Ржаной хлеб - Страница 17

Играть в молчанку было нельзя, люди ждали. Потап Сидорович негромко и убежденно сказал:

— Я всех выслушал, спасибо за советы… Только вот что вам скажу: горох будем убирать вручную — косами.

Все с недоумением посмотрели на Потапа Сидоровича. «Смеется или действительно так решил?» — удивилась Вера Петровна, а вслух сказала то, о чем и другие подумали:

— При такой технике, да косами? Как-то не вяжется, Потап Сидорович. Соседи засмеют…

— На сей счет есть хорошая пословица: смеется тот, кто смеется последним. — Потап Сидорович усмехнулся: — Посмотрим — увидим. Как бы они плакать не стали, твои умные соседи. И заплачут, если и они свои косы не навострят. — Год-то вон какой, все разом подкатывает.

— Да вы что, Потап Сидорович? На самом деле, что ли, думаете заставить людей в наше время махать косами? — запальчиво бросил главный агроном.

— Не только колхозников, — и тебя, и себя заставлю, — пообещал Сурайкин. — Выйдем всем колхозом — с косами да граблями. Кто будет косить, а кто валки укрупнять, сдваивать, чтобы потом, при подборке, комбайнам было не тесно.

Получалось так, что Сурайкин все уже обмозговал, многие уже понимали его.

— С века атома — обратно в век Тюшти! От комбайна — к серпу, — насмешливо, с места, сказала Таня Ландышева; на правлении она присутствовала как секретарь комсомольской организации.

Потап Сидорович смолчал, только покосился в ее сторону — молода еще… Замолкли в раздумье и остальные: то, что поначалу показалось несуразным, оборачивалось умом да толком.

— Соберем ли достаточное количество косцов и кос? — нарушила тишину Вера Петровна,

— Это уж забота твоя, товарищ секретарь; — сразу же отозвался Сурайкин. — Как среди колхозников проведете агитацию, как сумеете поднять людей, так и будет. Надо всем хорошенько разъяснить, что это даст колхозу и самим колхозникам. Ребятишек, что повзрослее, и тех можно привлечь. Насчет же кос — пускай наш Директор побеспокоится. Время еще есть.

Потап Сидорович пригладил седую голову, словно и себя окончательно убеждая, привел еще один довод:

— Учтите и материальный стимул. Все выйдут, лишь бы целковый на солнце хорошо блестел, так у нас говорят? Почему, к примеру, косцу за день не получить десять — пятнадцать рублей, если он перевыполнит норму?

Кто-то выразительно крякнул, все засмеялись.

— Это смотря какая будет норма, — подал наконец голос Кузьма Кузьмич. — И какая оплата.

Директор до сих пор сидел молча, подсчитывая и прикидывая, пока не убедился: прав председатель.

— Норму косьбы и оплату нужно установить и утвердить сразу, — кивнул Сурайкин. — Можно и сейчас. — Ну, предположим, двадцать пять соток. Можно, Авдей Адеевич, столько уложить за день? — спросил Потап Сидорович почетного колхозника, старика-пенсионера, который — приглашай не приглашай — не пропустил еще ни одного заседания правления.

— Это, Потап, смотря на то, елки-моталки, какие будут харчи. Что под зуб положишь, то и сробишь. Какая крепость в жилах будет, — не заставил ждать с ответом Авдеич, весьма довольный тем, что про него не забыли.

— Об этом беспокоиться нечего, — заверил Сурайкин. — Колхозная столовая будет всех кормить бесплатно, прямо в поле. Думаю, и против этого никто не станет возражать. Тут же, в поле, сразу после окончания рабочего дня, — получай и денежки. В Атямаре автолавку закажем — чтоб, значит, и пиво было. Вечерком после работы хлебнуть холодненького пивца — плохо разве.

— Это если так, да еще с пивком — совсем гоже. Тут и толковать нечего, елки-моталки, — под общий смех подытожил Авдеич и погладил свою реденькую бородку.

Летние дни с раннего утра торопят, подстегивают любого председателя колхоза. Дела, одно значительнее другого, словно волны в море, накатывают след в след, только успевай поворачиваться!

Сразу после наряда Потап Сидорович собрался ехать в летний животноводческий лагерь, к дальнему пруду, проверить, что дала утренняя дойка, но не ко времени зазвонил телефон. Сурайкин матюкнулся про себя и поднял трубку.

