Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Страница 21

Германское наступление 28 июня поразило советское командование своей стремительностью. В составе группы армий «Юг» на фронте протяженностью 800 километров было сосредоточено 68 немецких дивизий и 26 дивизий союзников. Но к 1 августа 1942 года линия фронта на этот момент составляла уже около 1200 километров. Номинально общее число соединений осталось неизменным, однако сами немцы вполне резонно считали боевую мощь итальянской, румынской или венгерской дивизий равной примерно половине по сравнению с дивизией вермахта. Этим силам предстояло теперь захватить и удерживать полосу огромной протяженности, не говоря о трудностях подвоза и снабжения, которые должны были вследствие этого возникнуть, так как стратегическая цель уже никоим образом не соответствовала их наличным средствам. [29]

Вот почему после начала операции «Блау» июль 1942 года стал для советской стороны, пожалуй, самым сложным, важным и труднейшим месяцем года. Судите сами:

1. С 17 июля началась тяжелая оборона Сталинграда и Кавказа.

2. 2-12 июля 1942 года части вермахта начали операцию «Зейдлиц» в районе Ржева.

3. Маршал Шапошников заболел, и генерал Василевский был назначен начальником Генштаба Красной армии.

4. Гитлер в Виннице подписал директиву № 45 от 23 июля, определявшую действия вермахта по операции «Браунгшвейг» (переименованная операция «Блау» – М. В.). Именно по этой директиве группа армий «А» получила задачу овладеть нефтяными районами на Кавказе, а группа армий «Б» – захватить Сталинград.

5. Выяснилось решение Японии не нападать на СССР.

6. Был отдан приказ И. В. Сталина № 227 – «Ни шагу назад!».

7. Началась Ржевско-Сычевская (Гжатская) наступательная операция войск Западного и Калининского фронтов – 30.07–01.10.1942.

8. Генштаб приступил к подготовке операции «Уран».

9. Ставка ВГК начала накопление резервов под Сталинградом.

10. Гитлер на многие сотни километров втянулся в «кутузовскую» западню на территории СССР, чудовищно растянув свои тылы.

11. Был отдан приказ начальника Центрального штаба партизанского движения от 14 июля 1942 года «О партизанской рельсовой войне на коммуникациях врага».

12. Союзники отказались открыть Второй фронт в 1942 году.

13. Сталин от планирования перешел к выполнению триединого стратегического замысла Ставки ВГК в операциях «Монастырь», «Уран», «Марс».

14.4-е управление НКВД успешно проводило операцию «Монастырь» и др.

Кроме этого, в июле 1942 года создались условия, когда у Сталина окончательно сформировались точные данные по операциям «Монастырь» (Москва), «Марс» (Ржев), «Уран» (Сталинград) для организации стратегического замысла. Картина фашистской операции «Брауншвейг» по данным советских внешней и войсковой разведок также обозначилась полностью. Надо было давать отпор фашистам под Сталинградом, оборонять Кавказ, но при этом сдерживать их под Ржевом. Только в таком случае было возможно с новыми дивизиями из резерва ВГК, прибывавшими с востока, начать наступление на самом слабом участке немецкого Восточного фронта, который защищала 3-я румынская армия, с дальнейшим окружением и уничтожением 6-й армии под командованием будущего фельдмаршала Паулюса.

Так что советский Верховный со своими военными советниками ясно увидел, что именно на этом рубеже немецкого Восточного фронта можно и нужно прорывать рубежи обороны, защищаемые румынами, а потом продвигаться навстречу частям Сталинградского фронта, осуществив подрез ослабевших тылов фашистов, их союзников, и полностью окружить 6-ю полевую армию генерал-полковника Фридриха Паулюса. [30]

В это же время под Ржевом планировалось начать новое наступление советских войск по операции «Марс», которое бы напугало немцев последним и решающим наступлением на немецкую группу армий «Центр» с целью ее разгрома. При этом с помощью операции советских контрразведчиков «Монастырь» противнику постоянно подбрасывалась бы правдивая информация, сбивавшая их с толку и заставлявшая фашистов принимать решения, нужные советскому командованию.

