Рыжик в капкане - Страница 7

– А Платон? – сама теперь стираю с лица слезы.

– Он не встал еще. Наотмечался вчера все-таки, но отцу этого лучше не знать. Я сейчас тебя накормлю и пойду его поднимать.

Чудесные теплые блинчики с медом помогли немного успокоиться. Сама убираю за собой со стола. Арина провожает меня на улицу до машины, знакомит с водителем. С опаской смотрю в салон.

– Может я сама доберусь? На маршрутке, – предлагаю им обоим, делая шаг назад.

– Сава очень аккуратно водит, у него большой опыт, не бойся, – успокаивает меня Арина.

– У Владимира тоже был опыт, – делаю назад еще пару шагов. – А теперь Владимира больше нет, – снова всхлипываю.

Арина вздыхает, оглядывается. Я вместе с ней поворачиваю голову и у входной двери замечаю Платона. Парень стоит со стаканом сока в руке и наблюдает за нами.

– Иди сюда, – машет ему Арина.

Он отрицательно качает головой.

– Зачем? Не надо, я поеду, – тут же соглашаюсь и, сжавшись в пружинку, забираюсь на сиденье.

Платон стоит и ржет надо мной. Смешно ему!

Дверь за мной закрывается, словно ловушка. Обеими руками впиваюсь в дорогую кожу сиденья и всеми силами стараюсь погасить в себе панику, болезненно пульсирующую в животе.

– София, вы живете по прописке мамы? – интересуется Савелий.

– Да, – выдавливаю из себя.

– Не бойтесь. Я обещаю доставить вас везде сегодня в целости и сохранности, – улыбается приятный молодой мужчина. – Хотите воды? Могу включить музыку, – предлагает он.

– Ничего не нужно, спасибо. Просто довезите меня живой, пожалуйста. А то что-то не складывается у меня с машинами в последнее время.

У родного подъезда ставлю на асфальт дрожащие ноги. Добрались! Теперь у соседки надо взять запасной ключ. Это тоже квест. Она начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать. Сама ничего еще не поняла и не осознала.

От нее меня спасает Савелий. Завидев крупного мужчину с серьезным лицом за моей спиной, тетя Люда быстро находит и отдает наши ключи.

Захожу домой. Здесь все пахнет нами. Мамиными духами, стряпней Владимира. Висит ее китель на вешалке и его спецовка в пакете. Так и не закинул в стирку после своей шабашки.

Чтобы опять не разреветься, стараюсь собираться как можно быстрее. В сумку летят личные вещи, средства гигиены, любимая игрушка, личный дневник, учебники, тетради и старенький ноутбук вместе с зарядкой. В гостиной в серванте нахожу кнопочный мобильный телефон. Он был моим самым первым еще в начальной школе. Хорошо, что мама не стала его продавать. Нужна теперь только сим-карта, но это проще, чем купить мобильный, на который денег у меня просто нет.

Кстати, о них!

Карманных у меня почти не было. Мама считала, что обеспечивает меня всем необходимым, а своих денег я не заслужила еще, это блажь. Сейчас они мне очень нужны, и я, краснея от стыда, залезаю в конверт с деньгами, отложенными на репетиторов. Там немного, но хоть что-то. Буду растягивать, как смогу.

На кухне на плите стоит прокисший суп и второе в глубокой сковороде. Все выбрасываю, мою посуду, поливаю немногочисленные цветы. Покрепче запираю балконную дверь, перекрываю газ, свет, воду. Все, как по учебнику.

Савелий забирает сумку и рюкзак. Я звоню в дверь соседки.

– Теть Люд, я ключи возвращаю. Если вам не сложно, заглядывайте пару раз в неделю к нам, поливайте цветы. Нас не будет некоторое время.

– Что-то случилось, Сонечка? У тебя глазки красные. Плакала?

– Нет. То есть да. Мама в аварию попала, в больнице сейчас.

– Ох… Ужас-то какой! – всплескивает руками. – А ты как же? А Вова? Где Вова?

– Погиб, – мой голос все же срывается. – Похороны сегодня, – веду рукой, демонстрируя, что успела переодеться в черные брюки, блузку и куртку.

– Ты же моя девочка, – тетя Люда искренне меня обнимает и тоже всхлипывает. – Помощь нужна какая, Сонь? Я могу по соседям пройти, денежку собрать. И сама ты где сейчас? Может, у меня поживешь?