— Привет начальству, Килейкин говорит, — рокотал в трубке бархатный голос.

Потап Сидорович понял, по какому поводу звонит Килейкин, поморщился, досадуя. Но ведь не будешь и молчать, если уж отозвался.

— И тебе привет, товарищ начальник.

— Ты чего-нибудь кумекаешь насчет комплекса или нет? — строговато осведомился Килейкин.

— Как ты, Иван Федорович, так и я, — сухо ответил Сурайкин.

Ответ, видимо, задел председателя межколхозной строительной организации, кашлянув, он повысил голос:

— Это как понять: «Как ты, так и я?» Ты что, забыл решение Совета Министров?

— Во-первых, поспокойнее, товарищ Килейкин, — осадил Потап Сидорович, — я ведь не у тебя в штате. Во-вторых, в том же решении записано, что строить комплекс должна твоя МСО. Начинай и строй.

— Ладно, не будем пререкаться, — примирительно сказал Килейкин. — Дело общее. Давай, забирай своего главбуха и приезжай в Атямар. Надо заключить договор. Не забудь прихватить печать, типовой проект.

— В Атямар я не поеду, Иван Федорович. — Сурайкин усмехнулся: — Придется тебе самому прикатить ко мне. Если дело касается договора.

— Что значит не поеду? — возмутился Килейкин. — Ты что ждешь, когда тебе из райкома позвонят?

Сурайкин снова усмехнулся.

— Не запугивай, Иван Федорович, райкомом, зачем это. Мне труда не составляет привезти и бухгалтера, и печать, и типовой проект, одно только в Атямар не могу привезти: то место, где строить будем. А не зная места постройки, договора не подпишешь, это прежде всего тебе надобно знать.

Килейкин умолк, словно поперхнулся. Он, конечно, знал, что место застройки в договоре не указывается, это дело колхоза и райисполкома: где укажут, там и будешь строить. И все-таки, прежде чем подписывать договор, нужно хорошенько изучить площадку, куда предстоит завозить строительные материалы, гнать технику, где будут работать строители. А то подпишешь, не глядя, и окажется, что к площадке не подойти, не подъехать. Судись, разбирайся потом с этим фруктом — Сурайкиным! Посопев в трубку, Килейкин наконец согласился:

— Если ты такой неуступчивый, тогда жди, сам приеду.

— Ладно — жду, — вынужден был согласиться Потап Сидорович.

Если уж говорить начистоту, Сурайкин относился к Килейкину с острой неприязнью. Деляга, хлыщ, где только не побывал за эти годы! Во время МТС заведовал мастерскими, потом командовал Заготскотом, несколько лет был инструктором райкома партии, заместителем председателя райисполкома, директором кирпичного завода, а сейчас без году неделя, как возглавляет межколхозную строительную организацию. Пошли такого человека, скажем, главным врачом больницы — не откажется, только бы деньги платили!

Возмущало Потапа Сидоровича и то, что, часто меняя должности, Килейкин держал две квартиры. Одну — в Атямаре, другую — у них же в Сэняже. О пятистенке, что в селе, он говаривал, что дом этот не его — родителей, которых давно уже нет в живых. Правда, когда пошли разговоры, квартиру в районном центре он сдал, поселился здесь. Да и что не жить в таких хоромах? Дом большой, светлый, при доме — сад, огород, гараж с погребом, в саду — ульи. И жили-то всего втроем, а сейчас только он с женой: единственный их сын Федор ушел в армию. Ежедневно ездит из Сэняжа в Атямар, на работу: где бы ни работал, были машины — и легковые, и грузовые. Сядет на любую — и мигом дома, шофер ему не нужен — сам водитель. А сейчас еще лучше — заимел свой «Москвич». И тоже подумаешь: на зарплату машину не купишь, видно, жена помогает — заведует сельмагом.

Рассердил Потапа Сидоровича звонок Килейкина. Подумаешь, барин: в любой день мог бы дорогу перейти, почти напротив правления живет. Ан нет, не из таких Иван Федорович Килейкин! Ему сначала из Сэняжа надо ехать в Атямар, зайти в свой кабинет и уж оттуда позвонить в Сэняж по телефону. Как же, руководитель, не пристало ему ходить по правлениям колхоза!..