Ржаной хлеб - Страница 46

— Ну свинья я, Танюша, свинья! В первый же день налакался как зюзик! Прости, милая, пойми, из-за ребятишек майора несколько ночей не спал. Да и от радости, вот и повело. От тебя, может, еще пьянее был!

— От меня! — потихоньку отходила, сдавалась Таня. — Если б я нужна была, так бы не свалился.

— Да я же не из дома удрал.

— Вот что, Федя, — Таня все-таки прямо сказала то, что должна была сказать: — Если еще хоть раз напьешься, больше не приходи.

— Танюш, — горячо, клятвенно пообещал Федор. — Слово солдата. Никогда этого не будет!

Надо отдать должное, слово он сдержал. Пить перестал, нормально постригся, сбрил бородку и, главное — вышел на работу, принял установки, которые качали из Сэняжа воду и поливали луга, посадки капусты и овощей. Таня радовалась — другой человек приходил к ней по вечерам. Не менее ее радовались и Иван Федорович с Дарьей Семеновной. В семье опять все было хорошо и мирно.

Ныне вечером Таня и Федя пошли по старой лесной дороге, по которой Таня одна возвращалась из Атямара после проводов. Лес сейчас был еще красивее: и трава гуще и выше, и птицы пели громче, и воздух вроде чище да слаще, и цветы пахли сильнее. Да и Таня шла не одна, а с Федей. Тогда, два года назад, ей повстречались Зина с Захаром, сейчас Таня хочет, чтобы никто им не попался. Сейчас у Тани и сердце-то стучит иначе, замирая…

Вскоре после приезда Федор нетерпеливо спросил Таню, согласна ли она выйти за него замуж. Тогда она ничего определенного не ответила, осторожно уклонилась: надо подумать, зачем торопиться?

Сегодня Таня сказала ему свое заветное слово.

Таня Ландышева давно уже намеревалась побывать в пионерском лагере колхоза, да все что-то мешало. А теперь уже и откладывать нельзя было: комсомольское собрание, на котором обсуждался вопрос о летнем отдыхе школьников, обязало ее проверить, как ребятишки живут в лагере, как их кормят, чем нужно помочь воспитателям. Новый председатель колхоза, Вера Петровна Радичева, сколько раз уже там побывала, а она, Таня, комсомольский секретарь, все еще собирается.

Пионерский лагерь, или — как официально именовали его — лагерь труда и отдыха, построили на границе с соседним районом. Очень уж хороши были тут сосновые леса да песчаные берега Суры — для ребятишек лучшего места и не сыщешь. Здесь колхоз срубил два больших деревянных дома, столовую с кухней, отрыли погреб с кладовками поверху. А то, что от Сэняжа далековато, километров за двадцать, не беда: с детьми всегда учителя, пионервожатые, физруки.

Конечно, круглогодично одному колхозу лагерь содержать было бы нелегко — часть расходов возмещали своим трудом сами ребятишки. Старшеклассники, которые по нескольку раз отдыхали здесь, работали в колхозе наравне с родителями — механизаторами и животноводами. Не удивительно, что многие из них, окончив школу, в колхозе и оставались. Как многие возвращались в родное село и после окончания техникумов и вузов, — трудовая закалка сказывалась. На зиму же, по договору, правление сдавало помещения лагеря спортобществу под лыжную базу.

Сегодня Таня и решила наконец съездить в лагерь. «Через неделю еще труднее вырваться будет, — прикидывала она. — Скоро свадьба, потом, глядишь, и уборка подоспеет…»

Отправилась она с Петляйкиным: он вез на своей машине продукты для лагерной столовой, Таня захватила ребятишкам стопку новых книг.

Коля знал: скоро у Тани свадьба, скоро она выйдет замуж, и навеки потеряет он свою любовь! Пока Федор Килейкин был в армии, Коле еще как-то легче дышалось, хотя он и всегда знал, что передышка вот-вот кончится. Теперь же он словно дошел до последней черты, ему даже бы вроде воздуха не хватало — это у лугов-то, мимо которых они ехали, — напоенных сладостью, зацветших бело-розовых клеверов!

И вот сейчас Таня, Танюша сидит рядом с ним в кабине. Останется ли она все такой же внимательной, дружелюбной, душой открытой? Но как бы там ни было, как бы она ни изменилась, он все равно всю жизнь ее любить будет. Конечно, со временем и он, наверно, женится, будут у него и дети, но свою первую любовь не забудет. Суждено ему молча нести свою сердечную боль, а Танюша об этом и знать не узнает!..