– За ней присмотрят, не переживайте, – за меня отвечает Савелий.

– А это кто, Сонь? – шепчет мне на ухо тетя Люда.

– Я потом расскажу. Вы присмотрите за квартирой, ладно?

Сава протягивает ей визитку.

– Здесь мой номер телефона. Если что-то срочное, звоните. У Софи пока нет. Мы решим этот вопрос в ближайшее время и ее номер я вам тоже пришлю. До свидания. Сонь, нам ехать пора, – поторапливает меня.

– Держись, девочка, – тетя Люда крестит воздух мне вслед и хлопает дверью только тогда, когда мы спускаемся на этаж ниже.

Провожает нас взглядом с балкона.

Сава оказывается осведомлен больше, чем я предполагала. Но мне уже все равно. Я снова держусь одной рукой за сиденье, будто в случае аварии это меня спасет, а второй прижимаю к себе рюкзак. Очень страшно и, как назло, опять расходится дождь. Впереди виднеется высокий забор городского кладбища. Это странным образом меня успокаивает.

София

Всю церемонию я проживаю молча. Рядом со мной стоит Гордей в черной рубашке и коротком пальто с поднятым от ветра воротником. Платон тоже оказался здесь. Он наблюдает за процессом, стоя у машины отца.

Возложила живые цветы на свежую могилу, в последний раз посмотрела на фотографию мужчины, который больше никогда ничего не приготовит в нашей квартире и не наденет свою противно пахнущую спецовку.

– Извините, что так и не смогла принять вас в нашу семью, – прошептала тихо.

Развернувшись, иду к машине, на которой меня сюда привезли. Сажусь в салон, забиваюсь в угол и замираю. К нам садится Борислав Георгиевич. Парни уезжают на другом автомобиле, а мы едем в клинику к маме, как мне и обещали.

Надо бы сказать этому человеку спасибо за то, что все организовал. Потратил свои деньги и время, но я пока не могу. Меня опять будто заморозило.

В клинике неприятно щекочет нос запах лекарств, даже стоящие в больших кадках цветы в холле не спасают. Борислав Георгиевич просит меня подождать на диванчике для посетителей, а сам уходит договариваться с врачом.

Чтобы чем-то себя занять, кручу в руке свой старенький кнопочный телефон, а заодно думаю над словами Арины. Правда, не знаю, что было бы лучше: интернат или чужой дом, где мне совсем не рады. Если Гордей занял нейтральную позицию и не особенно спешит со мной общаться, то Платон настроен агрессивно.

А как сложилось бы в интернате? Мама много рассказывала о таких детях в качестве примеров из своей работы. И все эти истории совсем не радужные. Как там говорят? Из двух зол выбирают меньшее. Осталось понять, какое из тех, что свалились, меньшее для меня.

– Соня, пойдем, – зовет Борислав Георгиевич.

Послушно подхожу к нему. Мужчина протягивает мне белый халат и ведет за собой по коридорам в отделение интенсивной терапии.

– Здравствуйте, София, – кивает врач. – Я делаю исключение просто потому, что у вас из близких больше никого нет. У вас пять минут.

– Спасибо.

Обрабатываю руки антисептиком, надеваю бахилы и захожу в бокс. Мама лежит с закрытыми глазами, к носу подведена кислородная трубка. На лице ссадины, рука зафиксирована в гипсе, голова перебинтована.

Смотрю на нее и не знаю, что сказать. Все слова вдруг застряли комом в горле. Прокашливаюсь, подхожу еще немного ближе и прикасаюсь пальцами к ее руке.

– Мам, ты возвращайся ко мне, ладно? – все же произношу шепотом. – Я выучу французский на сто баллов и в лицее буду стараться, только очнись, пожалуйста. Не бросай меня. Мне очень страшно и одиноко, мам, – делюсь с ней тем, что никогда не сказала бы в глаза.

Она бы просто фыркнула на меня и все, но сейчас мне надо с кем-то поделиться, чтобы просто выдержать все это.

– Соня, пора, – торопит врач.

– Я еще приду к тебе, – еще раз глажу маму по руке и выхожу из бокса. – Скажите, – обращаюсь к врачу, – какие у нее прогнозы?

– Пока сложно сказать. Состояние стабильное, что уже хорошо. Будем наблюдать за динамикой и передавать всю информацию для вас через Борислава Георгиевича.