскивать подходящие к ним аксессуары в других магазинах. Интерьер магазина был выдержан в кремовых тонах и на этом фоне красиво смотрелась ярко-розовая обивка диванов и кресел. Спортивная одежда, а также вешалки с юбками, блузками и брюками были расположены в просторных нишах двумя ступеньками выше подиумов для демонстрации моделей. Не считая манекенов в роскошных платьях, другой одежды видно не было. Посетительницу усаживали в кресло, и продавец выносил, предлагая, костюмы, платья и вечерние туалеты.

Это Сал посоветовал ей действовать таким образом. "Иначе вся одежда будет сброшена с вешалок. С самого начала создавай репутацию дорогого эксклюзивного магазина, " — говорил он и был, как всегда, прав.

Сочетание кремового и розового в интерьере придумала сама Нив. «Когда женщина смотрится в зеркало, необходим фон, гармонирующий с тем, что я продаю», — объясняла она дизайнеру по интерьеру, который во что бы то ни стало рвался к исключительно ярким цветам и броским сочетаниям.

Послеобеденное время тянулось медленно, пришли только несколько клиенток. В три часа Бетти показалась из швейной мастерской. «Заказ для Ламбстон готов», — объявила она Нив.

Нив сама подбирала вещи для Этель Ламбстон, на этот раз в основном весеннюю одежду. Острая на язычок шестидесятилетняя Этель была свободным журналистом и писателем, в ее послужном списке значился один бестселлер. «Я пишу буквально обо всем, — с придыханием говорила она Нив на открытии магазина. — У меня свежий взгляд. Я стараюсь видеть вещи глазами разных женщин, ведь каждая смотрит под своим углом зрения. Я пишу о сексе и об отношениях между людьми, о животных и о том, как вести домашнее хозяйство, о различных организациях и о торговле недвижимостью, и о волонтерской работе, и о политических партиях, и ...» Она запнулась, чтобы перевести дыхание, ее темно-синие глаза сверкали, а светлые волосы взлетали при каждом взмахе головы. «Но вот в том, что я так много работаю и вся проблема. Просто ни минутки не остается на себя. Я запросто могу надеть коричневые туфли к черному платью. То, что в твоем магазине можно сразу все купить, просто замечательно. Ты будешь подбирать мне наряды сама».

Начиная с того дня, все шесть лет Этель Лабстон была постоянным и уважаемым клиентом. Она требовала, чтобы каждую купленную вещь Нив сопровождала соответствующими аксессуарами, а также списком, что к чему надевать. Нив бывала иногда в роскошном доме, где Этель снимала квартиру на первом этаже, чтобы помочь Этель решить, какую одежду оставить на следующий год, а от какой пора избавиться.

Последний раз Нив просматривала гардероб Этель три недели назад. На следующий день Этель явилась в магазин и заказала новые туалеты. «Я уже почти закончила ту статью о моде, где поместила интервью с тобой, — сказала она Нив. — Многим она придется не по вкусу, но тебе понравится, я сделала тебе неплохую рекламу».

Разобрав одежду, Этель и Нив не могли прийти к согласию лишь по поводу одного костюма, который Нив отложила. «Мне бы не хотелось, чтобы ты его носила. Это Гордон Стюбер. Я не выношу этого человека и отказалась впредь продавать что-либо из его вещей».

Этель внезапно рассмеялась. «Вот увидишь, что я написала о нем. Я разнесла его в пух и прах. Но этот костюм мне нравится, его одежда на мне всегда хорошо сидит».

Сейчас, тщательно упаковав заказ в плотный сверток, Нив почувствовала, как ее губы сжались, едва она бросила взгляд на одежду Стюбера. Шесть недель назад женщина, которая каждый день приходит убирать магазин, попросила Нив поговорить с ее приятелем, у которого были какие-то проблемы. Этот парень, мексиканец, рассказал Нив о том, как он работал в нелегальном цеху в Южном Бронксе. Условия там были совершенно невыносимы, и этот цех принадлежал Гордону Стюберу. «У нас нет вида на жительство. Он угрожает выставить нас. На прошлой неделе я был болен, так он уволил меня и мою дочь и не собирается платить нам то, что должен».

На вид девушке, с которой он пришел, можно было дать около тридцати. «Ваша дочь! — воскликнула Нив. — Сколько же ей лет?» — «Четырнадцать».

Нив отменила заказ, который она сделала Гордону Стюберу, и послала ему стихотворение Елизабет Барри Браунинг — поэтический вариант закона о детском труде в Англии, в котором подчеркнула строчку «И маленькие, маленькие дети, о мои братья, как они горько плачут!»

Кто-то из офиса Стюбера передал это в «Вуменс Веар Дэйли». Издатель поместил стихотворение на первую страницу рядом с язвительным письмом к Стюберу, а также призвал продавцов бойкотировать продукцию тех предприятий, где преступают закон.

Энтони делла Сальва был расстроен. «Нив, готов поспорить, что у Стюбера есть гораздо больше, что прятать, кроме этой фабрики. Благодаря тебе сотрудники Федерального ведомства стали рыскать вокруг его доходов и налогов».

«Прекрасно, — возразила Нив. — Если он и здесь нечист на руку, я надеюсь, они возьмутся за него хорошенько».

«Ладно, — решила она, расправляя костюм Стюбера на вешалке, — это будет последняя его вещь, которая выйдет из моего магазина». Ей не терпелось прочитать статью Этель, которая — она знала — скоро выйдет в «Контемпорари Вумен», журнале, с которым Этель сотрудничала в качестве редактора.

Наконец, Нив составила список для Этель. Вечерний голубой шелковый костюм — белая шелковая блузка — украшения из коробки А. Розово-серый ансамбль — серые «лодочки» — соответствующая сумочка — украшения из коробки Б. Черное платье для коктейля... " Всего восемь туалетов. С украшениями это почти семь тысяч долларов. Этель тратила такую сумму три — четыре раза в год. Как-то она поделилась с Нив, что при разводе 22 года назад, ей удалось получить кругленькую сумму, которую она сумела разумно поместить. «Кроме того, он пожизненно обязан платить мне тысячу долларов ежемесячно в качестве алиментов. Он заявил своему адвокату, что каждый потраченный цент стоит того, чтобы избавиться от меня. А на суде он сказал, что, если я когда-нибудь выйду еще раз замуж, мой муж должен быть глух, как пень. Если бы не эти его заявления, может, я бы его и пожалела. Он снова женился, у него трое детей и постоянные проблемы с тех пор, как он открыл роскошный бар на Колумбус Авеню. Каждый раз он мне звонит и умоляет хоть чуть-чуть ослабить петлю, но я отвечаю ему, что подходящий мне „глухой пень“ еще не нашелся».