С любимыми не расставайтесь (СИ) - Страница 6

Это я неугомонная сучка?! Мне это нравится! А кто навалился на меня своими костями и чуть душу не вытряс?! Господи, как же с ним хорошо!

Мы глотали кофе на ходу, на ходу застегивали штаны. Никогда я не был таким опасно счастливым.

До шести часов ещё целая вечность!

Но надо взять себя в руки. Я же почти невменяем! То улыбаюсь, как идиот, то испуганно оглядываюсь, потому что померещилось вдруг, что промелькнувшая мимо долговязая тень — это мой Шурка. Выкурил уже больше полпачки, хотя обычно мне хватало пяти сигарет в день.

Михель смотрел понимающе, тщательно пряча пожирающее его любопытство. Наконец, он не выдержал.

— Ну и как?

— Что — как?

— Дэн, не дури! Ты же видишь, что я уже на взводе.

Я рассмеялся, но, по-моему, как-то очень уж истерично, потому что глаза Мишки испуганно моргнули.

— Всё хорошо, — успокоил я друга. — Мы… вместе. Кажется.

— Уф, — выдохнул он. — Чего же ты бесишься?

— А я бешусь?

— Ничего себе! — хлопнул Мишка себя по бедрам. — Да ты того и гляди головой о стены биться начнешь!

— Мишка, — признался я, — я до чертиков боюсь, что он не придет. Подыхаю от страха! И он снова не дал мне свой номер.

— Хм… — Мишка скривил губы. — Может, забыл? Затрахал ты его, наверное, дружище! — ухмыльнулся он.

— Кто кого ещё затрахал, — буркнул я, и внизу живота сразу же завозилась откровенная, беспощадная похоть — Шурка меня и в самом деле с утра затрахал, и вспоминать об этом было мучительно сладко.

— Не переживай, — успокоил меня Михель. — Никуда он не денется. А парень-то просто отпад. Я таких только в кино видел. Хотя описал мне его ты совсем по-другому.

Я и сам ни черта не понимал.

*

Ровно в шесть раздался звонок, и я понесся к дверям сумасшедшей торпедой. К тому времени я уже жалобно подвывал, перебегая от одного окна к другому.

Шурка стоял в дверях, нагруженный пакетами, как Дед мороз, и улыбался.

— Я же сказал, что никогда не опаздываю.

Все разработанные мною планы встречи вспыхнули и рассыпались легким пеплом от одного только его взгляда. Я хотел галантно пропустить Шурку в квартиру (если, конечно, Шурка придет), спокойно и вежливо поинтересоваться, как прошел его день, предложить присесть и так далее.

Вместо этого я вцепился в него мертвой хваткой, потащил за собой, а он только хмыкал от удовольствия.

— Дэн… Пакеты порвутся… Остановись…

Но я не мог остановиться. Псина захлебывалась счастьем и тыкалась мокрым носом в любимую шею.

Шурка сдался. Опустил пакеты на пол и прижал меня к себе, мгновенно задрожав и глубоко втянув ноздрями запах моих волос.

— Дэн… Соскучился — не могу.

Его губы лишали меня рассудка и воли. Его бесстыдные руки вызывали во мне желание рабски пресмыкаться и ползать у его ног. Я принадлежал этому загадочному человеку полностью — каждым клочком моей кожи, каждым наполненным любовью кровеносным сосудом.

Я любил его до самозабвения.

Он отстранился.

— Мороженое растает.

— Мороженое? — Я смотрел на него, как дебил: что такое мороженое?!

— Ага, — слабо улыбнулся Шурка и попроси: — Давай пировать.

*

Добрую половину принесенных Шуркой вкусностей я не только не пробовал, но даже ни разу не видел. Он «гулял» меня очень щедро.

— Ты, что ли, Корейко? — Я сыто отвалился от стола.

— Какая корейка? — непонимающе уставился Шурка.

— Что значит — какая? Не какая, а какой. «Золотой теленок»…

— Теленок? — Шурка явно не притворялся.

— Ты что, не читал Ильфа и Петрова? — с сомнением спросил я.

— Что-то знакомое.

— Ну, ты даешь! Остап Бендер, Киса…

— Это роман?

— Да. Знаменитый, причем.

— Дэн, романов я не читаю. Почти. Меня больше привлекает научная литература.

Я изумленно уставился на любимого Шурку.

— Брось. Тебе двадцать лет. Какая ещё научная литература?!

— Разная. Медицинская, например. Химия тоже очень привлекает. Да мало ли…

— Пф, — выдохнул я. — Ты полон сюрпризов.