Так в огне тяжелейших сражений стратегический замысел Верховного начал реализовываться нестандартными действиями частей Красной армии. На юге враг рвался к Майкопу и Баку. 6-я армия Паулюса приблизилась к Сталинграду. А в это время, как вспоминает генерал армии С. Штеменко, «кабинеты нашей и гитлеровской ставок были тоже своего рода полем сражения, где противоборствовали умы стратегов. Многое зависело не только от количества и качества сил и средств каждой стороны, но и оттого, какой из них удастся найти лучшие способы и формы вооруженной борьбы, которые в конечном счете смогут создать перелом в ходе войны. Это понимали все советские генштабисты и трудились самоотверженно, на пределе человеческих возможностей…» [31]

А Гитлер все в том же июле 1942 года начал проявлять непонятное для своих генералов нетерпение, очевидно, рожденное постоянными задержками в действиях своих групп армий «А» и «Б», посланных провести последнее, победное сражение с русскими войсками. Танки останавливались – не хватало горючего. Резервов тоже не хватало, пришлось кланяться союзникам: итальянцам, румынам, венграм. Боеприпасы вовремя не доставлялись на передовые позиции, солдаты вермахта были крайне истощены и т. д. Однако фюрер все настойчивее подталкивал своих полководцев к быстрейшему захвату Кавказа.

В конечном итоге у советского Верховного главнокомандующего созрел следующий план действий.

Первое. Хорошо укрепиться на центральном направлении, на Западном и Калининском фронтах с задачей ясно обозначить свои намерения для противника: именно там будет произведен главный удар Красной армии в 1942 году.

Второе. Для недопущения любого маневрирования противником резервами с фронта на фронт оказывать постоянное давление на немецкую группу армий «Центр», проводя непрерывные частные наступления.

Третье. С помощью советских контрразведчиков продолжать вводить противника в заблуждение насчет реальных планов советского командования, активно проводя операцию «Монастырь».

Вспоминает генерал-лейтенант Павел Судоплатов:

«В июле 1941 года Горлинский, начальник Секретно-политического управления НКВД, и я обратились к Берии за разрешением использовать агента НКВД Демьянова вместе с Глебовым для проведения в тылу противника операции, которая, для придания ей достоверности, предполагала задействовать поэта Садовского, скульптора Сидорова. Они в свое время учились в Германии и были известны немецким спецслужбам. Их квартиры в Москве можно было использовать для конспиративных связей. Почти все они по прихоти судьбы жили на территории Новодевичьего монастыря, в своего рода “Вороньей слободке", были безобидными ворчунами, и НКВД их не трогал, а иногда и пользовался их услугами. Отсюда всю операцию и назвали – “Монастырь"…

План чекистов сводился к тому, чтобы в начале создать активную прогерманскую подпольную организацию “Престол", которая могла бы предложить немецкому командованию свою помощь при условии, что ее руководители получат соответствующие посты в новой антибольшевистской администрации на захваченной территории. Таким образом контрразведчики пытались выявить немецких агентов и проникнуть в разведсеть немцев в Советском Союзе…

Необходимо было заставить немецкую разведку поверить в монархическую организацию “Престол“ как в реальную силу, пятую колонну в советском тылу. Именно через нее планировалось стать “своими“ среди гитлеровцев в Советском Союзе. А Садовского было решено использовать в роли руководителя легендируемой организации подпольных монархистов». [32]

Операция «Монастырь» шла своим чередом, развивалась успешно, но Верховному стало ясно, что ее возможности выходят далеко за рамки целей, намеченных в начале контрразведчиками из 4-го управления НКВД. Теперь речь могла идти не только и не столько о поимке немецкой агентуры, сколько о своевременной крупномасштабной дезинформации верховного командования вермахта в ответ на их операцию «Кремль».