С любимыми не расставайтесь - Страница 11

И вот этот самый Бог настолько обнаглел, что приказал директору маслозавода организовать «вечер» — попойку для всей банды. Обещал прирезать, если тот попытается известить милицию. Каким-то чудом директору все-таки удалось связаться с милицией. Ему посоветовали принять «гостей». Теперь предстояла облава.

Зорин немедленно оделся, отправился в райком. Следовало предупредить как-то всех жителей района, чтобы были в этот и последующие дни осторожны. Вооруженная банда способна была на все.

День выдался напряженный, нервный. Не успел Зорин в кабинете появиться — звонок из обкома партии, из сельхозотдела. Заведующий отделом спрашивал — что за самоуправство в колхозе «Тельмана» происходит? И Зорин тут же догадался — речь о свиноферме Хмурова идет.

Два года назад попросился к Зорину «на собеседование» колхозник Хмуров из колхоза имени Тельмана. «Собеседование» начал с вопроса:

— Товарищ секретарь, вы в сельском хозяйстве разбираетесь?

— Разбираюсь. Учился. Агроном, — ответил Зорин.

Хмуров обрадовался.

— Да я о свинофермах пришел разговаривать. Убыточные они по всему району. — Перехватив удивленный взгляд секретаря, твердо повторил: — Все убыточные. Узнавал я, проверял. Очень уж большой падеж и молодняка, и взрослого поголовья. В нашем, к примеру, колхозе, заведующих фермами каждый год меняют, а проку-то! А ведь свинофермы могут большую прибыль давать.

— Так. И что же для этого нужно?

— Пример нужен. Я берусь этот пример показать. Мы с соседом, он крепкий хозяин, ну и жены наши, беремся поставить свиноферму на ноги. Надо определить количество поголовья, план сдачи свиней на заготовки, а главное, следует точно определить, сколько для этого требуется кормов. Пусть зоотехники посчитают, а агрономы скажут, сколько потребуется земли для производства этих кормов. И дело пойдет.

Зорин слушал колхозника с большим интересом. Животноводство в районе пока ох как хромало. А тут вполне здравые предложения.

— Лично я вас поддерживаю, — сказал он Хмурову. — Но такие вопросы мы решаем коллективно. Скоро будет бюро, обсудим ваше предложение и дадим рекомендации правлению колхоза.

На бюро обсуждение этого вопроса проходило бурно. Многие сомневались, можно ли отдавать свиноферму в руки двух семей. Подведут, загубят дело, а отвечать будет райком. И все же в конце концов решили рискнуть. Согласилось на опыт и правление колхоза.

В прошлом году ферма дала хоть и небольшую пока, но прибыль. В этот год дела шли еще успешнее. И вот этой осенью Хмуров получил на своих полях урожай зерновых выше, чем где бы то ни было по району. Урожай без потерь убрали, по-хозяйски весь учли, взвесили, засыпали в закрома.

Но, как видно, кому-то это показалось обидным, несправедливым — у двух семей свиноферма дает прибыль, а у целого штата работников — они убыточны. И вот в обком этот кто-то сигнализирует — в то время, когда страна еще не преодолела послевоенной разрухи, когда у народа еще хлеба не вдоволь, некоторые колхозы, поощряемые секретарем Зориным, сотнями тонн ячмень и рожь оставляют на корм свиньям.

Выслушал Максим Петрович заведующего сельхозотделом и понял — жди проверок, комиссий…

Поздно вечером милицейская засада должна была взять банду. Зорин сидел на работе, ждал известий. Несколько раз звонила жена, и он с раздражением думал — проверяет. Но мысли эти были мимолетны и летучи, так как голова была забита другим. Во-первых, как на иголках сидел, ждал результатов операции, а во-вторых, и это ему уже казалось более существенным (бандитов-то все равно выловят), прикидывал план оборонительных действий — судя по тону обкомовского работника, над свинофермой собирались тучи. А ведь это был по району уже такой яркий пример.

Наконец позвонил Тихомолов, начальник милиции. Облава закончилась не совсем удачно. Когда нагрянула милиция, бандиты открыли стрельбу, разбили лампу. В темноте невозможно было понять, где свои, где чужие. Главарь выпрыгнул в окно, огородами стал уходить. Когда увидел, что за ним по пятам идут милиционеры, стал отстреливаться. Двух сотрудников убил, а одного ранил. И скрылся. Остальных взяли.

На второй день Зорин погнал в колхоз Тельмана, предупредить председателя и Хмурова, что будет комиссия. Сам представителей обкома дожидаться не стал, и без того забот было много, а вернее, не хотел с комиссией сталкиваться, решил подождать, к каким выводам она придет.

А выводы комиссия сделала жесткие — все зерно, что оставлено на фураж, свиноферма должна немедленно сдать. Председатель колхоза и Хмуров воспротивились, обратились за помощью к Зорину. Секретарь понимал, чем грозит изъятие фуражного зерна — от бескормицы вновь начнется падеж, ферма, начавшая было давать прибыль, захиреет, да и у энтузиастов после этого руки опустятся.

Поехал он в обком партии. А там его встретили вопросом:

— Вы что, товарищ секретарь райкома, не понимаете, что борьба за хлеб есть борьба за социализм?

После такой лозунговой установки вроде бы и возражать-то было неловко. И все-таки он пытался объяснить, что животноводство — это тоже борьба за социализм.

И тогда ему с холодной улыбкой объяснили:

— После строгого выговора следует лишь исключение из партии.

Да, вкатили ему строгача в учетную карточку в прошлом году.

Теперь вот свиноферма, а там, глядишь, и персональное дело…

Не вступил Зорин в конфликт с областным начальством. Уехал. Всю обратную дорогу мысленно страстный монолог произносил. В защиту фермы… да не фермы, а разумного, хозяйского подхода к делу. Но только кто его слышал, монолог-то этот?!

Хорошо еще, главаря поймали. Точнее — Бог сам явился. Был он ранен в ногу, понял, что нелегко ему будет в таком состоянии скрываться, — сдался. Хоть одна гора с плеч, а то и это лыко ему в строку бы поставили. Беспорядки не в чьем-нибудь районе — в его!

Захотелось увидеть Надю, ясное ее лицо. Думалось, они вместе обязательно придумают нечто такое, что разом разрубит узел, который так крепко завязала жизнь. Надя, только она, поможет укрепиться его духу, поверить в правоту своих поступков, своей жизни, наконец.

Наплевав на все условности, не заезжая в райком, он направился в Подбужье. Прямо в больницу. Решил, что пожалуется на боли в оперированном боку.

В больничном дворе встретил нянечку, знакомую с той поры, как лежал здесь. Спросил у нее — не уехала ли на вызов Надежда Сергеевна, здесь ли? Нянечка посмотрела на Зорина с недоумением, сказала почему-то почти шепотом:

— Так как же… товарищ секретарь… уволилась ведь Ланина. Где-то родственники у нее отыскались, вызвали ее к себе. За два дня, голубушка, все и оформила.

Дальше Зорин уже ничего не слышал, еле дошел до машины. А усевшись за руль, никак не мог сообразить, что же надо делать, чтобы поехала она, машина-то.

Когда он окажется «в форме», его пригласят в дом — на встречу с неизвестной дочерью. И вновь ему придется всматриваться в свое прошлое. Спрашивать себя, отвечать себе, взвешивать все, что было. И решать новую задачу — как увязать прошлое с открывшимся ему настоящим! И главное — уяснить, что несет оно ему, это настоящее? Прощение или вечный укор?!