Меня давно подмывало спросить, и сейчас было самое время:

— Скажи, а те ребята из электрички…

— Что? — взгляд Шурки пронзал насквозь.

— Ну… — Я решил идти до конца. — Они явно не учатся в твоем в университете.

Надеюсь, Шурка оценил мою деликатность. Я не назвал его странных приятелей сбродом, которым они мне и показались.

— Нет, не учатся. Ну и что? — Шурка продолжал пытать меня своими глазами.

— Да нет, ничего. Просто странно: ты и они…

— Не суди по внешности, Дэн, — жестко оборвал меня Шурка. — Они нормальные ребята. Да, им немного не хватает образования… Кстати, Гришка учится в строительном техникуме, мечтает стать архитектором. И пашет по ночам в Хосписе. А то, что выглядят они не слишком шикарно… Так и я был не в этих тряпках, что сейчас на мне, но это не помешало тебе потерять голову. А матерюсь я похлеще их всех вместе взятых. Ты вообще-то знаешь, что я очень-очень грубый?

Я до смерти боялся, что Шурка обидится. Но он улыбнулся и разлил остатки вина.

— Я ответил на твой вопрос?

— Да. Отчасти. Просто немного странно.

— Дэн, у меня много знакомых, и все они очень разные. Ничего странного.

— Я не об этом. Твой вид… Тогда…

Шурка скривился.

— А вот это — ужасная глупость. Иногда меня заносит. Потом очень жалею.

— Перед кем ты выпендривался?

— Да так… — Шурка определенно не хотел отвечать. — Это не важно. Говорю же — глупость. Забудь.

Ага, забудь…

Все твои чертовы тайны, от которых сосет под ложечкой. Вот ты — со мной. Сидишь напротив в мягком кашемировом джемпере, в уголок которого тонкой цепочкой стекают родинки, бешено зацелованные мною ночью, а я по-прежнему ничего о тебе не знаю. Даже номера телефона.

— Живи у меня, Шурка.

Я словно бросился в пропасть — так колотилось у меня сердце. Не раздумывая, я предложил ему это, потому что даже секунда раздумий сковала бы мой язык.

— Нет. — Он тоже ответил, не раздумывая. Сразил наповал. Пробил в сердце гигантскую дыру.

— Почему? — Я пытался не замечать пробоины и дышать. — Я один.

— Мне есть, где жить.

Я вдруг психанул. Да пошел ты, Шурка, со своими недосказанностями! Неужели нельзя по-человечески отказать?!

— Я не угол тебе сдаю, — взглянул я на него исподлобья.

— Не злись, Дэн, — миролюбиво попросил Шурка. — Я, правда, не могу.

— Как знаешь, — пожал я плечами. — Моё дело — предложить.

— Не хочу привыкать к хорошему, — добавил он. — И зависеть от тебя не хочу. Но я буду часто приходить. Правда.

Но, как видно, Шурка хотел привыкать к хорошему. И зависеть — тоже хотел. Потому что он приходил не просто часто, он приходил ко мне каждый день. И, черт возьми, если это называется не «жить вместе», то я чего-то не понимаю.

Два месяца и одиннадцать дней обжигающего счастья.

Два месяца.

И одиннадцать дней.

Тогда я их не считал, я сосчитал их потом, когда они остались в прошлом. Перебирал, как горошины четок — дни рядом с любимым Шуркой, каждый неповторимый день. И пряные, влажные ночи. Я просыпался утром в его объятиях. Я в его объятиях засыпал. Он не выпускал меня из объятий. Страх, что он не придет, постепенно отпускал меня, таял, растворялся в тепле его рук.

Но иногда он не приходил. Иногда? Что за игры с самим собой? Он не пришел ночевать ровно четыре раза, предупреждая заранее — с самого утра. Мялся, топтался, ерошил мне волосы, терся носом о щеку…

— Дэн, сегодня мне необходимо быть дома.

— Я понимаю.

Но я не понимал. Где это — дома?! Разве не здесь твой дом, Шурка?!

Он непременно звонил перед сном, болтал чепуху — развлекал. Я смеялся, слушая его трескотню, и считал минуты до следующего вечера. Постель казалась мне могильно холодной, пустынно огромной и чужой. Без Шурки я самому себе казался чужим.

Вечером он встречал меня возле института, и мы неслись домой, как сумасшедшие. Я даже не предполагал, что можно так адски скучать. У меня разрывалось сердце. И только рядом с его сердцем, совпав и ритмом, и громкостью, оно наполнялось покоем.