Ведет Коля сегодня машину с таким ощущением, будто сам в неизведанное отвозит свою любовь, прощается с ней. Напряженно стиснуты у него скулы, нет легкости в руках, нахмуренно-сосредоточенно его открытое, простоватое, обычно такое добродушное лицо. Ни говорить, ни думать не хочется — вздохнет глубоко, затаенно и лишь жестче сцепит пальцы на баранке…

Совсем другое настроение у Тани — в ее сердце все поет и цветет, смеется и радуется,

— Коленька, ты почему словно в воду опущенный? Не разговариваешь, молчишь. Никогда тебя таким не видела. У меня же скоро свадьба! Сейчас же приглашаю тебя — первым. Придешь? Ну скажи, почему ты такой сумрачный?

Каждое ее слово, каждый вопрос — как щепоть соли на рану, зубами заскрипеть хочется.

— Не знаю… Не спрашивай, Танюша, — трудно, уклончиво ответил он. — Так что-то…

Поняла или нет Таня, отчего угрюм ее товарищ, но тоже задумалась, замолчала, а там уж и лагерь показался.

Весь вечер Таня провела с ребятней — почти всех их в лицо и по именам знала; после отбоя засиделась с начальником лагеря и пионервожатыми, добросовестно записывая их пожелания и наказы, нужно добавить кое-что из постельного белья, договориться с библиотекой об обмене книг, обязательно отправить соленых овощей, а то все мясо да молоко. В пионерском лагере «Инерка», говорят, ребятишкам свежие салаты делают — из редиски и зеленого лука. В ту же ночь, засыпая под тихий убаюкивающий шум соснового бора, надумала с утра побывать в соседних пионерлагерях — посмотреть, что у них можно позаимствовать.

Пешком, напевая, Таня прошла по лесной тропинке пять километров — до ближайшего лагеря, и явно с пользой; потом побывала в лагере совхоза «Инерка», в котором и застали ее сумерки. Возвращаться по темному лесу тропками в свой лагерь Таня поостереглась; на ее счастье, в Атямар отправлялась грузовая машина: половину пути, прикинула Таня, она проедет, а там и не заметит, как добежит до Сэняжа, дорога хоженая! Ее уговаривали остаться заночевать, но Таня отказалась: и так задержалась, дома, чего доброго, беспокоиться будут…

Села она в кабину рядом с шофером, немолодым степенным человеком. И заметила, когда машина тронулась, как двое патлатых парней, тут же крутившиеся, перемахнули через борт. Внимания на них она не обратила, подумала, что тоже, наверно, в Атямар едут. Ей-то что?

Машина шла по лесной дороге, подскакивала на корневищах. Поднялась луна — в ее голубовато мерцающем свете высокие сосны казались таинственными великанами, все вокруг было прекрасно и почему-то немного тревожно. Может быть, оттого, что сейчас будет развилка и Тане выпрыгивать, идти одной? Мелькнула было мысль: ехать в Атямар и заночевать там? А у кого? К Зине теперь не пойдешь, крохотная гостиница всегда переполнена, райком комсомола закрыт. «Ладно — добегу!»

На повороте Таня сошла, попрощалась с шофером; парни из кузова напутственно помахали ей. Парни как парни, и чего они ей по виду не понравились? Таня усмехнулась: то, что патлатые, волосы до плеч, так и Федя недавно почти таким был!..

Машина скрылась за деревьями, и Таня не могла видеть, как парни на ходу выпрыгнули из нее и двинулись следом.

Вечер был теплый, а в лесу даже душно. Полная луна высвечивала дорогу так, что Таня шла, замечая каждый сухой сучок, каждую рытвинку. Федя, наверно, заждался!..

И вдруг неожиданно услышала за спиной быстрые шаги, прерывистое дыхание.

Вздрогнув, пересилив страх, Таня оглянулась: почти рядом, тяжело дыша, шли те двое парней, что ехали в кузове машины. Она сразу узнала их: длинноволосые, бородатые, один повыше, другой чуть ниже. Таня с облегчением вздохнула: вместе еще веселее идти…

— Хотим проводить по лесу, а тебя никак не догонишь, — отдышавшись, сказал тот, что повыше, — бородатые их лица казались Тане одинаковыми.